Большое эссе к годовщине открытия памятника патриарху Сергию в г. Арзамасе

От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется,
и употребляющие усилие восхищают его
(Мф. 11:12)

Русская Православная Церковь никогда не имела такого названия. В разные периоды нашей истории она именовалась Российской Церковью, Русской, Православной Греко-Российской… РПЦ МП — новодел, изобретение XX века. Конкретно — изобретение Сталина. Но под таким именем мы знаем церковь сегодня. Под таким для удобства чтения будем употреблять и в этом тексте (с маленькой буквы, если речь идёт о церкви как институте).

Что такое церковь для христианства? “Единство Ангелов и человечества всех мест, времён и народов в Боге Отце под Христовым главенством и при одушевлении Святого Духа”, как писал видный церковный деятель начала прошлого века, архимандрит Вениамин (Милов). Люди, лишённые разграничений по половым, расовым и социальным признакам, но объединяемые равенством духовного братства. Союз любви…

С чем ассоциируется православная церковь у нас сегодня? Передел собственности. Золотые часы патриарха. Яхты. Денежные поборы. ДТП с участием священников. Запреты фильмов, книг и спектаклей. Погромы на выставках. Судебные преследования инакомыслящих.

Агитация за действующую власть в периоды выборов.

Как же так получилось, что тело Христово превратилось в “ЗАО РПЦ”? Когда произошла эта чудовищная подмена? И как с этим связан уроженец г. Арзамаса Иван Николаевич Страгородский (патриарх Сергий)?

К сожалению, история не может дать ответы на все вопросы. Но это не означает, что вопросы не должны быть заданы. Представленное ниже — лишь частное мнение автора. Плод размышлений, не претендующих на истину в последней инстанции.

***

Вопреки расхожему мнению, пущенному с лёгкой руки А.С. Пушкина, средневековая Русь не остановила нашествие монголов в Европу. Не бросилась истерзанной грудью на амбразуру. Не стала живым щитом на пути степных варваров. К началу 1242 г. Батыева орда разгромила армии Венгрии, Чехии, Польши, Силезии, Хорватии (а один из монгольских отрядов добрался аж до Вены!) и, опустошив территории побеждённых, вышла к Адриатическому побережью. Под властью кочевников оказались даже колонии, принадлежавшие итальянским купеческим гильдиям Генуи и Венеции — империя Чингизидов простиралась теперь от Китая до Западной Европы, от Сибири до Азовского и Чёрного морей и стран Ближнего Востока.

Но уже в марте 1242 года, сразу после известия о смерти в столице монгольской империи Каракоруме великого хана Угэдэя, Батый отдаёт внезапный приказ развернуть войска. Не забыв разграбить по пути случайно подвернувшиеся княжества современной Болгарии, монголы отступили в южнорусские степи. В разные годы разные исследователи находили разные объяснения поступку Батыя. Кто-то выдвигал наиболее сомнительную версию о неблагоприятных погодных условиях (ландшафт, климат и сохранившееся до сих пор полное отсутствие дорог на Руси монголов почему-то не останавливали). Кто-то — более логично и рационально намекал на усталость воинов в затянувшемся походе. Третьи — на стремление Батыя поучаствовать в интриге за великоханский престол (после смерти Угэдэя власть на несколько лет перешла в руки его вдовы, умело маневрировавшей в противостоянии ближайших родственников Чингисхана и продвигавшей на престол своего сына Гуюка — вопреки посмертной воли мужа; Батый, старший в роде и до недавнего времени — армейский командир Гуюка, не мог безучастно взирать на его возвышение).

Существует, правда, в отечественной историографии ещё одно объяснение. Менее популярное по вполне понятным не столько историческим, сколько политическим причинам, отдающим за версту призраком евразийства. И заключается оно вот в чём. Пройдя Русь насквозь и не встретив ни ожесточённого, ни сплочённого сопротивления (полумифические Евпатий Коловрат и Меркурий Смоленский — капля в море), архаически устроенная, лёгкая на подъём орда кочевников встретила в Центральной Европе кардинально иной тип вооружения. Укреплённые, хорошо подготовленные к длительной осаде каменные замки и тяжёлую броню рыцарской конницы. [1]

Почему же средневековая Русь, европейское в своей основе государство, не смогла дать достойный отпор? Более того, уже с 1243-го года, с момента провозглашения Батыем так называемой Золотой Орды со столицей в городе Сарай, превратилась фактически в захолустную окраину огромной и мощной империи?

Игра престолов

Говоря строго научным языком, российский политический строй рождался в мучительном антагонизме двух крупнейших социальных институтов — народного веча и княжеской власти. В первом случае — тенденция к демократии, народовластию. Во втором — к автократии, единоначалию. В это противоборство вмешается и третья сторона, русская православная церковь, но об этом позже. В массовом сознании понятие вечевого схода устойчиво ассоциируется только с Новгородом и Псковом. В Псковской республике, судя по всему, полномочия «людей градских», т.е. полноправных, свободных, совершеннолетних жителей города, были даже шире, чем у «старшего брата». Между тем, древнерусские города-государства скорее напоминали греческие полисы. В текстах летописей упоминаются регулярные вечевые собрания в Киеве, Чернигове, Галиче, Полоцке, Смоленске, Суздале, Рязани, Белогорье, Ростове, Владимире… Всего более 50 крупных поселений.

Значит, демократия не пришла на Русь из Европы. В форме прямого народовластия она была знакома уже древним славянским племенам и сохранялась вплоть до XII-XIII вв. А вот о легитимности княжеской власти, её истоках и особенностях историки спорят до сих пор. Ещё в XIX в. высказывались предположения, что институт единовластия не был на Руси автохтонным — т.е. существовавшим изначально, органически вытекая из уклада жизни древних славян. Близких воззрений придерживались В.О. Ключевский и Н.И. Костомаров, в советское время и сегодня — М.Н. Тихомиров и А.П. Толочко.

Как бы там ни было, авторитарный импульс, заложенный в XII в. Андреем Боголюбским, подхватили последующие владимирские князья.

Одним из первых на этом поприще отличился князь Ярослав, сын Всеволода Большое Гнездо. При нём великокняжеский стол переместился с юга в центральную Русь, из Киева во Владимир — для этого князю пришлось ехать сначала на поклон к Батыю, затем — в Каракорум. После отравления в Орде на авансцену русской истории вышли трое его сыновей — Ярослав, Андрей и Александр (в будущем — Александр Невский). Переплетения непростых отношений Андрея и Александра проникли в массовое сознание из рассказов В.Н. Татищева, пользовавшегося неизвестными науке источниками. Будто бы Александр не был доволен ярлыком на княжение в Киеве, в то время как Андрей стал князем во Владимиро-Суздальской земле. В 1250-м году Андрей Ярославич женился на дочери Даниила Галицкого, наиболее активного и последовательного противника ордынского владычества. Галицкий князь, впервые столкнувшись с кочевниками, ездил за подмогой в Венгрию и Польшу. А вернувшись, не сумел въехать ни в Брест, ни во Владимир-Волынский из–за гор разлагавшихся тел вокруг. Борьба с Ордой стала смыслом всей его жизни.

Помимо союза с Андреем, князем Владимирским, Даниил заручился поддержкой венгерского короля, женившись на его дочери. Затем сам женил своего сына на племяннице австрийского герцога. Но самое главное — Даниил Галицкий искал тесного контакта с Папой Римским Иннокентием IV. Князь трезво отдавал себе отчёт в том, что для победы над Ордой сил одних только русских войск будет недостаточно, нужен полноценный крестовый поход объединённой Европы.

А монголы уже обживались на новых территориях. Провели в 50-е гг. XIII в. первую перепись населения на территориях Северо-Восточной Руси, установили систему налогов и поборов (дань). Ответом на действия захватчиков стали массовые народные восстания — в Ростове, во Владимире и Суздале, в Переяславле и Ярославле… Тогда-то, по мнению историка XVIII-го века, Александр раскрыл глаза сыну Батыя Сартаку на сговор брата с Даниилом Галицким. На Русь вновь обрушились отряды монголов, на этот раз под предводительством царевича Неврюя. Войско Андрея было разбито, сам князь бежал в Швецию, где его, согласно легенде, приняли с почестями как врага Александра Невского. Ярослав Ярославич, поддержавший в отношениях с Ордой Андрея, а не Александра, укрылся в Новгороде. Галицкого князя принудили разобрать все укрепления и крепости, а также разорвать союзнические отношения с Западом.

Ложь, интриги между братьями, междинастические браки, временные соглашения с одним врагом против другого, поиск военной помощи у самых неожиданных союзников — в борьбе за единоличное правление все средства были хороши. Факт остаётся фактом — не столько удачливый полководец, сколько прозорливый тактик и прекрасный дипломат, Невский сумел и избавиться от конкурирующих родственников (нужно отдать должное — не самыми кровопролитными в отечественной истории способами), и нанести парочку отражающих ударов по экспансии Северо-Западной Европы, и не без помощи монголов подчинить себе лакомый великокняжеский стол во Владимире. А затем — в гордом и мятежном Новгороде.

Видимо, у исторического процесса тоже имеется особое чувство юмора. Итогом карательного похода Неврюевой рати на Владимиро-Суздальскую Русь в 1252 г. стал полный разгром города Переяславль-Залесский, большое количество крестьян, городских жителей и скота были угнаны в плен. В 1257 г. был организован новый карательный поход — на этот раз уже самого Александра Невского с дружиной и монголами на Новгородскую Республику. Непокорённые монголами новгородцы отказывались платить дань — Невский силой навязал им баскаков. Правда, многочисленных казней удалось избежать — горожане откупились щедрыми дарами. Зато князь устроил резню во Пскове, где укрывались мятежный сын Василий и поддерживающие его бояре. Если верить летописи — резал носы и уши, выкалывал глаза. Заигрывание Невского с монголами и сосредоточение почти всей полноты власти в руках одного князя открыли последующим московским правителям путь к объединению раздробленных русских земель в новое централизованное государство. И окончательному избавлению от ига.

Князьям, ещё более неразборчивым в своих средствах…

И это в то время, когда совсем рядом, под самым боком, крепло и росло Русско-Литовское государство! Сохранившее военно-демократический строй и продолжавшее развиваться по изначальному европейскому пути. Но всё более отдалявшееся с годами от пришедшей в полный упадок Руси Киевской, затем — стремительно набиравшей обороты, воинственной Руси Владимирской, а с XIV в. — Руси Московской.

А было ли иго?

Для начала — откуда вообще пришёл странный термин «иго» в нашу историческую науку.

Невольно затронем ещё один стереотип — о польском происхождении этого слова. Древнерусским книжникам иго уже было знакомо. Имевшее индоевропейскую природу, оно обозначало «ярмо, хомут, узду». Т.е. вполне себе специализированный скотоводческие термин, который, правда, достаточно быстро стал употребляться и в переносных значениях — к примеру, «иго Христово». А вот взаимоотношения Руси и татаро-монголов в XIII-XV вв. окрестил игом как раз польский историк Ян Длугош в 1479 г. Его находку подхватили в сильно полонизированной России XVII-го века, а через сто лет окончательной закрепил Карамзин. Причём в первоначальном смысле — «государи… склонили выю [шею] под иго варваров». И хотя современные исследователи справедливо критикуют этот не столько научный, сколько образный, метафорический термин, «татаро-монгольское иго» прочно вошло в умы и сердца россиян.

Отдавая дань традиции, используем это словосочетание и мы.

Что же представляло собой то самое пресловутое иго иноземных захватчиков на Руси? Быть может, оно было настолько незначительно и несущественно, раз его последствия в упор не замечают даже с близкого расстояния адепты евразийской секты?

Неоднократно и красноречиво бедствия, обрушившиеся на наши земли с набегами ордынских полчищ, приведены в сохранившихся источниках. Будь то «Слово о погибели Русской земли», послания епископа Владимирского Серапиона, летописи XII-XIII вв., «Повесть о разорении Рязани Батыем». Мы не будем перечислять все, остановимся лишь на главных.

К началу двенадцатого столетия Русь была одной из наиболее густонаселённых и развитых территорий Европы. В городах, которых насчитывалось около трёх сотен, проживали, по осторожным подсчётам, не менее 1 000 000 человек от общего населения. Наиболее крупные городские образования — Киев, Новгород, Смоленск — являлись политическими, культурными и торговыми центрами. Некоторые из них (к примеру, уже упомянутая выше Рязань) были полностью стёрты монголами с лица земли. Сожжены Суздаль, Юрьев-Польский, Городец, Кострома, Вологда, Ростов, Ярославль, Дмитров. Переяславь, Владимир Волынский и Владимир-на-Клязьме опустели. Всего, по подсчётам археологов, до 50 городов и крупных поселений подверглись полному разгрому степных кочевников. [2] На их месте оставались руины, выжженная земля и братские могилы с тысячами трупов. Киев, бывший некогда столицей Древнерусского государства, превратился в деревню с населением в пару сотен человек, а степные пространства вокруг, по свидетельству папского легата Карпини, даже спустя 6 лет после ордынского нашествия покрывал слой человеческих костей.

В стране практически прекратилось летописание, исчезло на полвека каменное строительство. Угасла вечевая политическая культура. Повсеместные грабежи и убийства завершались захватом в плен, а для наиболее умелых и талантливых людей — строителей и ремесленников — рабством в глубинах Восточной Азии. В итоге некоторые виды ремёсел исчезли полностью. Резко упала грамотность. Русь перестала быть торговой державой, а сами русичи теперь вынуждены были выплачивать захватчикам до 14 видов дани!!! В том числе, десятину не только в деньгах, но и в женщинах — их монголы превращали в домашних рабынь и наложниц, сбывали оптом на невольничьих рынках Востока. [3]

Сверх того, Русь была поделена монголами на 43 «тьмы», каждая из которых давала 10 000 рекрутов — молодых мужчин, способных держать в руках оружие и воевать. 430 тыс. мужчин были угнаны с территории нашей страны, чтобы участвовать в военных походах на стороне наследников Чингисхана.

Обласканная евразийцами, но совершенно чуждая русскому сознанию Орда, словно паразит, высасывала из тела Руси все жизненные соки.

Назревает вполне логичный вопрос — имелась ли в Русском государстве XIII-XIV вв. сила, помимо единоличной княжеской власти, способная объединить разрозненные земли перед натиском беспощадного внешнего врага?

Католическая церковь

В Европе такая сила имелась. Несмотря на не менее острую политическую обстановку — отсутствие централизованной монархии, дробление государств на мелкие королевства и герцогства. Несмотря на то, что каждый новый Папа Римский (как и каждый новый германский император) стремился стать единоличным хозяином Европы. Несмотря на все сложности и противоречия католическая церковь располагала средствами для консолидации европейских правителей в период угрозы со стороны восточных кочевников.

Германский император Фридрих II, всеми правдами и неправдами боровшийся за превосходство над Священной Римской империей, публиковал глумливые пасквили на действия Ватикана и даже прогнал самого Папу из Рима. В ответ Папа Григорий IX объявил Фридриха «сыном Вельзевула» и несколько раз предал анафеме. Однако победоносное и опустошительное шествие монголов по Европе заставило главу католической церкви на время забыть о распрях. Тем более, что германский император уже рассматривал Батыя как возможного союзника… То ли в шутку, то ли всерьёз на письмо Батыя с требованием покорности император ответил, что неплохо разбирается в охоте и мог бы служить монгольским ханам сокольничим. Григорию IX пришлось играть на опережение. Он предложил заклятому врагу возглавить поход против Орды, а всех его участников — взять под своё покровительство (с последующим отпущением грехов, разумеется). Фридрих идею одобрил, поддержал, даже разослал письма крупным германским феодалам с вдохновенным воззванием идти против «кровожадных варваров». Началась массовая мобилизация добровольцев — бежавших из разорённых Польши и Венгрии проповедников и членов различных братств, священников, князей, горожан. К всеобщему христианскому отпору монголам призывали и многие архиепископы. Католическая церковь организовала сбор денег. Готовилось совместное военное выступление германского императора, чешского короля и австрийского герцога. Но… Татаро-монголы в конце концов отступили, а полностью укомплектованную армию крестоносцев, так и не покинувшую пределов Римской империи, пришлось распустить.

Антимонгольскую линию Григория подхватил его преемник, Иннокентий IV. Именно он организовал в 1245 г. дипломатические миссии с участием Плано Карпини в Каракорум. В том же году созвал Первый Лионский собор, где высокопоставленные иерархи католической церкви заслушали выступление православного священника Петра, прибывшего в Италию от имени князя Михаила Черниговского. О личности Петра, его происхождении, месте службы и духовном сане существуют разные предположения. Но кем бы он ни был, рассказ о злодеяниях монголов вышел красочным, обстоятельным и способным произвести впечатление даже на подготовленную публику. Настолько, что Папа Римский после собора планировал объединить польских, богемских и венгерских католических правителей с целью военного вторжения на территорию Великого Монгольского государства.

Для нас, выросших на мифах о героизме Александра Невского из фильма Эйзенштейна, это прозвучит странно, но активно поощряемое Папой Римским продвижение тевтонских рыцарей вглубь Северо-Западной Руси — не только способ расширения «жизненного пространства» и приобретение новых религиозных вассалов, но и путь к прямой конфронтации с Ордой.

Иннокентий искал союза с наиболее влиятельными русскими князьями — Даниилом Галицким и Александром Невским. Любопытный факт — князь Ярослав Всеволодович, отец Невского, находясь в Каракоруме, предлагал Карпини заключить союз с католической церковью для совместной борьбы с монголами. [4]

В отечественной историографии принято оценивать намерения Ватикана скептически, а порой и вовсе в откровенно издевательском тоне [5], приводя в пример неудачное сотрудничество с Западом галицко-волынского князя. Даниил Галицкий в 1253 г. принял венец от Римского Папы и стал именоваться «королём Руси» в расчёте на военную помощь со стороны Запада в освобождении русских земель. И хотя реальной поддержки не последовало, во многом последующий протекторат католической церкви над землями Литовского княжества и Польши, поглотившими западнорусские города от Смоленска до Киева, позволил не только сохранить политическую автономию этих территорий от Орды, но и в случае необходимости давать успешный отпор. Если ещё в 1253 г. призыв Иннокентия IV к христианам Богемии, Моравии, Сербии и Померании организовать крестовый поход против монголов так и остался просто призывом, то уже в 1362 г. в сражении у Синих Вод русско-литовские войска полностью разгромили армии трёх татаро-монгольских царевичей.

Но то — церковь католическая. Забугорная, не исконно-поконная. А если вставать на сторону консервативных кругов и ревнителей филетизма — и вовсе еретическая. Открыто симпатизировать ей — всё равно что скользить по тонкому экуменистическому краю.

Что же церковь православная?

Православная церковь

Школьные учебники дают вроде бы вполне однозначный ответ. От произвола степных варваров духовенство пострадало не меньше остального населения. Достаточно просто обратиться к текстам Ипатьевской или Лаврентьевской летописей: «Вот, что стало с Киевом за грехи наши: монахов и монахинь секли, и попов старых, и слепых, и хромых, и сгорбленных, и трудящихся — всех секли, а монахов и монахинь юных, и попов, и попадей, и киевлян с дочерьми и сыновьями — всех вели иноплеменники в шатры к себе»… «прочих игуменов, монахов и монахинь, попов и диаконов, от юного до старца и сущего младенца — и тех всех секли, одних убили, других вели босыми и раздетыми в стан свой, издыхающих на морозе» (летопись по Лаврентьевскому списку, перевод мой — А.Л.). Для пущей убедительности можно ещё перечислить монастыри и храмы, которые были разграблены или полностью сожжены монголами. Так, в частности, в источниках упоминаются соборы в Суздале, Владимире, Переяславле-Южном и даже знаменитый Софийский собор в Киеве.

Однако при более детальном рассмотрении педагогически адаптированные знания вдруг начинают пестрить несостыковками и противоречиями. Целые абзацы (а то и страницы) — громогласный гимн неслыханной веротерпимости кочевников. Хоть и были язычниками, а веры своей покорённым народам не навязывали (в отличие от переполненного коварством Римского Папы). Хоть и отличались сложным этническим составом (искусственный термин «татаро-монголы» — попытка объять необъятное), а веровали вслед за своим лидером Чингисханом в единое верховное существо. А раз единое, то там и до христианства недалеко (или до ислама). И будто бы не раз замечали в окружении великих ханов христиан-несториан, бежавших из Персии в Индию, Туркестан и Китай. Одним словом, задабривали суеверные степняки богов своих через колдунов и шаманов и не желали гневить богов чужих. В деле захвата всех стран и народов в единую военную империю помощь любых сверхсуществ не может быть лишней…

Объяснение натянутое, слабое и наивное.

Как же складывались отношения Орды и РПЦ на самом деле?

Вот некоторые факты.

Понимая, что держать обширные завоёванные земли в подчинении необходимо не только силой, но и мудростью, Батый приказал в 1246 г. провести перепись населения Южной Руси с целью упорядочения сбора дани. Духовенство и монастыри переписчики игнорируют.

В 1261 г., по личному настоянию главного друга монголов, князя Александра Ярославича (Невского), митрополитом Киевским Кириллом была учреждена православная епархия в Сарае. Столице вражеской Золотой Орды. К этому времени киевский митрополит уже стал духовным отцом Невского и благословил того на великое княжение. В Улусе Джучи умершего завоевателя Батыя сменяет Берке, внук Чингисхана. На его правление приходится серьёзнейший политический кризис во всей монгольской империи. Единое государство, скреплённое памятью о великом основателе и его героических свершениях, фактически распадается на отдельные улусы, Сарай перестаёт подчиняться решениям Каракорума. Берке первым из монгольских ханов принимает ислам — разумеется, не из религиозных, а сугубо государственнических соображений. Завязывает дипломатические отношения с египетским султаном, предпринимает военный поход на последний островок античного мира — Византию. Именно с желанием воздействовать на некогда могучую европейскую державу не только извне, но и изнутри, некоторые исследователи (к примеру, спорный историк Л.Н. Гумилёв) связывают внезапно приобретённые православной церковью привилегии в Орде. Сарайским епископам дозволялось не только духовно окормлять тысячи русских пленников, а также князей, прибывших на аудиенцию к хану, но даже обращать в христианство самих монголов!

В 60-е гг. XIII в. политику воинственного Берке продолжил миролюбивый, но хитрый Менгу-Темир. При нём православные священники выполняли роль послов в Византии. За это золотоордынский хан жалует митрополиту Кириллу ярлык, официально освобождающий РПЦ от уплаты дани. Более того, все «церковные люди» — высшее духовенство, настоятели монастырей, монахи, рядовые священнослужители, члены их семей, дьяконы, крестьяне, занятые на церковных и монастырских земельных угодьях, а также церковная утварь, книги, иконы… всё объявлялось неприкосновенным. Церковный люд освобождался от службы в монгольской армии, баскакам и прочим ордынским чиновникам строжайше, под именем Чингисхана и страхом смерти, запрещалось изымать церковные земли и каким-либо образом притеснять представителей РПЦ. Смертью каралось и, как сказали бы сегодня, оскорбление чувств православных верующих со стороны монголов (включая мусульман).

Реакция тех самых, отныне не оскорбляемых, не заставила себя ждать. Уже с 1267 г. во всех храмах, со всех амвонов стали звучать ревностные молитвы во славу «поганого ордынского царя». За его здоровье и процветание, а ещё здоровье всех его родственников. Степень искренности молитвенных вознесений к Богу регламентировалась — сарайский епископ Митрофан объявлял грехом молитву «с затаённой мыслью».

С 1313/14 гг. митрополит Пётр закладывает своего рода традицию — посещение главой русской православной церкви нового золотоордынского хана при вступлении того на престол. В том же году от хана Узбека, обратившего в ислам весь Улус Джучи, митрополит получает ещё один ярлык — на этот раз освобождающий духовенство от всякого монгольского суда. Отныне все проступки и преступления, в том числе, уголовные, внутри церкви подлежат исключительно суду самого митрополита (оговорим сразу, что у ряда историков имеются сомнения в подлинности данного документа).

Всего специалисты насчитывают на сегодняшний день около 5 сохранившихся подобных ярлыков, выданных ханами митрополитам РПЦ за время ордынского ига.

Чужой среди своих

Сюжет, известный всем: монах, Преподобный Сергий Радонежский предсказывает князю Дмитрию Ивановичу (в будущем — Донскому) победу в ключевом сражении с татаро-монголами. Сражении, которое впоследствии обретёт название Куликовской битвы.

Воспользовавшись очередным династическим кризисом в Орде, высокопоставленный чиновник Мамай начал свой путь восхождения к власти. Завладев в 50-е гг. XIV в. Крымом и Северным Причерноморьем, Мамай занялся тем, что мы сегодня назвали бы сепаратизмом — раскалывал на части и без того доживающее свой срок детище Батыя (историки России, Казахстана и Монголии до сих пор спорят о границах Синей и Белой Орды). Сажал на ханский трон «ручных» и послушных людей. Воевал с другими ханами. В период с 1363 по 1373 гг. несколько раз захватывал Сарай и провозглашал свою собственную «Мамаеву Орду». Искал помощи на Западе — в первую очередь, в мировых финансовых столицах Высокого Средневековья, итальянских городах Генуе и Венеции. Итальянцы имели около 40 колоний на берегах Чёрного и Азовского морей, а потому заключение договоров с золотоордынскими ханами было вопросом не только извлечения прибыли, но и физического выживания. Играя на соперничестве генуэзских и венецианских купцов, Мамай обеспечивал себя финансовой, а в случае необходимости — и военной поддержкой.

Немалую помощь в становлении зарвавшегося узурпатора оказала на первых порах Москва. Мамаю благоволил митрополит Алексий — за то, что тот освободил владыку из литовского плена, а затем уменьшил объём взимаемой дани. О чудесных деяниях митрополита, прославленного в лике святых, в наше время снят художественный фильм «Орда». Однако о том, что случилось после внезапного исцеления ханши Тайдулы, создатели фильма умолчали.

Алексий, ставший регентом при малолетнем Дмитрии Ивановиче, а значит, фактическим главой Русского государства, был заперт в капкане порочной цивилизационной развилки — Россия вновь выбирала между Западом и Востоком. Литовский князь Ольгерд мог свергнуть ненавистное ордынское иго. Но заключить договор с ним — значит потерять власть. Нарушив паритет, язычник Ольгерд насильно отобрал у Владимирского княжества Смоленск, Брянск и Киев, присоединил их к Литве, местные церкви перевёл в подчинение своему митрополиту Роману. Алексию пришлось призвать на помощь византийского патриарха — спор о разграничении Киевской и Литовской митрополий разбирал Каллист I.

Впрочем, некоторых дипломатических уступок со стороны ближайшего на Западе славянского соседа Алексий всё-таки добился. В 1369 г. митрополит крестил дочь князя Ольгерда, а несколькими годами позже Ольгерд отказался поддерживать военный поход тверского князя на Москву. И даже вернул московскому князю часть награбленного.

Стоит ли напоминать, что Тверь и Москва соперничали друг с другом за право возглавить объединение русских земель? Но тверской князь Михаил, на которого делал ставку Мамай, проиграл. Пришлось спешно проводить рокировку. И вновь история проявила своё странное чувство юмора — в 1371 году московский князь, сын Ивана II Красного, Дмитрий получил ярлык на княжение во Владимире из рук своего будущего врага Мамая. Ордынский узурпатор надеялся, вероятно, таким образом усмирить притязания Москвы, а заодно стравить Северо-Восточную Русь с Литвой. Это и стало его роковой ошибкой… Амбиции Дмитрия Ивановича, теперь уже Великого князя Владимирского, не позволяли становиться «ручным» приспешником слабеющей Орды. Он заключил перемирие с Ольгердом, подчинил себе Рязань (рязанский князь Олег затем выступит против Дмитрия на Куликовом поле) и прекратил в 1373 г. выплату дани.

Мамай понял, что ему открыто объявляют войну.

В 1378 г. митрополит Алексий скончался, и князю самому пришлось принимать исторические во всех смыслах решения. Выбирая между Европой и Азией, Дмитрий пошёл по проторенной дорожке Александра Невского. Но… выбрал третью сторону! Как известно, враг моего врага — мой друг. К концу 70-х гг. XIV века c юго-востока пришла армия Тохтамыша. Чингизида и законного претендента на ханской престол. Да ещё заручившегося поддержкой другого прославленного полководца — Тамерлана. Неудивительно, что столь могущественный соперник был Мамаю не по зубам — Тохтамыш отбил у ставленника Мамая, самозваного золотоордынского хана Арапши, Сарай, а самого Мамая изгнал обратно в Причерноморские степи, достигнув устья Дона.

Что оставалось неудачливому беклярбеку (должность руководителя ханской администрации, которую занимал Мамай) в патовой для себя ситуации? Только отважиться на отчаянную авантюру с непредсказуемым исходом. Ободрённый некоторыми военными успехами (в период с 1377-го по 1379-й разорял один раз Нижний Новгород и несколько раз — Рязань, требуя возврата выплаты дани в увеличенном размере), Мамай двинул многотысячное войско на Москву. Его состав историки изучают до сих пор — откуда у истощённого борьбой с русскими князьями и Тохтамышем Мамая могли взяться силы на военный поход? Ответ напрашивается только один — иностранные наёмники. Армяне, черкесы, половцы, турки, азербайджанцы, осетины… Возможно — крымские итальянцы, предоставленные генуэзцами [6], а также литовское войско князя Ягайло Ольгердовича [7]. Сыновья умершего в 1377 г. Ольгерда так и не смогли договориться между собой в вопросах внешней политики. Старший, Дмитрий, князь Брянский, поддержал Москву. Младший, Ягайло, князь Витебский, в будущем — король Польши, поддержал Мамая.

К лету 1380 г. две армии подошли к истокам Дона. Тогда же, перед решающей битвой с Мамаем, как принято считать, князь Дмитрий Иванович посетил Троицкий мужской монастырь (ныне — Троице-Сергиева лавра), где укрылся от мирских искушений Сергий Радонежский.

Первый русский оппозиционер

Картина встречи буквально сочится сусальным златом: московский князь с верной дружиной молятся в храме. Входит Сергий. Будущий святой Дмитрий (Донской) бросается к ногам будущего святого Преподобного Сергия Радонежского. «Ты уже знаешь, отче, какое великое горе сокрушает меня, да и не меня одного, а всех православных: ордынский князь Мамай двинул всю орду безбожных татар, и вот они идут на мою отчину, на Русскую землю, разорять святые церкви и губить христианский народ… Помолись же, отче, чтобы Бог избавил нас от этой беды!» [8] Уста монаха остаются недвижимы. Он поднимает с колен князя и служит для воинов литургию. А потом приглашает к трапезе — всех за один с собой стол (ну, чем не Тайная вечеря?). И только тогда благословляет Дмитрия Ивановича на ратный подвиг. Да ещё даёт в помощь двух мужей — Пересвета и Ослябю. К слову, тоже монахов, а значит, людей, которые априори не могут держать в руках оружие.

Куликовская битва не просто обросла легендами — сама стала чем-то вроде мифа. Скорее идеологизированной оболочкой, нежели реальным содержанием. Дмитрий Донской объединил других удельных князей вокруг своей фигуры? Но ведь ещё в 1374 году, в Переяславле-Залесском, князья, как русские, так и литовские, под покровительством митрополита Алексия и Преподобного Сергия Радонежского заключили антиордынский союз. Год спустя Москва примирилась с Тверью. Избавились от ордынского владычества? Увы, променяли шило на мыло. Уже в 1382 г. хан Тохтамыш — новоиспечённый лидер объединённой Орды — подошёл к Москве. Нижегородский, рязанский и тверской князья склонили головы в безоговорочной покорности, Дмитрий Донской город покинул. Формально — для сбора армии, на самом деле — спасался бегством. На помощь брошенному городу пришёл литовский князь, но этого оказалось мало. Тохтамыш хитростью взял Москву, разграбил, перебил половину населения, а на обратном пути как следует прошёлся по княжествам нескольких вчерашних союзников.

Избавились от выплаты дани? В 1383 г. это тяжкое бремя вновь легло на плечи Руси. Одержали сплочёнными силами первую серьёзную победу над давним врагом? Но в восточных источниках Куликовская битва не упоминается вовсе, события 1380 г. связаны исключительно с противостоянием Тохтамыша и Мамая [9]. Да и впервые существенный урон русские князья нанесли татаро-монгольским войскам в битве при реке Воже, за 2 года до событий на Куликовом поле. Лишь плотный туман помог тогда противнику спастись от полного уничтожения. Неудивительно, что некоторые историки предполагают — князь Дмитрий Иванович заезжал в обитель к Радонежскому именно в 1378-м…

Если вообще заезжал.

Эпизод ведь более чем странный — перед судьбоносным событием великий князь просит благословения не у митрополита, главы РПЦ, на глазах у народа, поднимая тем самым боевой дух и вселяя веру в победу. Нет, едет в противоположном от места предполагаемого сражения направлении. К отшельнику, сознательно избегающему тесного общения с миром. Что мешало князю заручиться символической поддержкой всей церковной верхушки? Её проордынская позиция? Или тот неприятный, но любопытный факт, что как раз в 1378-м году Дмитрий Иванович был… отлучён от православной церкви и предан анафеме? И не кем-нибудь, а митрополитом Киевским Киприаном, которого византийский патриарх прислал на Русь после смерти Алексия. Единственным из иерархов РПЦ в XIV в., кто открыто не признавал власти азиатских ханов. Независимый от Москвы и Владимира глава церкви не устраивал Дмитрия. Светский князь решил, что его власти достаточно для назначения духовных лиц по своему усмотрению. И предложил чин митрополита своему близкому другу, «попу Митяю», несмотря на то, что ещё при жизни Алексия константинопольский патриарх рукоположил Киприана с условием объединения под своим началом всех православных на территории Руси. Выдвижение Киприана поддержала влиятельная монашествующая партия внутри РПЦ во главе с Дионисием Суздальским. Пришлось великому князю для утверждения сана отправлять Митяя в Византию, а прибывшего в Москву Киприана избили, ограбили и бросили в темницу. Правда, вскоре выпустили — чтобы отправить подальше от Москвы и Владимира. Киприан был вынужден вернуться в Константинополь.

Выходит, Сергий Радонежский, поддержавший Киприана и Дионисия, не мог благословлять отлучённого от общения с единоверцами и от святых таинств князя? Или же святой старец не подчинялся официальным постановлениям иерархов РПЦ?

Вспомним другой интересный факт. Игумен Сергий (в миру — Варфоломей) — сын опального ростовского боярина. Отец будущего святого активно выступал за независимость Ростовской земли и был против насильственного присоединения к Москве. За что и поплатился — вся семья покинула дом и отправилась в ссылку в небольшой город Радонеж. Варфоломей в отличие от брата Стефана не стремился к церковной карьере. Наоборот, всегда держался в стороне от ключевых исторических баталий, распрей среди князей и духовенства. Искал голос Бога в своём сердце, а не в пышном убранстве храмов. По сути, Сергий Радонежский — первый основатель подлинного православного монашества на Руси.

Когда же митрополит Алексий, предчувствуя свою скорую кончину, предложил Радонежскому — наиболее почитаемому в народе деятелю РПЦ — стать следующим митрополитом, Сергий ответил отказом. Что моментально делает его фигуру в глазах обывателя XXI-го века почти оппозиционной.

Пойдя по пути несогласия с противоречивой и излишне приспособленческой линией православной церкви, Преподобный Сергий Радонежский не стал отрицать и только. Наоборот, вся его деятельность, вся его жизнь — нарочито аскетичная — явились примером личного нравственного возрождения. Вслед за которым должно было начаться и возрождение всего огромного государства.

Неудивительно, что Сергий Радонежский был канонизирован уже в XV веке, а «победитель татар» Дмитрий Донской — только в 1988 году.

Итоги

Отгремели раскаты артиллерии на реке Угре (монголы сами же поплатились за своё новаторство — переняв у китайцев порох, они заразили Европу и Русь вирусом огнестрельного оружия; сначала на русскую артиллерию напоролся хан Тохтамыш при осаде Москвы, через 100 лет — хан Ахмат). Войска враждующих сторон развернулись и отправились восвояси, так и не достигнув результата. Отныне с унизительным рабским ярмом, как считают большинство историков вслед за Карамзиным, было покончено.

Какой вышла Русь из более чем 200-летнего ига?

Вместо единого государства — конгломерат феодальных княжеств. На востоке и на юге — осколки некогда единой Орды — Казанское, Ногайское и Крымское ханства, кочевые бандитские объединения, держащие под своим контролем чернозёмные степи и торговые пути. А возможный союз крымских татар с возвышающейся Османской империей мог быть чреват превращением Руси в придаток исламского мира. На западе — Литва, захватившая ряд важнейших оборонных городов, в особенности — Смоленск. Отсутствие выхода к Балтийскому морю и западным торговым путям. Мятежная Новгородская республика, ведущая самостоятельную политику на северо-западе.

Вот отчего идеологи «Третьего Рима» — особого исторического пути России — подкрепляли свои тезисы сужающимся кольцом врагов. Прямо как в древней богоизбранной Иудее, где вместо Литвы — Ассирия, а вместо татаро-монголов — Египет.

Политика осаждённой крепости не допускает демократии и брожения умов. Для своего же спасения народные массы обязаны подчиняться только единому национальному лидеру, быть готовыми в любой момент к военной мобилизации и жертвенному подвигу во имя светлого будущего… А там и до оправдания самодержавия недалеко.

Становлению авторитарной власти на Руси способствовала церковь. В условиях иноземного гнёта большинство православных иерархов поддержали не вечевой демократический институт, а княжескую власть. И пока удельные князья остервенело бились то за ханский ярлык, то за право возглавить объединение земель, а степные захватчики не грабили и не сжигали храмы и монастыри, обособленная от всего остального населения Руси (а с середины XV века и от власти Константинопольского патриархата) РПЦ возвеличивалась, росла и жирела. Обогащалась людьми, деньгами и землями. Да настолько, что из татаро-монгольского ига церковь вышла крупнейшим феодалом! Английский дипломат Джером Горсей, посетивший Москву в середине XVI столетия, ссылался на слова самого Ивана Грозного и утверждал, что в распоряжении церкви находится не менее трети всех русских земель. Даже скорая переориентация с верноподданичества Орде на поддержку освободительных процессов, начатых московскими князьями, не смогла навредить ни её имиджу, ни привилегированному положению в обществе.

Избавление от внешнего врага рано или поздно приводит к выявлению врага внутреннего. Довольно быстро светская и духовная ветви власти в России повторили траекторию своих европейских коллег и начали борьбу друг с другом. Открыто секулярная политика Ивана III, поддержка им еретических течений внутри церкви (в чём историк А.Л. Янов усматривает аналог европейской Реформации на русской почве), принципиальный спор Нила Сорского с Иосифом Волоцким, противостояние Ивана IV с митрополитом Московским Филиппом, а затем — Алексея Михайловиче с патриархом Никоном…

Борьба эта, как мы видим, растянулась на несколько столетий. Вплоть до XVIII-го века.

Так в годы монгольского ига церковь совершила первое отречение. В трудную минуту она бросила свою паству один на один с опасным и могущественным врагом.

Материалы и ссылки по теме:

Зубов А.Б. Православная русская церковь в XIII-первой половине XV вв. [видео]

Никольский Н.М. История русской церкви.

Поспеловский Д.В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР.

Сборник документов по истории СССР для семинараских и практических занятий. Ч. II. XIV-XV вв. / Под ред. Сахарова А.М. — М., 1971.

Янов А.Л. Ордынский синдром РПЦ.

Янов А.Л. Так начиналась Россия.

***

Собор Святой Софии в Великом Новгороде. Один из древнейших храмов России, великолепно сохранившийся памятник уникальной домонгольской архитектуры. Место обретения и почитания мощей сразу нескольких православных святых. Духовный центр всего русского Северо-Запада — некогда богатой и мощной Новгородской республики.

Но вот в тишину и покой внутрихрамового мира вторгаются два человека. Живо направляются в сторону ковчегов с останками святых. Беспрестанно разговаривают. Беседа перерастает в спор — громогласный и жаркий. Так один из участников откровенно не верит в способность человеческой плоти к неразложению. Находит возможные объяснения в биологии — свойствах климата и почвы. Или же в тонком искусстве бальзамирования… В конце концов, спорщики переходят от слов к делу. Раскрывают обложенную серебром и медью раку св. Никиты, Новгородского епископа XI века. Вытаскивают мёртвое тело наружу, встряхивают, усаживают перед собой. Словно кукле, вертят в разные стороны руки, проверяя сгибы суставов… И продолжают при том выяснять между собой отношения.

Новый перфоманс Петра Павленского, подумаете Вы? Или «бесноватые девки» из Pussy Riot опять разбушевались? Наверняка, церковные иерархи самым решительным образом осудили кощунников и трижды предали их анафеме…

Увы, нет. Церковь смолчала. Вернее, не посмела возвысить свой голос и пойти против. Потому что событие, упомянутое нами, происходило в XVIII в. Свидетель — механик и изобретатель А.К. Нартов. Действующие лица — Яков Брюс, естествоиспытатель, алхимик и первый русский масон, а также Пётр I Алексеевич. Последний царь всея Руси и первый Император Всероссийский. Пётр Великий, помазанник Божий.

Начало конфликта

Непростые отношения с русской православной церковью начали складываться у Петра ещё с юности. 17 марта 1690 г. умирает патриарх Иоаким. Обеспокоенный плодами Смутного времени — сближением Московии после монгольской консервации со странами Западной Европы и интересом ко всему иностранному — твёрдый поборник «истинного» православия перед смертью составляет «Завещание». В нём — строгое предостережение религиозным и светским деятелям: «…всякое государство свои нравы и обычаи имеет, в одеждах и поступках своё держат, чужого не принимают, чужих вер людям никаких достоинств не дают» [10]. Замкнувший на себе всю полноту духовной власти, Иоаким был прямым последователем патриарха Никона. Особенно дружил с матерью Петра, сорокалетней Натальей Нарышкиной, сместившей властолюбивую и взбалмошную Софью. Пётр ненавидел Иоакима, патриарх отвечал тем же. Доходило до смешного — когда по случаю рождения сына на торжественный приём был приглашён друг Петра по Немецкой слободе Патрик Гордон, Иоаким устроил настоящую истерику. Как можно присутствовать иноземцу на празднике в честь наследника русского престола?!

Разумеется, в интересы будущего государя входило иметь во главе РПЦ близкого и по взглядам, и по духу человека. И здесь устремления молодого Петра впервые пошли вразрез с нарышкино-лопухинским окружением. На выборах нового патриарха в июле 1690-го года Пётр и образованная часть духовенства поддержали Псковского митрополита Маркела, царица Наталья, боярская верхушка и монашество — Казанского митрополита Адриана. Победила старомосковская партия. 24 августа консервативный Андриан был провозглашён новым главой русской церкви, а учёность Маркела, бывавшего за границей и владевшего тремя иностранными языками, повернули против него — то бишь открыто обвинили в ереси. Молодой царь был в бешенстве. Даже по прошествии нескольких лет, как утверждали очевидцы, Пётр с негодованием отзывался: «…когда патриарх Московский умер, он задумал поставить на его место образованного священника, повидавшего мир, говорившего по-латыни, по-итальянски и по-французски. Но русские наперебой одолевали его просьбами не ставить над ними такого человека по трём причинам: во-первых, потому, что он говорил на варварских языках; во-вторых, из–за того, что у него была недостаточно длинная для патриарха борода; в-третьих, потому, что его кучер сидел на козлах, а не на лошади, как полагалось» [11].

Крайне эмоциональным ответом на ригоризм покойного Иоакима и избрание Адриана стало учреждение Петром особого пародийно-смехового института — Сумасброднейшего, Всешутейшего и Всепьянейшего собора. Собирались поначалу в дни масленичных и святочных гуляний. Однако гротескная и карнавальная сатира (идущая ещё от Ивана Грозного) за почти 30 лет своего существования стала наглядным воплощением всей садистской, антиклерикальной и человеконенавистнической политики первого российского императора.

Забавы царя

Половая и алкогольная невоздержанности Петра уже стали почти анекдотом. Пётр не просто пил, а, обладая бычьим здоровьем, соревновался со своими подельниками, нередко доводя тех до потери сознания. Вместо Христа участники собора поклонялись Бахусу, языческому богу вина и разврата. Устраивали буйные ритуальные оргии с привлечением порой до двух сотен человек. Устройство собора глумилось над церковной иерархией — имелись свои «диаконы», «попы» и «архиереи». Возглавлявший самопровозглашённый конклав «дураков и скоморохов» выпивал за здоровье собравшихся и осенял их перекрещенными курительными трубками. «…театральный государь, князь-кесарь, говорил членам всешутейшего собора речь, напоминающую речи, некогда произносимые царями при избрании патриархов. Потом происходил выбор из трёх кандидатов. Перед избранием совершалось осязательное освидетельствование нового князя-папы, посаженного на прорезном стуле <…> Это была насмешка над обрядом, совершавшимся некогда… при избрании римских пап, когда кардиналы удостоверялись, что новый первосвященник… действительно мужчина <…> По окончании баллотировки, совершаемой яйцами, новоизбранного поздравляли, величали многолетием, потом сажали в громадный ковш и несли в собственный его дом, где опускали в чан с вином»[12]. Избранный «папа» надевал митру, где на месте распятия красовался обнажённый Бахус, брал посох, расписанный эротическими сюжетами из жизни Венеры и Амура, а ларцом для хранения его бокалов служила копия переплёта Евангелия. В разные годы пост главного пьяницы собора занимали разные люди. Сам же Пётр отводил себе скромную роль протодиакона, всячески уничижал свой царский титул, подписываясь то «Пётр Михайлов», то «раб и холоп Piter». У каждого члена собора имелось своё прозвище (Пахом-Пихайхуй, Суйхуй, Петропизд, Петрохуй и др.), имелись свои матерные молитвы, песнопения и маскарадные одеяния.

Отдельный разговор — выдуманные царём похоронные процессии, в которых участвовали медведи, карлики и музыканты-барабанщики. Особенно же поражали своей тупой жестокостью шутки Петра над приближёнными. Так дворянина Ивана Мяснова приказали надувать мехами через зад, пока тот не лопнет. Князя Волконского — облить смолой, перевернуть вверх ногами, поджечь, а затем водить вокруг него хороводы. К потехам царя готовились как к смерти — с одинаковым ужасом.

Ужас вселяли и изощрённые расправы Петра над своими политическими противниками. Правление царь начал с истребления иностранцами русского народа — офицеры Франц Лефорт и Патрик Гордон быстро и методично подавили бунт стрельцов, желавших видеть во главе государства сестру Петра, царевну Софью. Затем — преследования неугодных и массовые казни. На стрельцах Пётр пробует новый вид истязания, привезённый из Европы — колесование. Обвиняемому переламывали железным прутом кости, включая позвоночник, после чего заталкивали ещё живое, трепыхающееся тело в горизонтальное колесо на шесте — так, чтобы пятки упирались в затылок. Оставляли в этом положении долго и мучительно умирать от боли, голода и обезвоживания. Саму Софью насильно заточили в Новодевичий монастырь. 195 стрельцов повесили вдоль стен монастыря. Ещё три трупа — прямо возле кельи Софьи, чтобы те могли разлагаться перед её окнами в течение полугода.

Более чем вызывающее поведение молодого монарха не могло не вызвать праведного народного гнева. Примерно в 1697 г. монах Андреевского монастыря Авраамий осмелился в своих челобитных обличить «потехи непотребные» как самого Петра, так и его ближайших приспешников. Авраамия дважды подняли на дыбу, били кнутом и сослали в цепях в удалённый Голутвин монастырь. Когда же старец вновь попытался образумить Божьего помазанника и отправил ему ещё одно письмо, его лишили бумаги, чернил и запретили все свидания до конца жизни. По Москве начали ползти упорные слухи, что новый государь и есть антихрист. А по возвращении из «великого посольства» и законодательном введении моды на всё европейское — будто бы настоящего Петра подменили на злодея-двойника, задача которого — уничтожить православие и приблизить конец света. После 1700-го года устные сплетни получили письменное воплощение. Московский переписчик книг Григорий, из деревни Талицы Нижегородской области, распространил печатные сочинения, где доказал сатанинскую природу русского монарха, призвал московский люд не подчиняться ему, не платить податей и вообще пригласить на трон другого человека. Экстремистские воззвания Талицкого нашли отклик не только в широких старообрядческих кругах, но и среди духовенства и знати. Дошло даже до сына Петра, царевича Алексея! Пришлось властям объявлять за поимку смутьяна сверхщедрую награду. Григория арестовали, боярский суд постановил его самого казнить, его сторонников — бить кнутом и отправить в ссылку. В ходе медленного копчения заживо на огне Талицкий не выдержал страданий и раскаялся в содеянном. Смертельный приговор заменили поселением в Сибирь.

Патриаршество без патриарха

За непокорных стрельцов пробовал заступиться патриарх Адриан — лично отправился к царю с иконой и земными поклонами, но все призывы к милосердию Пётр отверг. В ответ патриарх отказался стричь в монахини первую жену Петра, Евдокию Лопухину. Когда же в 1700-м г. Адриан умер, прибыльщик Алексей Курбатов (государственный чиновник, придумывающий новые виды денежных поборов с населения) и вовсе предложил будущему императору повременить с выбором нового главы православной русской церкви. Пётр одобрил смелую затею. 16 декабря Патриарший приказ упразднили, а на место покойного назначили временного местоблюстителя — митрополита Рязанского и Муромского Стефана (Яворского). На похороны патриарха Пётр демонстративно не приехал — случай в отечественной истории, конечно, вопиющий.

Параллельно с избавлением от надоедливой фигуры патриарха царь усилил контроль над церковью и восстановил Монастырский приказ, во главе которого поставил воеводу И.А. Мусина-Пушкина. Отныне в распоряжении этого человека находились все земельные и финансовые ресурсы РПЦ. Когда в 1705 г. Пётр втянет церковь в русско-шведскую войну, за счёт духовенства будут комплектовать специальный драгунский полк. А ещё через 2 года духовенство обяжут поставлять драгунам лошадей и обложат новым видом налога.

Коварный расчёт Петра оказался верен — 42-летний экзарх Яворский был слишком слаб и не обладал достаточным влиянием в обществе, чтобы эффективно противодействовать антиклерикальным начинаниям царя. Закончив Киевскую академию, он принял униатство и постигал богословие в католических коллегиях Львова, Люблина, а также городах современных Польши и Литвы. Кроме русского владел польским, латинским и церковнославянским языками, изучал католическую схоластику, сочинял стихи на латыни. И хотя через несколько лет епископ вернулся в лоно православия, малоросское происхождение, униатское прошлое и религиозные воззрения, пропитанные «папским» духом, стали серьёзной преградой на пути вхождения в старомосковское духовенство. Яворский и сам в полной мере осознавал беспомощность своего положения, неоднократно умоляя Петра об отставке. Пётр приметил образованного на западный манер проповедника на похоронах воеводы Шеина. Приметил, приблизил к себе и буквально заставлял публично благословлять любые свои перевороты. Даже самые дерзкие. В угоду монарху патриаршему местоблюстителю приходилось ставить на ключевые церковные должности иностранцев. В свою очередь, в качестве некоего послабления Пётр позволил Стефану организовать жизнь и учение в Славяно-греко-латинской академии на католический манер.

29 января 1710 г. Пётр ввёл новый, отредактированный собственноручно, светский алфавит — в противовес, разумеется, церковнославянской азбуке. Постепенно царь начинал входить во вкус — издавал указы о борьбе с народными суевериями (отныне всем полагалось верить «правильно» и в «правильные» вещи), учреждал институт армейских и флотских священнослужителей, ликвидировал домовые церкви и часовни, упразднял монастырское летописание, сокращал церковный штат — не более 1 священника на 150 дворов, запрещал сбор денег на строительство новых храмов, не разрешал мужчинам и женщинам стричься в монахи и монахини… Даже монастырям практичный ум Пётра нашёл применение — пусть будут последним пристанищем для искалеченного войной пушечного мяса. Всё равно от этих вояк теперь никакой пользы…

О ходе крепнущего противостояния светской и религиозной власти в России XVIII-го века можно перечислять ещё много фактов. От строгого государева ока, казалось, не могло укрыться ничто.

И никто.

Особенно досталось старообрядцам. Лишённые какой-либо институциональной защиты, противопоставлявшие гонителям одну только голую веру, раскольники в течение длительного периода российской истории подвергались тотальному и безжалостному геноциду. При Петре их несколько раз отлавливали, переписывали, ставили на подушевой учёт, принуждали платить дополнительные налоги, одевали в специальные опознавательные одежды (совсем как евреев в гитлеровской Германии), отнимали детей и насильно перекрещивали в никонианское православие. Свидетельские показания нераскаявшихся старообрядцев не рассматривались в суде. Часть многонационального и многоконфессионального населения России — и какая часть! носители столь ненавистной Петру русской культуры! — были официально объявлены людьми второго сорта. [13]

Учреждение Синода

Любой конфликт рано или поздно достигает точки кипения, за которой следует неминуемая трагическая развязка, расставляющая всё на свои места — окончательно и бесповоротно. Положение РПЦ в российском обществе изменилось навсегда после дела царевича Алексея. Иван IV Грозный в порыве безумия якобы убил ударом посоха в голову своего сына. Иосиф Сталин, испытывавший сложные и противоречивые чувства к Якову Джугашвили, якобы отказался менять немецкого фельдмаршала на рядового советского солдата. Слухи хоть и не подкреплены достоверными сведениями, но родились не на пустом месте — трудно представить себе безжалостного насильника, которому удалось бы стать заботливым и любящим отцом для своих детей. Там, где у обычного родителя одно чадо, у тирана — целая нация. И лишь в отношении первого российского императора сохранились подлинные письма, протоколы и свидетельства. Из которых явственно проступает, что Алексей Петрович был не зачинщиком заговора против отца, а скорее его жертвой. Пешкой в чужой и опасной игре, где следы ферзей терялись как во дворцах иноземных государей, так и среди оппозиционно настроенной старомосковской знати.

Пётр со свойственной прямотой угрожал нелюбимому сыну от первой супруги, в своих посланиях оскорблял его, смешивал с грязью и признавал ничтожеством. Царь не видел в отпрыске достойного преемника, способного отдать жизнь за отечество, предлагал добровольно не мешаться под ногами — принять постриг. Когда же Алексей, опасаясь отцовского гнева, бежал за границу и укрылся в Австрии, всемилостиво клялся и божился простить и освободить от наказания. Печальный итог известен всем — вернувшегося в Россию царевича схватили, бросили в темницу и запытали до смерти. Пётр лично принимал участие в допросах и истязаниях сына. 26 июня 1718 г. правитель объявил о смерти царевича, а уже 27-го устроил пышные торжества в честь годовщины Полтавской битвы.

Измена Алексея вскрыла измену в церковных кругах. Ведь близкое окружение царевича составляли не только Нарышкины, Вяземские и Колычевы, а также высокопоставленные петровские чиновники — А.В. Кикин, А.П. Веселовский, В.В. Долгоруков, — но и носители духовного сана. Епископ Ростовский и Ярославский Досифей (его колесуют на Красной площади, отрубленную голову насадят на шест, а тело сожгут), духовник царевича Яков Игнатьев (его казнят в Петербурге в 1718 г.), ключарь Московского благовещенского собора Алексей и поп Леонтий. Даже Яворский — и тот поддерживал старорусские взгляды Алексея.

На смену врагу внешнему (Шведская империя) логично пришёл враг внутренний — отныне Пётр был убеждён, что в русской православной церкви кроется источник всех государственных бед и основа для подрыва создаваемого им нового государственного строя. Горячность характера, заложенная природой, в сочетании с продолжительной неограниченной властью пробудили в царе подлинную маниакальность. К тому же, Пётр слишком отчётливо помнил борьбу за первенство между своим отцом, Алексеем Михайловичем, и патриархом Никоном. «Ой, бородачи! многому злу корень старцы и попы; отец мой имел дело с одним бородачом, а я с тысячами», — бесновался Пётр [14]. Мало отнять у бородатых «тунеядцев» патриарха. Мало просто ограничить духовенство в правах и льготах. Мало просто жёстко регламентировать всю духовную и церковную жизнь. В теократическом государстве не может быть двух господ! Необходимо полностью подчинить церковь себе, устранив любой намёк на независимость мышления. Сделать её очередным камнем в возведении здания грандиозной полицейской империи.

Так появился «Духовный регламент». Опубликованный 25 января 1721 г., он устанавливал новый принцип управления православной церковью в России. По образцу протестантских стран Западной Европы учреждалась Духовная коллегия (переименованная позже в Святейший Правительствующий Синод) — соборное управление в виде ещё одного государственного ведомства. Синод объединял высшую административную и судебную власти внутри РПЦ. С его высочайшего дозволения учреждались новые кафедры, назначались и перемещались иерархи, устанавливались религиозные обряды и праздники, канонизировались святые.

В новый орган вошли 12 человек (один из них — иностранец, дабы обучить русских правильному ведению дел), которые клятвенно присягнули Петру и признали его фактическим главой русского православия. После смерти Яворского, возглавлявшего Синод на первых порах, император отменил должность президента Синода и переподчинил управление церковью светскому Сенату. С этого момента РПЦ целиком и полностью выродилась в министерство пропаганды. А чтобы священнослужители доводили до широких народных масс только проверенную информацию, Пётр приставил к ним для контроля обер-прокурора. Синод ввёл предварительную цензуру на богослужебные книги. Начался период массовой слежки за каждым подданным — в полицейском государстве нет частной жизни. Всё, что делается, должно делаться публично, во славу императора и идти на благо его империи. С 1718 г. запрещено «писать запершись», с 1722-го недоносительство объявляется самым тяжким преступлением перед властью и карается смертной казнью. 17 мая того же года, поддавшись настоянию Петра, Синод отменяет тайну исповеди. А 12 декабря при Синоде появляется приказ инквизиторских дел…

Были ли религиозен Пётр?

Возможно, атеизм первого российского императора — причина, объясняющая, до какой степени дошло огрубление нравов начала XVIII в., если даже такой ярый апологет петровских преобразований, как Нартов, с восхищением описывает кощунство Петра над мощами святого? И даже видит в этом акте проявление особо трепетной веры монарха…

Хоть вопрос личной религиозности Петра тонок и сложен (как и религиозности каждого из нас), атеистом Пётр точно не был. В ранних письмах к матери и в более зрелом возрасте ко второй супруге, Марте Скавронской (будущей Екатерине I), государь постоянно уповает на Божий Промысл, уповает искренне, не прячась за общеупотребительными оборотами речи. «Против отеистов. Буде мнят, законы смышленные, то для чего животное одно другое ест, и мы. На что такое бедство им зделано»[15]. В первом случае Пётр ещё слишком мал и несамостоятелен, чтобы притворяться. Во втором — слишком привязан (похоже, Марта — единственное существо женского пола, которое действительно интересовало Петра), да и полагает супругу слишком глупой, чтобы не быть с ней откровенным и ожидать удара в спину. Царь не раз жаловал церквям иконы — Азовскому собору и храму в подмосковном селе Косино. По молодости водил дружбу с Воронежским архиереем Митрофаном, прославленным в лике святых в середине XIX в. Несмотря на резкое осуждение реформ со стороны владыки, Пётр не только не подверг его опале, как прочих, но наоборот, уменьшал государственные повинности для Воронежской епархии. После смерти архиерея лично нёс его гроб и слёзно, не стесняясь людей, сокрушался, что «…не осталось у меня такого святого старца».

По личному распоряжению Петра был заложен Александро-Невский монастырь (с 1797 г. — Свято-Троицкая Александро-Невская лавра) — в том самом месте, где по преданию разбил шведов Александр Невский. Событие носило скорее символический характер, Россия в это время вела войну со Швецией, но его масштаб и значение для последующей духовной жизни страны хорошо понимали и современники, и потомки. А взять хотя бы планировку Петербурга! Царь знал, что городом св. Петра в католической традиции считается Рим. Основав своё собственное поселение, он дерзнул оспорить этот статус и сделать Петербург новым сосредоточением христианской жизни. Сакральным смыслом в новой столице было пропитано буквально всё — от шпиля Петропавловского собора (апостолы Пётр и Павел символизировали духовное единство западной и восточной ветвей христианства) до географического расположения здания Адмиралтейства (корабль — древнейшая аллегория церкви), от Невского проспекта (в него плавно перетекала дорога от Москвы — символ перехода старой Руси в новую) до собора в честь Исаакия Далматского, небесного покровителя Петра, сила веры и стойкость духа которого помогли выйти живым со дна болота (Петербург построен в болотистой местности).

Но всё же глубокое религиозное чувство Петра, в наличии которого был столь твёрдо убеждён Нартов, требует оговорок. Христианство, по меткому и мудрому наблюдению о. Георгия Чистякова, не доктрина, не готовая, законченная теория или идеология. Христианство — путь (греческое οδος — путь, дорога; Богоматерь Одигитрия — букв. «указывающая путь»). Миссия, если угодно. Сугубо личный, индивидуальный путь человека к Богу, индивидуальный опыт общения с Ним. Пётр стремился к организованному и осмысленному исповеданию своей веры, его отталкивала излишняя привязанность русского православия к обрядовой стороне. Что-что, а нарушать внешнее благочестие царь не брезговал — дважды венчался, разрешал солдатам есть мясо во время поста. На важные государственные посты принципиально назначал представителей иных конфессий — из 77 иностранцев, служивших в центральном аппарате Российского государства, 3-е были католиками, остальные — протестантами (преимущественно из лютеран).

Дело Тверитинова

В 1711 г., с присоединением к территории России Лифляндии (части современных Латвии и Эстонии), Пётр I стал главой лифляндской протестантской церкви. Очевидные симпатии правителя к протестантам проявились и в деле Дмитрия Тверитинова. Возникший на почве объявленного в 1702 г. Петром манифеста о свободе вероисповедания, кружок бывшего стрельца Тверитинова и его последователей вступал в прения с преподавателями Греко-латинской академии, в которых отвергал авторитет церковного предания, почитание святых и икон, не признавал монашества. Стефан (Яворский) взял дело под личный контроль — соборный суд отлучил «еретиков» от православия и передал материалы следствия в Сенат. В полемике с российскими последователями Мартина Лютера патриарший местоблюститель даже написал целую книгу — «Камень веры». В ней с католических и православных позиций он пытался доказать несоответствие протестантского мировоззрения идеалам христианства (вплоть до оправдания инквизиции). При жизни экзарха рукопись так и не вышла — Пётр посчитал, что подобное сочинение может отпугнуть иностранцев. По указанию царя Тверитинов был освобождён, а в 1718 г. принят обратно в церковное общение.

Как мы видим, личность первого российского императора сочетала в себе стремление к западноевропейской просвещённости с крайностями московского самодержавия. Пётр оставался тираном и в религиозной жизни — ведь если светский государь ещё со времён Иоанна Грозного является проводником Божьей воли на земле, то любое его деяние угодно Богу. Будь то всеобщее распространение грамотности, затяжная война со Швецией или же изъятие церковных земель и имущества в пользу государства. Пётр был убеждён в этом абсолютно.

И даже в таком, весьма щепетильном деле у монарха нашлись верные союзники.

Феофан (Прокопович)

Среди птенцов «гнезда Петрова» можно встретить самых разных людей — от гениев, вышедших из низших сословий и основавших целые научные отрасли, до пьяниц, проходимцев и воров. Но мало кто из них удостаивался в отечественной публицистике такого обилия уничижительных эпитетов, как архиепископ Новгородский Феофан (Прокопович). «Представитель новой породы людей», «реформатор в православии», «мозг Петра в вопросах церкви и государства», — писал интеллигентный и сдержанный Антон Карташёв. «Жуткий человек», «наёмник», «эпигон» и «проданное перо», — а это уже прямолинейный и решительный Георгий Флоровский. Всё — про талантливого писателя и поэта, плодовитого публициста, красноречивого богослова и проповедника, труды которого до сих пор упоминаются в учебниках литературы.

Упрёки, впрочем, не лишены резона — Новгородский архиепископ стал истинным творцом петровской реформы, главным воплотителем в жизнь самых прогрессивных замыслов монарха относительно устройства церковной жизни. Окончательная ликвидация патриаршества и учреждения неканонической формы управления церковью, грубо нарушающей 34-е апостольское правило, — дело рук не только Петра, но и Феофана. То, что один творил в виде указов, манифестов и распоряжений, второй блестяще обосновывал догматически. Убийство Алексея и указ о новом правиле престолонаследия разъясняла «Правда воли монаршей…». Сакральность светской власти и греховность борьбы с нею — «Слово о власти и чести царской». Необходимость упразднения соборной и патриаршей власти — «Духовный регламент» (над его текстом Феофан трудился в течение 2-х лет по прямому указу Петра).

Притом, что жизненный путь Прокоповича повторял судьбу его антипода Яворского. Окончание с отличием Киево-Могилянской академии, переход в униатство, совершенствование знаний в Кракове и Львове, посещение университетов Германии. Затем учёного монаха Елисея (униатское имя Феофана) приглашают в Ватикан, где у того уже в 20 лет — самое начало осмысленной взрослой жизни! — появляется уникальная возможность стать правой рукой Римского Папы. В вопросах, разумеется, пропаганды католичества на территориях славянских государств. Но подчиняться чужой политической воле и участвовать в чужих политических интригах — не в правилах Феофана. Прокопович относился к той категории людей, что предпочитают диктовать свои условия. В 1704 г. Феофан вернулся в Киев, обратился в православие и начал преподавать поэтику, риторику, философию и богословие. И если Яворского обвиняли в следовании католицизму, то вдохнувший немецкой протестантской учёности Феофан стал фанатичным последователем превосходства светской власти над властью духовной.

С одной принципиально важной разницей.

Теология Лютера способствовала развитию автономии личности — убирая посредников между Творцом и Его творением, протестанты наделяли последнего независимостью от решений Ватикана или местных государей. На смену папским энцикликам и гражданским законам приходит самостоятельно прочитанное и истолкованное Священное Писание. Прокоповичу протестантская этика была нужна лишь для одного — сделать её ширмой. За остроумным, порой — язвительным изложением различных богословских вопросов таилось прямое неверие в человека вообще. Неверие в него и недоверие к нему. Человек грешен и жалок. Единственно возможный путь спасения — полное и беспрекословное подчинение царской воле. «Всякая власть верховная едину своего установления в виду конечную имеет всенародную пользу». Отсюда — прямое оправдание обязательности неограниченного самодержавия в России. Там, где был судья небесный, теперь — его наместник на Земле.

Петру такие формулировки, разумеется, льстили. Он назначил Феофана епископом в год пыток и смерти сына, а уже в 1721-м Прокопович стал первым вице-президентом Синода. После смерти «посаженного генерала» Яворского — его фактическим руководителем. Сохранил высокий и влиятельный статус иерарх и после царствования Петра. Глава Синода сделался полноправным серым кардиналом, использую духовенство как инструмент политической борьбы наряду с гвардией и Сенатом. Церковь ловко пресекала любые попытки ограничения самодержавия, без её участия не обходился ни один дворцовый переворот. А со многими своими оппонентами Феофан разделывался не только на страницах жарких полемических рассуждений, но и в тюремных застенках. Изощрённое изуверство (под стать петровскому) в полной мере проявилось в инструкциях по проведению допросов и пыток, которые Феофан сочинял для Тайной канцелярии. Машина инквизиции при нём заработала на полную мощность — среди врагов Прокоповича, коих он сам исчислял сотнями, — оказались не только политические дельцы, конкурировавшие за близость к трону, или люди с противоположными убеждениями, но и видные церковные иерархи.

Так в XVIII-м веке церковь совершила второе своё отречение — променяла Царство Небесное на царство земное.

Материалы и ссылки по теме:

Анисимов Е.В. Время петровских реформ.

Бухаркин П.Е. Феофан Прокопович и духовно-интеллектуальные движения петровской эпохи.

Гордин Я. Меж рабством и свободой: Причины исторической катастрофы. — СПб, 2015.

Карташёв А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Т. 2.

Флоровский Г., прот. Пути русского богословия.

Церковная политика Петра Великого и наследие XVII столетия // Живов В.М. Из церковной истории времен Петра Великого: Исследования и материалы.

***

Кровавый разгул революции рано или поздно сменяется периодом реакции. Маятник, качнувшись в одну сторону, больно ударяет по другой. Гражданская война в Англии привела к власти помещика Оливера Кромвеля, а закончилась реставрацией монархии. Революционный террор во Франции сменился казнью социалиста Робеспьера, термидорианским переворотом и открыл дорогу генералу Бонапарту. Большевики — вчерашние соратники, бок о бок стоявшие у баррикад, — заполучили власть над ⅙ мировой суши, после чего вдруг обнаружили между собой непримиримые противоречия. Ленин, заболевший и довольно скоро сделавшийся почти идиотом, более не был авторитетом для партии. Его уход открывал широкий простор Троцкому, Сталину, Каменеву и Зиновьеву для грандиозной грызни за власть.

Раздор в компартии отражался на состоянии простого народа и церкви.

Священников массово выселяли — в Сибирь, в Казахстан и Среднюю Азию, а также на север. Там, на севере, в краю пронизывающих ледяных ветров, главной тюрьмой для православных (и одновременно — сосредоточением живой и подлинно христианской жизни) сделался концлагерь на Соловецких островах. В 1926 г. на Соловках в плену у советской власти насчитывались 24 епископа, среди которых — видные и наиболее почитаемые иерархи. Именно в этом концлагере было составлено и увидело свет знаменитое обращение к советской власти осуждённых за веру («Памятная записка соловецких епископов»). Где исполненные скорби и тревоги в связи с гонениями новых правителей на РПЦ и повсеместное насильственное насаждение ими вульгарно понятой материалистической философии, архиереи предлагали найти выход для безболезненного сосуществования догматов религии и догматов коммунизма. Авторы подчёркивали, что не дело церкви — вмешиваться в светские дела государства. Однако ни один верующий не может оставаться в стороне, когда государство ставит своей целью полное уничтожение его веры. Церковь «не стремится к ниспровержению существующего порядка и не принимает участия в деяниях, направленных к этой цели, Она никогда не призывает к оружию и политической борьбе, Она повинуется всем законам и распоряжениям гражданского характера, но Она желает сохранить в полной мере свою духовную свободу и независимость, предоставленные Ей Конституцией и не может стать слугой государства»[16]. В конце узники лагеря выразили робкую надежду на то, что преследования верующих ослабнут, а сама церковь «не будет оставлена в… бесправном и стеснительном положении».

По мнению крупного специалиста по истории РПЦ, протоиерея Владислава Цыпина, послание соловецких епископов являлось проектом большого официального обращения к советской власти от лица всей православной общественности бывшей Российской империи.

Декларации митрополита

Казалось, что воинствующие безбожники, засевшие в Кремле, прислушались к христианским мольбам. И даже пошли на демонстративные уступки. НКВД официально разрешил московским епископам собираться для обсуждения насущных проблем церкви. 18 мая 1927 г. был образован Временный Патриарший Священный Синод. В августе Синод был зарегистрирован как легально действующая организация, а значит, признан советскими властями.

Что скрывалось за столь резкой переменой настроений?

Вышедшее 29 июля 1927 г. «Послание пастырям и пастве» (декларация 27-го года) расставило все точки над i.

Документ призывал поставить православную церковь в «правильные» отношения к советскому правительству. Государство, возводимое большевиками потом и кровью (особенно — кровью) на обломках империи, признавалось «нашим», а главными врагами православных христиан в России — не конкретные внутренние, а абстрактные внешние силы. По странному стечению обстоятельств эти же силы клеймили со всех политических трибун и большевистские кликуши. «Утверждение Советской власти многими представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели»[17]. В подкрепление своей позиции авторы декларации ссылались на волю покойного патриарха Тихона (Белавина) и Деяния святых апостолов. Заявляли о «решительном и бесповоротном» становлении церкви на путь лояльности. И настоятельно требовали того же от иерархов русской православной церкви за рубежом. Ослушавшимся — угроза исключения из состава клира. Понятия христианской церкви, Родины и Советского Союза отождествлялись. «Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из–за угла <…> сознается нами, как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха наказания, но и по совести», как учил нас Апостол (Рим. 13, 5). И мы надеемся, что с помощью Божиею, при вашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена»[18].

Как мы видим, ответ РПЦ на действия советской власти оказался бесконечно далёк от мыслей, чаяний и предложений группы влиятельных, но находящихся в заключении епископов. Желание полного дистанцирования церкви от социалистического строительства сменилось на полное ему подчинение, признание безусловной легитимности и правоты новых атеистических властей. Вместо Христа — Карл Маркс. Вместо единства любви Св. Троицы — единство любви к Ленину, Троцкому, Сталину…

Под текстом декларации 27-го года значились подписи архиереев Временного Патриаршего Синода и митрополита Сергия (Страгородского). Е.А. Тучков, начальник 6-го отделения ОГПУ, курировавшего взаимодействие советской власти и религиозных организаций, после опубликования данной декларации был награждён грамотой и золотыми часами.

Дальше — больше.

В феврале 1930 г. о. Сергий дал интервью советским газетам «Известия» и «Правда», а через несколько дней — зарубежным СМИ, в которых заявил, что притеснения религии в официально атеистическом Советском Союзе не было и нет. Храмы закрываются не по причине антицерковной политики большевиков, а по свободному волеизъявлению самих прихожан. Что же до людей, исповедующих православие (будь то священники или миряне), то расстрелы и ссылки в концлагеря происходят не по причине их личных религиозных убеждений. Ведь ещё в 1918-м году был принят декрет о свободе совести! Справедливое наказание наступает за доказанные судом факты антисоветской деятельности.

Неожиданное заявление фактического главы РПЦ потрясло верующих как в самом СССР, так и во всём мире.

Насколько же слова митрополита соответствовали истине?

Хроника гонений

К началу 1917 г. РПЦ переживала если не расцвет, то находилась на явном подъёме. По подсчётам церковного историка Д.В. Поспеловского, в империи только официально были зарегистрированы 117 млн православных христиан (примерно 70% населения), которые проживали в 67 епархиях и были прихожанами 48 тыс. храмов. Ещё 95 тыс. монашествующих и послушников наполняли более чем тысячу действующих монастырей.

Первые убийства революционерами православных священнослужителей начались уже в конце октября — начале ноября 1917. Озверевшие от внезапной вседозволенности солдаты и матросы совершили их с особо извращённым садизмом. Протоиерея Иоанна Кочурова избили, а потом тащили по железнодорожным путям, пока тот не умер от боли, ушибов и обильной кровопотери. Ставропольского священника, 80-летнего старца Иоанна Золотовского, схватили во время сна, вытащили на улицу, насильно переодели в женскую одежду, а потом заставили танцевать на площади перед народом. Когда старец отказался — повесили (по другой версии — застрелили). В 1918 г. трёх херсонесских иереев распяли на крестах. Епископа Соликамского Феофана подвесили за волосы и окунали в прорубь, пока тот не покрылся ледяной коркой и не замёрз насмерть. Епископа Михайловского Исодора посадили на кол. В 1919 г. семь монахинь монастыря Святителя Митрофана Воронежского (того самого, что слушался и чтил сам Пётр I) сварили заживо в котле с кипящей смолой. В том же монастыре было расстреляно 160 священников.

В Москве насаждение советской власти началось с артиллерийского расстрела святынь Кремля. Когда верные России и Временному правительству юнкера заняли крепость, председатель Замоскворецкого ревкома приказал начать её обстрел из тяжёлых осадных орудий. 2 ночи, с 1 по 3 ноября, по архитектурным памятникам вёлся прицельный огонь. Пострадали все кремлёвские соборы, Малый Николаевский дворец, домовая церковь Петра и Павла. Епископа Камчатского Нестора, присутствовавшего в этот момент в Москве на заседании Поместного собора, помогавшего раненым и подробно фиксировавшего все разрушения, арестовали. К осени 1918 г. Кремль стал закрыт и для духовенства, и для мирян.

В годы Гражданской войны массовые казни продолжались. Новые власти, не стесняясь, открыто назвали свою политику в отношении населения бывшей Российской империи террором — см. постановление Совнаркома о «красном терроре» от 5 сентября 1918 г. По разным подсчётам в период с 1917 по 1919 гг. были репрессированы около 20 тысяч священнослужителей и мирян, из них 12–15 тыс. расстреляны. [19] И это несмотря на то, что большинство представителей РПЦ уговаривали враждующие стороны о прекращении кровопролития, хоронили и белых, и красных, одинаково служили по погибшим панихиды! Многие перед расстрелом молились за своих палачей. Так митрополит Киевский Владимир осенил убийц крестным знаменем и произнёс: «Прости им, Боже, ибо не ведают, что творят».

Репрессии на местах были санкционированы юридически. Декретом Совнаркома от 11 декабря 1917 г. православная церковь лишалась всех своих учебных заведений. Другой декрет, опубликованный 23 января 1918 г., «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (декрет «О свободе совести») запрещал религиозным организациям иметь собственность, а уже имеющееся имущество подлежало изъятию и национализации. РПЦ лишалась всех прав в новом советском государстве. Всё, что ей теперь оставалось — мучительно доживать свой век и гаснуть.

Но медленного и постепенного умирания православия в России большевикам было мало. Последовал ещё один ряд подлых, сокрушительных ударов. 24 ноября 1918 г. был арестован патриарх Тихон. Для освобождения из плена ему пришлось направить письмо лично В.И. Ленину, где патриарх подчеркнул — ни он сам, ни православная церковь не берутся судить дела советской власти, а лишь призывают к прекращению братоубийственной войны. С 1919 г. начали массово закрывать монастыри. А с весны этого же года ради «полного отмирания религиозных предрассудков» большевики организовали беспрецедентную по своему кощунству кампанию по изъятию и вскрытию святых мощей. Сознание трудящихся не должно было более «затемнятся» — специальные комиссии из членов исполкомов, райкомов, ЧК и врачей прилюдно вскрывали раки с останками и выставляли содержимое на всеобщее обозрение. Газеты захлёбывались живописными подробностями злостного обмана со стороны церковников, когда за нетленные тела православных святых выдавались восковые куклы, тряпки, вата и костная труха. С 30 июля 1920 г. вскрытие мощей началось во всероссийском масштабе. Были осквернены останки крестителя Руси князя Владимира, князя Андрея Боголюбского, Петра и Февронии Муромских, Саввы Сторожевского и Сергия Радонежского, Серафима Саровского, а также многих и многих других. Всего за 2 года было произведено вскрытие 63 мощей. Там, где священники и прихожане храмов отказывались подчиняться решению новой власти, применялись расстрелы на месте.

Возводившие теории Маркса и Энгельса в абсолют большевистские лидеры были теоретиками, но не практиками (за исключением Сталина; впрочем, до 1922 г. он не играл значительной роли в партии). Заполучив в своё распоряжение обширные территории, они оказались в уникальной ситуации претворения в жизнь самых смелых социальных экспериментов — попытки через насилие выскочить из одной экономической формации и запрыгнуть в другую. Просчётов избежать не удалось. Революционная политика «военного коммунизма» привела к коллективным восстаниям крестьян и страшному голоду в центральных и южных областях России 1921–23 гг. Пока мировую общественность потрясали снимки детей-скелетов, пока люди отыскивали на улицах дохлых кошек и собак, чтобы хоть немного утолить ими голод, пока близкие родственники убивали и поедали мясо друг друга, большевики продавали зерно за границу. А вырученные деньги пускали на раздувание пожара борьбы за права рабочего класса в масштабе всей планеты.

Странным образом успех перманентной мировой революции оказался зависим и от конфискации имущества православной церкви.

«Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету», — настаивал В.И. Ленин в секретном письме В.М. Молотову для членов Политбюро ЦК РКП (б) от 19 марта 1922 г. [20] Выполнение столь грязного дела поручили самому «эффективному менеджеру» среди большевиков на тот момент — организатору и руководителю Октябрьского переворота, создателю Красной армии, первому автору идеи коллективизации крестьянства Л.Д. Троцкому. В 1922 г. была создана специальная Антирелигиозная комиссия, куда входил, в том числе, упомянутый ранее начальник 6-го отделения ГПУ Е.А. Тучков.

Погромы, разорения и уничтожения храмов по всей РСФСР сопровождались показательными уголовными процессами. Священников обвиняли в контрреволюционном мятеже и сопротивлении властям, приговаривали в лучшем случае — к длительным тюремным срокам, в худшем — к смертной казни. Всего в 1922-м г. было рассмотрено 250 дел, в 23-м — 301 дело. К 1924 г. в заключении побывала почти половина высшего российского духовенства, включая самого патриарха Тихона.

В результате террора ГПУ в 1922–23 гг. было убито 2690 священников, 5410 монахов и монахинь, ликвидировано 647 монастырей. В 1929 г. началась антиколокольная кампания — шедевры искусных мастеров прошлого, уникальные артефакты русской культуры, отлитые в металле, шли на лом. Церковники и миряне отчаянно сопротивлялись — в период изъятия церковных ценностей было зафиксировано более 1400 случаев вооружённого отпора новым властям. В сводках НКВД до сих пор можно найти донесение от 13.10.1938 г. — о том, как 400 жителей одного из сёл Ярославской области объединились, чтобы помешать снятию колокола с сельского храма. Аналогичный случай произошёл в г. Шуе Владимирской области.

Уже к 1939 г. были подвергнуты различным репрессиям почти 40 тыс. священников, из которых 5 тыс. убиты. К этому же году закрыли все монастыри. Существенно сократили количество действующих приходов — к примеру, в Тамбовской епархии из 110 храмов остались только 2.

Всего за годы правления советской власти были уничтожены около 200 тыс. священнослужителей.

Хроника расколов

Демократов и экономических либералов, оказавшихся у руля России в 90-е, принято ругать. И ругать заслуженно. Однако два полезных приобретения после себя они всё-таки оставили. Во-первых, позволили нам самим выбирать своё будущее. Во-вторых, открыли доступ к своему прошлому. Если от первого мы добровольно отказались уже к 2012-му году, то ценность рассекреченных советских архивов ещё только предстоит осознать. Осознать, отрефлексировать и научиться этими архивами пользоваться.

Сегодня известно доподлинно — митрополит Сергий (Страгородский) не имел никакого отношения к тексту скандального интервью 1930-го года. Вопросы, как и ответы на них, были сочинены М.И. Губельманом (он же — Емельян Ярославский) — главным атеистом страны, сравнимым по степени своей ненависти к Богу разве что с проигравшим во внутрипартийной борьбе Троцким. Председателем «Союза воинствующих безбожников» и Антирелигиозной комиссии. Чиновником, запретившим советским гражданам слушать музыку Чайковского и Рахманинова, читать книги Толстого и Достоевского. Свои редакторские правки вносил И.В. Сталин. Задача гнусной мистификации — обелить СССР в глазах других, более развитых в военном и экономическом отношении государств, снизить градус международной напряжённости.

Но тогда, 29 июля 1930 г., об этом никто не знал. Очевидная ложь фактического главы РПЦ произвела эффект разорвавшейся бомбы.

Почти сразу после поражения белых в Гражданской войне в Европе, США и даже Австралии начали активно учреждаться православные приходы. Пока рукотворный монстр красного террора требовал всё больше человеческих жертв, оставшиеся в живых члены императорской фамилии, князья, министры, депутаты, общественные деятели, писатели, музыканты, художники, мыслители, офицеры, дипломаты, юристы и священники пытались укрыться от расстрелов, пыток, концлагерей и тюрем в эмиграции. Возникла новая Россия — оторванная от своей земли, но следующая традициям, существующая как бы параллельно государству большевиков. А вместе с ней — административно независимое церковное управление, оформившееся со временем в Русскую православную церковь заграницей (РПЦЗ). Возглавил РПЦЗ архиерейский синод во главе с митрополитом Антонием (Храповицким). В 30-е годы под юрисдикцией РПЦЗ насчитывалось уже до тысячи приходов по всему миру.

А в России большевиков в 20-е годы громко заявило о себе обновленческое движение, постепенно вызревавшее в недрах православия. Его движущей силой стали священники, ещё со времён подготовки к Поместному собору 1917 г. ратовавшие за реформы внутри РПЦ. За сближение церкви и простого народа. Среди предложений встречались и самые радикальные — упростить древний и совершенно непонятный прихожанам начала XX в. церковный канон, перевести богослужение с церковнославянского на современный русский язык, разрешить епископам вступать в брак, а женщинам — принимать священство (путь, по которому сегодня пошли англиканская церковь и некоторые лютеранские конфессии). Отличительной чертой российских церковных модернистов являлось полноценное и естественное принятие советской власти. Священники, мечтавшие о революции внутри РПЦ, восхищались революционерами в Кремле.

Так, например, один из видных деятелей обновленцев, архиепископ Нижегородский и Арзамасский Евдоким (Мещерский) писал о смерти В.И. Ленина: «Пусть могила эта родит ещё миллионы новых Ленинов и соединит всех в единую великую братскую, никем неодолимую семью. И грядущие века да не изгладят из памяти народной дорогу к этой могиле, колыбели свободы всего человечества… Вечная память и вечный покой твоей многострадальной, доброй и христианственной душе» [21].

Лидером модернистов, провозгласивших свою собственную, отдельную, «живую» и «демократическую» церковь, заявивших о низложении с Тихона сана Святейшей Патриарха, стал епископ Антонин (Грановский). А следом за ним — протоиерей Александр Введенский. И если рядовые обновленцы даже в минуты самых разительных заблуждений могли быть проникнуты искренней и чистой верой в необходимость перемен, то их руководители являлись послушными марионетками в руках 6-го отделения ГПУ. Рядовые священники могли и не знать, но иерархи знали точно, что ещё в 1922 г. в рамках кампании по борьбе с религиозными пережитками прошлого Троцким был разработан план уничтожения института церкви. Уничтожения не снаружи, а изнутри. Поэтому Народный комиссар по военным делам РСФСР всячески поддерживал обновленческий раскол — патриарх Тихон был арестован, а епископу Антонину разрешили провести самозваный церковный собор и, подменив прежнюю РПЦ, переманить паству на сторону большевиков. Ведь Россия, пусть и тонущая в крови и постреволюционном беспределе, всё ещё оставалась по преимуществу крестьянско-православной.

Паства за новыми пророками идти отказалась. В омуте душевной и духовной смуты единственным островком народного спасения виделась консервативная, устроенная по обычаям отцов и дедов, каноническая православная церковь московского патриархата. Затея с церковной модернизацией провалилась, обновленческие храмы пустели, а пришедший на смену пылкому революционеру Троцкому властолюбивый прагматик Сталин сделал ставку на совсем иные силы. На митрополита Сергия (Страгородского).

И не прогадал.

После обнародования «Декларации 27-го года» необходимость в поддержке обновленческого движения отпала, священников «Живой церкви» начали подвергать репрессиям наряду с остальными. А после окончания Великой Отечественной войны и смерти Введенского последние приходы обновленцев присоединили к РПЦ.

Противостояла Сергию и его временному синоду ещё одна влиятельная сила — Истинно-Православная (катакомбная) Церковь. Слишком похожей считали многие православные священники и миряне власть большевиков на власть антихриста, описанную в Откровении Иоанна Богослова. Патриарх Тихон при жизни предавал противников церкви анафеме, заместитель патриаршего местоблюстителя Страгородский призывал к сотрудничеству с ними. Очутившись меж двух огней, преследуемые новыми властями, эти священники вынуждены были уйти в подполье. Исчезнуть из полноправной и полноценной гражданской жизни (прихожане катакомбных церквей не признавали советские законы и рвали советские паспорта), подобно первым христианам организовать тайные братства и общины. Возглавили катакомбное движение признанные ещё до революции авторитеты — архиепископ Уфимский Андрей (Ухтомский), митрополиты Иосиф (Петровых) и Кирилл (Смирнов). Они же сделались и главными критиками решений митрополита Сергия. Митрополит Кирилл открыто указывал на неопределённый статус заместителя местоблюстителя — равен ли зам по своему чину тому, кого он временно замещает? И подозревал Страгородского вкупе с подчинявшимся ему синодом в намерении узурпировать духовную власть: «Для меня лично — не подлежит сомнению, что никакой Заместитель по своим правам не может равняться с тем, кого он замещает, или совершенно заменить его. Заместитель назначается для распоряжения текущими делами, порядок решения которых точно определен действующими правилами, предшествующей практикой и личными указаниями замещаемого. Никаких, так сказать, учредительных прав вроде реформы существующих служебных учреждений, открытия новых должностей и т.п. заместителю не может быть предоставлено без предварительного испрошения и указаний замещаемого. Коренное же изменение самой системы церковного управления, на что отважился митрополит Сергий, превышает компетенцию и самого Местоблюстителя Патриаршего Престола…»[22].

Неприятие решений московской патриархии (равно как и безбожной большевистской камарильи) было настолько велико, что в первые годы Великой Отечественной подпольные православные братства приветствовали наступление нацистских войск. В успехах гитлеровской Германии им грезилось начало освобождения России от коммунистической заразы… В 1949 г. по распоряжению Сталина и Берии общины истинно-православных христиан массово вылавливали, а затем депортировали в Сибирь и Алтайский край (всего было выслано полторы тысячи человек примерно из 87 населённых пунктов).

Впрочем, приводя богословские и канонические основания своей оппозиции митрополиту Сергию, митрополит Кирилл не сомневался в благодатности таинств, совершаемых «сергианским» духовенством. В числе оппонентов Страгородскому нашлись и те иерархи, что не всегда уходили в подполье, при этом вполне открыто признавали еретической природу «Декларации 27-го года». А значит, считали еретиками и последовавших за заместителем патриаршего местоблюстителя священников.

С пламенной критикой о. Сергия выступили ещё живые, но находившиеся в заключении или вынужденной ссылке митрополиты Пётр (Полянский) и Агафангел (Преображенский), ставленники патриарха Тихона. Предчувствуя скорую кончину, патриарх оставил после себя сразу трёх местоблюстителей — на случай, если один будет арестован или расстрелян, второй и третий смогут занять его место. Митрополиты Кирилл и Агафангел уже находились на тот момент в ссылке, управление делами РПЦ перешло митрополиту Петру. До 1925-го года, пока большевики не арестовали и его. Без централизованного управления православная церковь рисковала остаться один на один с репрессиями властей и мучительными расколами то справа, то слева. Митрополит Пётр был вынужден назначить трёх заместителей — до тех пор, пока не выйдет на свободу кто-нибудь из предстоятелей, поставленных патриархом. Среди них оказался и о. Сергий. Время вступления в должность заместителя местоблюстителя совпало с “Григорианским расколом”, когда архиепископ Екатеринбургский Григорий (Яцковский) и группа последовавших за ним архиереев объявили, что берут функции высшей власти в РПЦ на себя. За о. Григорием стояло ОГПУ, что хорошо понимало оставшееся на свободе духовенство. И потому клир вынужденно поддержал Страгородского. Когда же из ссылки вернулся законный местоблюститель, митрополит Агафангел, Страгородский отказался уступить ему свои полномочия. В назревающем конфликте между григорианами и ставленниками патриарха Тихона рождался текст той самой злополучной “Декларации” 27-го года…

К неприятелям митрополита Сергия присоединились архиепископ Угличский Серафим (Самойлович) и епископ Афанасий (Сахаров). Архиепископ Виктор (Островидов) разорвал евхаристическое общение с о. Сергием, а его сторонников объявил безблагодатными. В православной среде возникли новые понятия — «сергианство» и «сергианская ересь».

Ответ не заставил себя ждать. В конце 20-х годов притеснения церкви усилились, удары пришлись в основном на противников Страгородского: «даниловцев» — архиереи РПЦ, близкие к настоятелю московского Данилова монастыря, архиепископу Волоколамскому Фёдору (Поздеевскому), отвергнувшему «Декларацию 27-го года», «иосифлян» — сторонники и последователи митрополита Иосифа (Петровых), и «кирилловцев» — сторонники и последователи митрополита Кирилла (Смирнова). К концу 30-х годов все несогласные с позицией митрополита Сергия крупные иерархи РПЦ были вырезаны. Родился целый сонм прославленных российских новомучеников, принявших смерть за свою веру. И противопоставивших свой личный духовный подвиг позорной политике соглашательства и компромиссов.

Параллельно Страгородский утверждает канон молитвы за советскую власть: “О стране нашей и о властех ея Господу помолимся” и “Ещё молимся о стране нашей и о властех ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте” [23]. И запрещает поминовать за богослужением священников, находящихся в тюрьмах и лагерях. Фактически — отрекается от них сам и призывает к тому остальных. По указке ОГПУ лишает кафедры неугодных советской власти архиереев, переставляет их местами, принимает во временный синод связанных с большевиками священнослужителей.

Не приняла положений «Декларации» и Русская православная церковь заграницей. Заслушав призывы митрополита Сергия, архиерейский собор РПЦЗ признал их политически мотивированными, а московскую патриархию — «порабощённой безбожной советской властью». После чего РПЦЗ вышла из подчинения РПЦ. В 1928 г. Временный Патриарший Синод постановил упразднить зарубежные православные епархии. Тех же, кто ослушается, запретить в служении как раскольников. В 1934 г. Сергий отлучил от церковного общения главу РПЦЗ, митрополита Антония (Храповицкого). С тех пор пути двух православных русских церквей — внутри СССР и за рубежом — разошлись. Каноническое общение между ними было восстановлено только в 2007-м году.

Ожидал ли митрополит Сергий (Страгородский), идя на вынужденное сотрудничество с советской властью, таких катастрофических последствий? Верил ли он в возможность сохранения церкви как института в атеистическом государстве? И ценой каких внутренних усилий, утрат, душевных терзаний, дались ему эти роковые решения?

Нравственный монизм

27 августа 1923 г. митрополит Сергий (Страгородский), оригинальный богослов, миссионер, активный церковный деятель и почитаемый многими иерарх РПЦ, всенародно предстал пред патриархом Тихоном. Без мантии и клобука, без архиерейской панагии и наперсного креста — как заблудшая душа, публично приносящая спасительное покаяние. Что, впрочем, недалеко от истины.

В 1922 г. надежда установить диалог с новой властью незаметно вылилась в стремление этот диалог возглавить. Любой ценой. Искус обновленчества не миновал и нашего героя — сразу три правящих архиерея: Сергий, Евдоким (Мещерский) и Серафим (Мещеряков), присоединились к «Живой церкви», увлекая за собой других священников и мирян. Этот призыв вошёл в историю как «меморандум трёх». И вызвал небывалое смятение в душах тысяч православных России. Фактически, названные митрополиты под видом сохранения церковного единства признавали уничтожение традиционного института РПЦ, задуманное большевиками. Сначала — превращение личностного исповедничества в протестантизм «восточного обряда», постепенное обмирщение христианского сознания, затем — замену религии, Божественного Откровения, земной гражданской идеологией. И удар был нанесён в этот раз не откуда-нибудь, а из самого сердца церкви! Неудивительно, что по возвращении из заключения патриарха Тихона, о. Сергий попадал под анафему и подлежал извержению из сана.

Но своевременное раскаяние подействовало. «И ты, старый, от меня откололся», — добродушно шутил и пророчески констатировал одновременно Святейший, но митрополита простил. Послереволюционные репрессии — не время разбрасываться ценными кадрами. Совершив земной поклон, Сергий сошёл с солеи, приблизился к патриаршей кафедре, поклонился ещё раз. «Тут они оба не выдержали, заплакали и обнялись. А затем они совместно отслужили Божественную литургию». [24]

И это далеко не самое примечательное или необычное событие в биографии будущего «сталинского патриарха». Избрав путь монашествующего, продолжателя дела Сергия Радонежского, Сергий (Страгородский) всегда был чрезмерно яро включён в самые разнообразные церковные, политические и социальные процессы. Живи о. Сергий сегодня, мы бы сказали — батюшка «в тренде». Что в наше постатеистическое время — почти комплимент.

Тогда же, в конце XIX в., уроженец Арзамасского уезда Нижегородской губернии изучал языки и состоял в общении с представителями как западных, так и восточных религиозных культур. Ратовал за сближение православной церкви и англиканской. Возглавлял православную духовную миссию в Японии. После службы в посольской церкви в Афинах и паломничества в Палестину стал сторонником преобразования РПЦ на канонических, т.е. патриарших основаниях. Стремительной церковной карьере не мешала даже репутация либерала, бытовавшая в особо черносотенных кругах. Возможно, сказывалась дружба Страгородского (ректора Санкт-Петербургской Духовной Академии с 1901 г.) с митрополитом Антонием (Вадковским) (ректором СПбДА с 1887 г.) — главным противником св. праведного Иоанна Крондштатского. «Господи, убери М<итрополита> Антония, J. Janitcheva и прочих неверных людей!…» — восклицал в своём дневнике о. Иоанн. Вадковский одним из первых встал на защиту Страгородского, когда тот отслужил панихиду по кумиру революционно настроенных матросов — лейтенанту Петру Шмидту, члену Севастопольского ревсовета. Как известно, тот поднял на восстание команду крейсера «Очаков» в период первой русской революции — 1905 г. Самовольно объявил себя командующим Черноморским флотом и требовал от императора немедленного созыва Учредительного собрания. П. Шмидт по приговору суда был расстрелян, а поступок Сергия (Страгородского) шёл вразрез с официальной позицией Победоносцева и Синода. А также вызывал пламенное осуждение монархически настроенных политических сил.

Став архиепископом Финляндским и Выборгским, Сергий укрывал у себя Михаила Новорусского — революционера и соратника А.И. Ульянова, старшего брата того самого Ульянова, чьей мумии мы до сих пор поклоняемся, словно нетленным и святым мощам. Как и большинство российских революционеров, Новорусский прошёл путь от священника до террориста. С отличием окончил всю ту же Санкт-Петербургскую Духовную Академию и вступил в «Народную волю». Изготавливал динамит, готовил с Ульяновым покушение на императора Александра III. Одни заговорщики были недовольны Александром II-м, царём-освободителем, за то, что тот был недостаточно либерален. Вторые — его сыном за то, что тот оказался чрезмерно консервативен. Вероятно, неистово убеждённый в своей насильственной правоте мозг заговорщика не мог уступить монополию на позитивные преобразования в нашей стране людям «сверху». Новорусский был арестован, но из гуманных соображений смертную казнь заменили пожизненным заключением. У о. Сергия он жил около 5-ти месяцев.

Страгородский поддерживал и Николая Морозова, члена кружка «чайковцев» и ряда террористических объединений, участника покушения на Александра II.

6 мая 1911 г. о. Сергий стал членом Святейшего Синода. Аккурат после смерти Победоносцева, в период, когда Россия очнулась от морозного оцепенения, расправила крылья и сорвалась в новый вираж духовного возрождения. Ренессанс Серебряного века. Расцвет самых неожиданных религиозных идей, проникновение в христианское сознание языческих, гностических и теософских учений. Торжество пантеистической софиологии и мистерийных практик. И даже к становлению Серебряного века о. Сергий приложил свою руку. Причём не только за счёт оригинальных и спорных трудов по богословию (см. его магистерскую диссертацию «Православное учение о спасении»). Какой была бы наша культура первой половины XX века без Мережковского, Гиппиус, Розанова и Бенуа??? Каким было бы наследие русской религиозной философии без собраний, проходивших в 1901–1903 годах в здании Русского географического общества? Без снисходительного разрешения обер-прокурора не состоялся бы столь плодотворный союз церкви и интеллигенции. Без одобрения Антония (Вадковского) не принимал бы участия в этом союзе Сергий (Страгородский).

Одарённый монах прогрессивных для своего времени убеждений оставлял заметный след в любой сфере деятельности. В качестве члена Синода о. Сергий обличал Григория Распутина и попал в немилость к вспыльчивой императрице. «Агафангел так плохо говорил (из Ярославля). Его следует послать на покой и заменить Сергием Финляндским, который должен покинуть Синод. <…> надо дать Синоду хороший урок и строгий реприманд за его поведение», — сокрушалась Александра Фёдоровна в сентябре 1915 г. [25] А чуть ранее отзывалась о Синоде так: «До чего они дошли! Даже там господствует анархия!»

К 1917-му Сергий (Страгородский) контролирует в высшем органе управления РПЦ сразу два совета — Учёный и Миссионерский. За заслуги носит особый отличительный знак на клобуке — бриллиантовый крест. С наступлением Февральской революции приветствует Временное правительство. Впрочем, как и почти вся церковная верхушка. Доходит до абсурда — в своём особом постановлении Святейший Синод «усердно молит всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства, да даст ему силы, крепость и мудрость, а подчиненных ему сынов великой Российской державы да управит на путь братской любви для славной защиты Родины от врага и для безмятежного, мирного её устроения». И тут же сулит — «многая лета Временному правительству»!

Открыто поддерживать после февраля 1917 г. монархию — всё равно что в конце 80-х выступить против реформирования советского строя. Или же сегодня — прилюдно признаться в любви к США и Украине. В Синоде начинают избавляться от консервативно настроенных иерархов — пострадали архиепископ Литовский Тихон (будущий патриарх), митрополит Московский Макарий, епископ Гермоген. Последний даже назвал членов Синода еретиками. Из дореволюционных «старичков» сохранил своё место только Сергий (Страгородский), умевший обрести взаимопонимание с любой новой властью. (Неужто и впрямь на всё воля Божья?)

На собрании духовенства в г. Владимире 27 марта 1917 г. вышло постановление о запрете провозглашения в храмах РПЦ политических речей в поддержку самодержавия. Священников обязывали подчиняться решениям Временного правительства. Так слуги Божьи, бывшие несколько веков главной опорой помазанника Божьего, с легкостью отвернулись от него в угоду сиюминутной политической конъюнктуре. А с ноября 17-го года митрополитом Владимирским стал Сергий (Страгородский).

Владимирская кафедра открывала о. Сергию дорогу на Москву. Митрополит даже выставлял свою кандидатуру на выборах патриарха, но Господь распорядился иначе. Иерархи написали имена претендентов на бумаге, запечатали и вынесли на амвон. Последовал долгий и особо волнительный молебен, затем — тянули жребий. Первому после двухвекового перерыва, в годы наиболее тяжкого угнетения православной церкви в России, взвалить ношу патриаршества на свои плечи выпало более достойному кандидату — митрополиту Московскому Тихону (Белавину). А Страгородского ждали арест, в 1921-м году — заключение в Бутырскую тюрьму, а после — ссылка в родную Нижегородчину. Скрытое упование всей жизни — патриарший престол — могло уже не состояться…

Ничего. Оплошность, допущенную Господом Богом, исправил И.В. Сталин. По-настоящему звезда о. Сергия как церковного деятеля взошла во время Великой Отечественной войны.

Война и клир

Стоит отдать должное — в первые дни сражений заместитель патриаршего местоблюстителя повёл себя как настоящий Гражданин. И Сын своего Отечества. Узнав о нападении 22 июня 1941 г., о. Сергий первым выступил к народу с воззванием: «Фашиствующие разбойники напали на нашу родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины. <…> не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. <…> Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге пред родиной и верой и выходили победителями. Вспомним святых вождей русского народа, например Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и родину. <…> Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов, безвестные имена которых русский народ увековечил в своей славной легенде о богатырях Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче <…> Если кому, то именно нам нужно помнить заповедь Христову: «Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя». Душу свою полагает не только тот, кто будет убит на поле сражения за свой народ и его благо, но и всякий, кто жертвует собой, своим здоровьем или выгодой ради родины… Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу». [26]

Вероломное нападение, фашиствующие разбойники, сравнения с временами Александра Невского и Наполеона — знакомая риторика, не правда ли? Растерзанная большевистскими пропагандистами мифологема Святой Руси, словно феникс, возродилась в речах представителей РПЦ, как только над страной нависла угроза внешнего уничтожения. Теперь в её образную структуру была включена новая советская реальность, ведь у оторванного от средств производства, собственности, земли и нации пролетариата Родины быть не могло. Теперь за спинами миллионов советских рабочих и крестьян высились предки-титаны. Воззвание разошлось по всем уцелевшим епархиям и приходам, но верующие смогли его услышать только в июле. Через несколько дней после выступления по радио Сталина — того самого выступления, где ставшее уже привычным космополитичное «товарищи» вдруг соседствовало с полузапрещённым церковно-славянским «братья и сестры». Как считает ряд историков, генсек напрямую вдохновлялся пронзительным и искренним порывом Страгородского. Потому и запретил публиковать его текст раньше своего.

Сергий не ограничился одними лишь красивыми фразами. Когда в 1942 г. вопреки своему же законодательству советская власть разрешила церкви открыть свой денежный счёт, Страгородский призвал всех верующих собрать средства на создание танковой колонны им. Дмитрия Донского и эскадрильи истребителей им. Александра Невского. Пожертвования шли со всей страны, даже из блокадного Ленинграда. Всего за годы войны РПЦ собрала на нужды фронта колоссальную по тем временам сумму — 300 млн рублей.

А вечером 4 сентября 1943 г. в квартире Сергия раздался звонок — митрополита приглашали в Кремль. В это время архипастырь влачил жалкое существование. С началом войны его эвакуировали в Ульяновск, где вся патриархия ютилась внутри деревянной католической церквушки, переделанной наспех под православный храм, — Сталин боялся, что оказавшись под гнётом нацистов, руководство РПЦ перейдёт на сторону врага. Иосиф Виссарионович, автор термина «татаро-монголы», имел перед глазами подобный пример, пусть и в далёком прошлом. Хотя враг уже издал приказ об аресте о. Сергия в случае взятия Москвы. [27] В 1959 г. ту деревянную церковь снесут, а на её месте откроют типичный для СССР досуговый клуб. Сам глава церкви был слаб здоровьем. По возвращении в Москву ему отвели более чем скромные покои… И вдруг — личная аудиенция у самого «отца народов»!

В девять вечера к дому Страгородского подъехал служебный автомобиль.

Развесисто-клюквенные подробности той ключевой для судьбы православной церкви в России встречи тиражируются ныне почти всеми защитниками кремлёвского карлика. И как Иосиф Виссарионыч расчувствовался, подобно гимназистке, как со слезами умиления вспоминал свою семинарскую юность… И как заботливо, словно настоящий иподиакон, проводил утомлённого разговором немолодого Страгородского до дверей и даже обратился к нему: «Владыко». Проблема только одна — всё это принадлежит перу А. Красно-Левитина, который был диссидентом, был пусть и неоднозначным, но талантливым публицистом, а вот непосредственным свидетелем описываемых событий — увы, нет. В отличие от полковника НКГБ Г.Г. Карпова. В его отчёте (официальный документ — куда более надёжный исторический источник, нежели чьи-то мемуары), сухом и по-канцелярски недвусмысленном, нет ни тени намёка на свершившийся в душе тирана религиозно-нравственный переворот.

Ночная беседа в Кремле длилась около 2 часов. Помимо патриаршего местоблюстителя со стороны РПЦ в ней участвовали митрополит Ленинградский Алексий (Симанский, будущий патриарх Алексий I) и митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич). Со стороны советских властей — Сталин, Молотов и Карпов. После обмена любезностями и признания большого вклада православной церкви в патриотическую работу, проводимую советским государством, генсек напрямую поинтересовался, какие проблемы беспокоят высшее церковное руководство. Тут о. Сергий выложил на стол припрятанный ещё в 20-е годы козырь — заговорил о необходимости избрания нового патриарха, т.к. с момента кончины патриарха Тихона прошло уже 18 лет. Сергия интересовала власть, о. Алексия — люди. Ленинградский епископ первым поднял вопрос о судьбе архиереев, томящихся в тюремном и лагерном заключении. Сталин осторожно предложил предоставить список таких архиереев, его «рассмотрят». Правда, случилось это почти под самый конец встречи. До этого генсек и митрополиты обсуждали выборы патриарха, его официальное именование — здесь впервые возникло принятое ныне «Патриарх Московский и всея Руси», сроки проведения архиерейского Собора, открытие богословских курсов и семинарий, возобновление церковной службы во многих закрытых епархиях, издание специализированного журнала московской патриархии… Обсуждалось даже учреждение при каждой епархии своего свечного завода! В общем, стандартные бюрократические вопросы, без которых невозможно нормальное функционирование любой церкви как социального института. И лишь потом — люди. То, что наполняет организм этого института, делает его живым и вечным. То, ради чего он, собственно, существует. На каждую из просьб иерархов могущественный карлик отвечал с деятельным одобрением — откроем, сделаем, разрешим, употребим все силы, приветствуем, поддержим. Но на вопрос о людях — холодное «предоставьте список». «Рассмотрим». «Изучим».

Завершилось всё обещанием Сталина существенно улучшить материальное положение всех трёх митрополитов (из недр кабинета возник верный секретарь Поскрёбышев с планом роскошного 3-этажного особняка бывшего немецкого посла Шуленбурга, Карпову поручили на следующий день отвезти туда гостей для более детального ознакомления), предоставить в их распоряжение несколько автомобилей, а также отпускать продукты по льготным ценам. А заодно оповестил, что отныне Русская Православная Церковь Московского Патриархата — совершенно легальная в Советском Союзе организация, для взаимодействия с которой будет создан новый орган во главе всё с тем же полковником НКГБ. Иными словами — дела РПЦ и дальше будут курировать органы госбезопасности, только теперь в совсем ином статусе. Главное — как можно скорее поставить над миллионами верующих в СССР и прилегающих государствах лояльного ему, товарищу Сталину, патриарха.

Как мы можем убедиться — никакого задушевного чаепития. Деловой разговор угнетателя с угнетёнными и желание использовать друг друга в корыстных целях. Интерес митрополита Сергия мы выяснили — 8 сентября 1943 г. архиерейский Собор возвёл на патриарший престол Страгородского. Делалось всё «большевистскими темпами», т.е. в оголтелой спешке и мало заботясь о соблюдении канонических норм. В Соборе участвовали всего 19 архиереев, причём 6 из них — обновленцы, рукоположенные перед самым началом. Остальных доставили в Москву из мест заключения на самолётах. Разумеется, среди архиереев не было никого с оккупированных территорий, из эмиграции или тех, кто был противником «Декларации» 1927-го года. Сотни священников, несогласных с деятельностью Страгородского, по-прежнему томились в заключении или вовсе были убиты. Выступив перед собравшимися в самом начале, Алексий (Симанский) предложил единственную кандидатуру — о. Сергия. По сталинской указке архиереи проголосовали единогласно. Какие же цели преследовал хитрый и циничный хозяин Кремля? Для чего ему столь внезапно понадобилась поддержка русской православной церкви — обескровленной и почти уничтоженной в молотилке разгульных репрессий?

Возможно, разгадку мы отыщем незадолго до 43-го года.

Это сегодня, захлёбываясь в псевдопатриотическом угаре и брызжа слюной, прохановы, шевченки и кургиняны отзываются об антигитлеровской коалиции как о чём-то вторичном и малоэффективном. В первые годы войны, отмеченные позорными провалами командования на фоне мужества простых солдат, поддержка союзников — в первую очередь, Великобритании и США — была необходима Сталину как воздух. Однако по опросам общественного мнения подавляющее большинство американцев и англичан выступали против траты своих налогов на многомиллиардную помощь «безбожным советам», а решить вопрос ленд-лиза в обход парламента ни Рузвельт, ни тем более Черчилль не могли. Советскому послу явственно намекнули — если Сталин ликвидирует Коминтерн и улучшит положение РПЦ, западные партнёры пойдут на уступки. Об этом говорил и личный представитель Рузвельта, прибывший на переговоры в Москву. Церковь стала мощным инструментом влияния в сложной политической борьбе. Запад использовал её для давления на Сталина, Сталин — для установления контактов с влиятельными антинацистскими религиозными и околорелигиозными кругами в странах Восточной и Западной Европы.

Положительные изменения начались уже с середины 1942 г. В расчёте усыпить бдительность западного читателя, в СССР по секретному постановлению политбюро издали красочную книгу-альбом «Правда о религии в СССР» (насквозь лживую концепции книги составлял лично Берия, за исполнение приказа отвечал НКВД). До этого, чуть ранее весной, в Москве был отменён комендантский час на Пасху. В том же году приостановил свою деятельность «Союз воинствующих безбожников» Ярославского. С конца 42-го РПЦ разрешили рукополагать в епископы. Параллельно с этим церковь вела активную пропаганду среди православных верующих в Чехословакии, Югославии, Румынии и Греции. Славянские народы, «связанные узами христианского братства», призывались к прекращению пролития русской крови и избавлению от «гнёта фашистских оккупантов». Аналогичные задачи были поставлены перед образованным Всеславянским комитетом, куда входил митрополит Николай (Ярушевич).

Встреча трёх иерархов в Кремле и выборы нового патриарха состоялись за 2 недели до прибытия в СССР делегации англиканской церкви. Теперь становится очевидным, для чего Сталин форсировал созыв архиерейского Собора, а в разговоре со Страгородским принимал участие Молотов, ответственный за внешнюю политику. Возглавлял делегацию архиепископ Йоркский, член палаты лордов британского парламента. От степени успешности переговоров с ним зависела судьба Тегеранской конференции, запланированной на осень 43-го. На ней должны были обсуждать вопросы открытия второго фронта, а также обустройство мира после победы над Германией. Подумать только — тысячи орудий ещё вовсю шинковали человеческое мясо, ещё стояли по 10 часов в день очереди обречённых в крематории Освенцима, а лидеры крупнейших держав уже готовы были дербанить послевоенную Европу!

Имелись, безусловно, и внутренние, куда более сложные причины.

Во-первых, неутешительные для советской власти результаты переписи населения 1937-го года. Несмотря на многолетние попытки жёстко и жестоко вбить в массы постулаты атеизма и ненависть к любой религии, верующими себя признали более 50% населения СССР. А именно — 55,5 млн человек. Посеять антирелигиозную рознь большевикам так и не удалось. Пока не удалось. Наоборот, культивирование дореволюционного имперского пафоса, апелляция к былому опыту побед русского оружия и русского духа могли стать силой, цементирующей народ на грани его уничтожения. Как сказали бы сегодня прокремлёвские политологи (вслед за В.О. Ключевским) — своеобразной духовной скрепой. Возродились из небытия ордена Александра Невского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Вернулся Георгиевский крест. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» потеснил «За нашу советскую Родину!». Вот и благодарные митрополиты, покинув ночью Кремль, не разъехались по домам, а до самого утра корпели над текстом письма И.В. Сталину: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Исторический день свидания нашего с великим для всей Русской земли Вождем нашего народа, ведущим Родину к славе и процветанию, навсегда останется в глубине сердца нас, служителей церкви. Мы чувствовали в каждом слове, в каждом обращении, в каждом предложении сердце, горящее отеческой любовью ко всем своим детям. Русской Православной Церкви особенно дорого то, что Вы своим сердцем почувствовали, что она действительно живёт вместе со всем русским народом общей волей к победе и священной готовностью ко всякой жертве ради спасения Родины. Русская Церковь никогда не забудет того, что признанный всем миром Вождь — не только Сталинской Конституцией, но и личным участием в судьбах Церкви поднял дух всех церковных людей к ещё более успешной работе на благо дорогого Отечества. От лица Русской Церкви приносим Вам великую благодарность. Да сохранит Вас Бог на многие лета, дорогой Иосиф Виссарионович!»[28]

Другим поводом для внезапной лояльности советской власти к РПЦ послужила религиозная политика нацистов на оккупированных территориях. Разумеется, идеология НСДАП не имела ничего общего с христианством, даже в фарисейском его понимании. Подготовленные А. Розенбергом основы нового религиозного мышления включали в себя жутчайшую эклектику из античного язычества, оккультных учений и «арийского» монотеизма, понимавшего Христа как борца с иудеями. Что ж, любая религия из руки, протянутой от Творца к своему творению, может превратиться в оружие массового уничтожения, если будет держаться на фанатизме или меркантильности своих адептов. В Третьем Рейхе понимали, что лучший способ победить большевиков — настроить против гражданское население. А потому рубили в самые чувствительные места — колхозы, местное самоуправление и церковь.

С самого лета 1941 г. многочисленные приказы и постановления вводили на оккупированных территориях — Украине, Белоруссии и Прибалтике — полную религиозную свободу. Особенно нацисты потворствовали православию — восстановление храмов, разрушенных или закрытых советской властью, и разрешение церковных служб сводили на нет возможное сопротивление большинства горожан и крестьян. Одна только Псковская Православная Миссия охватывала территории с населением около 2 млн человек и включала в себя 409 действующих приходов. [29] Немецким захватчикам верующие северо-западных областей были обязаны повторным обретением сразу двух чудотворных икон Божией Матери — Тихвинской и Смоленской. Первая была экспонатом краеведческого музея после закрытия в 1920-х гг. Успенского мужского монастыря. Немцы переправили образ в Псков, где в течение двух лет он был доступен для почитания всем желающим. Ещё более показательная история произошла в Смоленске. Вошедшие в город 1 августа 1941 г. немецкие войска обнаружили икону Смоленской Божией Матери в тайнике ликвидированного большевиками, но избежавшего полного разорения Успенского собора — главной святыни города. Генерал Гудериан, увидев брошенную посреди храма и смешанную с кучей мусора драгоценную церковную утварь, приказал найти храмового сторожа, чтобы передать ценности ему на опись и хранение. В результате наведения немецкого порядка и был случайно найден первообраз знаменитой иконы, подаренной городу Борисом Годуновым и помогавшей русским войскам в Бородинском сражении. Что стало с иконой после освобождения города — никто не знает. Якобы, опасаясь новой волны большевистской антирелигиозной истерии, кто-то из служителей собора унёс образ домой. Или же вновь спрятал в тайнике. Или же икону забрали сами немцы.

Всего в период с 1941 по начало 1944 гг. на территориях, занятых нацистами, было открыто примерно 900 храмов.

Что ж, казалось бы, перехвативший у Гитлера инициативу видимости церковного возрождения России, теперь уже не просто заместитель местоблюстителя, номинальный глава РПЦ, а полноценный патриарх Страгородский одержал полную и безоговорочную победу. Советская власть из заклятого врага сделалась другом, как никогда была заинтересована в сохранении и процветании церковной институции. Репрессии и преследования прекратились, верующие постепенно наполняли храмы. Но всё же это была Пиррова победа. Горькие плоды сладкого плена. Как повёл бы себя о. Сергий, доживи он до мая 1945 года? И последующих лет… Когда в сентябре 1948 г. вышло постановление ЦК ВКП (б) «О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды», подготовленное новым гуру советской идеологии Сусловым. Когда с новой силой возобновились аресты священнослужителей — только за первое полугодие 48-го было арестовано 679 человек. И да, ведь после войны и до самой смерти Сталина на территории СССР не было открыто ни одного нового храма. Мальчик из захолустного грузинского городка умел учиться не только на своих, но и на чужих ошибках — как только угроза внешнего уничтожения миновала, необходимость в духовной скрепе, контролируемой государством, отпала автоматически.

По плодам их узнаете…

Горькие плоды сладкого плена. Метафора возникла не случайно — так называлась главная работа Зои Крахмальниковой, известного советского диссидента и публициста. Религиозного публициста. Говоря об истории взаимоотношений советского государства и РПЦ, автор с болью в сердце заключает: «Верующему народу была оставлена только возможность: посещать храмовые богослужения (да и то только в тех местах, где остались храмы) для «отправления культа», как это называлось в государственных инструкциях»[30]. В параличе огня живой христианской веры, поразившем несколько поколений верующих в России, Зоя Александровна напрямую обвиняет Сергия (Страгородского). «В церкви правота остаётся не за теми, кто выживает путём компромисса с совестью, а за теми, кто идёт по стопам Христа»[31].

Вторил её обличительному гласу митрополит (тогда ещё — митрополит) Смоленский Кирилл (в миру — Владимир Гундяев): «Свободный голос Церкви даёт возможность взглянуть по-новому на “Декларацию”. При всем понимании того, что курс отношения к государству, который был избран в 1927 году, обосновывался побуждениями сохранить возможность легального существования Церкви, этот курс Собором Русской Православной Церкви авторитетно был признан не соответствующим подлинной норме церковно-государственных отношений»[32]. Но то — далёкий 2004-й год. Путина ещё считали либералом, а Смоленского митрополита — экуменистом. В августе 2017-го, открывая первый (и пока — единственный) памятник Страгородскому, Кирилл, теперь уже Святейший Патриарх и полноправный преемник сталинского ставленника, произносил совсем другие речи…

О деятельности Сергия во главе РПЦ критически отзывались и многие православные святые новомученики. Отторжение вызывало не только признание заместителем местоблюстителя правоты и верховенства безбожной власти, но и порождённое им явление «сергианства». Когда сохранение церкви как бюрократического аппарата представлялось самоцелью.

Серафим (Самойлович), архиепископ Угличский: «… митр. Сергий узурпировал власть, учинил раскол, впал в ересь и отступил от исповедничества православия…», «…все прещения, наложенные и налагаемые так называемым Заместителем Патриаршего Местоблюстителя м. Сергием и его так называемым временным Патриаршим Синодом, незаконны и неканоничны, ибо м. Сергий и его единомышленники нарушили соборность, прикрывши её «олигархической коллегией», попрали внутреннюю свободу Церкви Божией, уничтожили самый принцип выборного начала епископата…»[33]

Епископ Глазовский, Ижевский и Воткинский Виктор (Островидов): «…здесь не просто грех м. Сергия и его советчиков! О, если бы это было только так! Нет! Здесь систематическое, по определённо обдуманному плану разрушение Православной Русской Церкви, стремление все смешать, осквернить и разложить духовно. Здесь заложена гибель всей Православной Церкви»; «Отступники превратили Церковь Божию из союза благодатного спасения человека от греха и вечной погибели в политическую организацию, которую соединили с организацией гражданской власти на служение миру сему, во зле лежащему» [34].

Епископ Сергиевский, Марк (Новосёлов): «Сергианство потому и ускользает от обвинения в еретичности, что ищут какой-нибудь ереси, а тут — самая душа всех ересей: отторжение от истинной Церкви и отчуждение от подлинной веры в ее таинственную природу, здесь грех против мистического тела Церкви, здесь замена его тенью и голой схемой, костным остовом дисциплины <…> митр. Сергий возглавляет теперь уже не русскую Церковь, как часть истинной, вселенской, а представительствует вместе со своими иерархами, всем клиром и паствою (последнею, впрочем, в большинстве бессознательно) некую подделку под Церковь, пародию, которая на самом деле представляет собою совершенно мирскую и лукавую организацию, только разукрашенную православными с виду, но внутренне иным — гнилым — содержанием, наполненными словами» [35].

Непримиримым противником РПЦ в её сталинско-сергианском варианте оставался до самых последних дней широко почитаемый американский иеромонах РПЦЗ, мыслитель и публицист Серафим (Роуз), признавая наличие подлинно христианского служения за Истинно-Православной (катакомбной) Церковью, а не легальной структурой московского патриархата. Из современных подвижников — псковский протоиерей Павел Адельгейм: «Осуждая “зарубежных врагов” и “известные церковные круги”, митрополит Сергий не называет имена “врагов”, вписав в их число “верующих и церковных деятелей”… Чёрная тень клеветы легла на “Соловецких”, “колымских” и других исповедников. Митрополит Сергий оправдывает “справедливое недоверие и подозрение правительства к церковным деятелям”, утаив правду о тысячах и тысячах верующих, клириках и епископах, без суда расстрелянных, безвинно томящихся в тюрьмах и лагерях за свою верность Христу. Митрополит Сергий отрекается от них, признав политическими преступниками» [36]. В августе 2013-го года, ровно 5 лет назад, о. Павел был убит ударом ножа в собственном доме. Убийцу, которого известный священник приютил у себя несколькими днями ранее, признали невменяемым.

Церковь состоит из людей, а людям свойственно ошибаться. И ордынские ханы, и первый российский император, и советская власть хотели от православных христиан лишь одного — подчинения. И действовали через наиболее эффективную и сплочённую организацию верующих — церковь Христову. Не всегда у высокопоставленных иерархов хватало духовных сил — мужества, мудрости, смиренной любви и кротости — на достойное противодействие. Плоды их заблуждений мы пожинаем сегодня. Наше отношение к деяниям и последствиям — ключ, открывающий дверь в будущую жизнь. Как жизнь земную, так и жизнь небесную. Нравственный камертон — от того, как мы сегодня оцениваем значимость Сергия (Страгородского), зависит то, в какой стране мы будем жить завтра. Хотим ли мы авторитарной, по-армейски иерархичной церковной вертикали в стране с крепкой и авторитарной вертикалью политической? Или же ждём, что в наши сердца и души постучится церковь, вынесшая уроки из страшного ХХ века? А значит, мы станем жить в стране, граждане которой способны к культурно-историческому осмыслению и созиданию.

Не случайно одиозный политолог Станислав Белковский, говоря о преобразовании политического строя России, предлагает начать с реформы РПЦ.

Голливуд давно поведал — даже у дьявола возможен адвокат. Хоть «сергианская церковь» — ещё не антихрист, но уже антицерковь, защитники «Декларации» 27-го года нашлись почти сразу. Помимо членов духовенства, к примеру, митрополита РПЦЗ Евлогия (Георгиевского), позицию возможного компромисса православных верующих с советской властью заняли писатели, философы и богословы — Н.Н. Глубоковский, Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский. В то время как у Д.С. Мережковского, А.В. Карташёва, Г.П. Федотова и Г.Н. Трубецкого «Декларация» вызвала резкое и однозначное отторжение. Раскол, вольно или невольно чинимый Сергием в церковной среде, охватил и белую эмиграцию. Обтекаемо, но с оттенком сочувствия отзывался о сталинском патриархе покойный Алексий II (Ридигер). С благоговением о старике-архиерее, пронёсшем крест церковного управления сквозь репрессии и войну, рассуждает популярный ныне писатель, драматург и режиссёр, митрополит Псковский и Порховский Тихон (Шевкунов). Оно и понятно — если бы не о. Сергий, ни Алексий II, ни сам о. Тихон не стали бы теми, кем мы теперь их знаем. И уж тем более нынешняя РПЦ МП не могла бы претендовать на монополию духовной власти в огромном многонациональном и мультирелигиозном государстве.

Вслед за философами и священниками подтянулись и историки. Относительно свежий пример — книга Михаила Одинцова «Патриарх Сергий», выпущенная в серии ЖЗЛ в 2013-м году. Апологетическим, пусть и сохраняющим внешне черты беспристрастного исследования, можно считать объёмный труд арзамасского историка Е.П. Титкова «Патриарх Сергий (Страгородский): подвиг служения церкви и Родине», вышедший в свет в год 140-летия о. Сергия.

Если раньше ритуальные пляски красно-коричневых вокруг иконы «святого Сталина» воспринимались как частный случай, как параноидальный эксцесс отдельно взятых чрезмерно творческих натур, то нынешние церковные иерархи и придворные доктора наук (включая министра просвещения РФ!) защищают сергианство на полном серьёзе. И даже пытаются вписать внутрицерковные перипетии в контекст современного противостояния Путина с Европой и США. «Довольно быстро революция из стихийного и слепого насаждения идей Запада превращалась в переосмысление, переработку, гармоничную интеграцию в российское массовое сознание. И вот уже СССР при Сталине становится консервативной сверхдержавой, примирившейся даже с таким традиционным механизмом, как Православная церковь», — пишет кремлёвский политолог [37]. Пугает обилие абстрактных, совершенно бездушных фраз и понятий. Узник Соловецкого концлагеря, получивший тяжкое увечье на стройке, брошенный на Беломорканал, а затем побывавший в ссылке в 4-х лагерях и в итоге расстрелянный глубоким и больным старцем в 37-м, архиепископ Угличский Серафим (Самойлович) и не знал, что его тяжёлая судьба, как и судьбы тысяч других верующих, на самом деле — «гармоничная интеграция». А вера в Христа — всего лишь «механизм».

В 2015-м году Святейший патриарх присутствовал на торжествах в честь открытия памятной стелы Страгородскому в Ульяновске. Ни храма, ни клуба на этом месте не сохранилось — теперь там высится жилой элитный комплекс с магазином брендовой женской одежды. Напоминание жителям Ульяновска о московской патриархии в эвакуации, возглавляемой о. Сергием, символично расположилось между фешенебельным бутиком и зданием законодательного собрания области. А 13-го августа 2017 г. — в год 150-летия Страгородского — глава РПЦ освящал уже полноценный памятник, установленный на исторической родине о. Сергия — в городе Арзамасе.

«Вокруг таких личностей, как Патриарх Сергий, никогда не перестанут спорить и что-то доказывать, потому что подобные споры всегда имеют идеологические оттенки. Уничижающие Патриарха Сергия стремятся не явить полную историческую правду, а бросить тень на его последователей, на всю Русскую Православную Церковь. С другой стороны, все те, кто защищал Патриарха Сергия в самые трудные годы, жизнью своей засвидетельствовали верность Христу и Русской Православной Церкви. <…> мы благодарим Господа за то, что в тяжелейшие годы нашей национальной истории Он даровал нам такого духовного вождя. Верим, что Святейший Сергий и ныне молится Господу о своем земном Отечестве, которое он любил, о Церкви, которой он отдал свою жизнь, о вере православной, без которой ни Церкви, ни Отечества нашего быть не может», — заявил патриарх Кирилл [38].

Так в ХХ-м веке православная церковь совершила третье, главное своё отречение — предала саму себя.

Материалы и ссылки по теме:

Адельгейм П., прот. Принципы современного устройства РПЦ МП и возможные пути их совершенствования. Итоги 90-летнего пути Российской Церкви от Священного Собора 1918 г. до Архиерейского собора 2008 г.

Васильева О.Ю., Лыкова Л.А., Кудрявцев И.И. Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Сборник документов.

Зубов А.Б. Политика коммунистов в отношении Церкви. [видео]

История России. XX век. В 2 т. / под ред. А.Б. Зубова. — М., 2010.

Кашеваров А.Н. Православная Российская Церковь и советское государство (1917–1922). — М.: Изд-во Крутицкого подворья, Общество любителей церковной истории, 2005.

Крахмальникова З.А. Горькие плоды сладкого плена. — Монреаль: Братство преп. Иова Почаевского. Монреальская и Канадская епархия Русской Православ. церкви за границей, 1989.

Митрофанов Г., прот. Русская Православная Церковь XX века в личностях патриархов. [курс аудиолекций]

Паряев А. Митрополит Сергий (Страгородский): Неизвестная биография // Государственный террор в Советском Союзе: 1917–1984: Сб. материалов / Составитель Е. Магеровский. — Нью-Йорк: Association of Russian-American Scholars in USA, 2011.

Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке.

Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917–1941. Документы и фотоматериалы. — М.: Изд-во Библейско-Богословского Института св. апостола Андрея, 1996.

Симаков Н.К. Декларация 1927 года митрополита Сергия Старогородского и церковное сопротивление безбожной власти. [видео]

Симаков Н.К. Катакомбная церковь в России в 20-е и 30-е годы. [видео]

Фирсов С.Л. «Власть и огонь»: Церковь и советское государство: 1918 — нач. 1940-х гг.: очерки истории. — М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитар. ун-т., 2014.

Фирсов С.Л. Прошлое как вызов: к вопросу о психологии восприятия личности Патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского).

Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в XX веке. — М.: Вече, Лепта, 2010.

Примечания:

1. См.: Дворниченко А.Ю., Кащенко С.Г., Флоринский М.Ф. Отечественная история (до 1917 г.): Учеб. пособие / под ред. проф. И.Я. Фроянова. — М.: УИЦ «Гардарики», 2002.

2. См. работы известного советского археолога А.В. Кузы.

3. Бахтин А.Г. Плен и рабство в период монгольского завоевания и в Золотой Орде по восточным источникам // Вестник Марийского государственного университета, 2012.

4. См. об этом: Флоря Б.Н. У истоков религиозного раскола славянского мира. — СПБ.: Алетейя, 2004.

5. К примеру, монография известного советского историка и религиоведа, специалиста по истории католической церкви: Рамм Б.Я. Папство и Русь в X-XV веках. — Москва-Ленинград: Издательство Академия наук СССР, 1959.

6. См.: Егоров В.Л. Золотая Орда перед Куликовской битвой // Куликовская битва. — М., 1980.

7. Шпулер Б. Золотая Орда. Монголы на Руси. 1223–1502. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2017.

8. Цит. по: Пономарев В. Преподобный Сергий Радонежский. — М.: ООО «Даниловский благовестник», М.: ЗАО ИД «Комсомольская правда», 2013.

9. См.: Трепавлов В.В. Степные империи Евразии: монголы и татары / М.: Квадрига, 2015.

10. Цит. по: Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. Т. XIV. — М.: Голос; Колокол-Пресс, 1993–1998.

11. Цит. по: Масси Р.К. Пётр Великий: Прощание с Московией. — СПб.: ООО «Торгово-издательский дом «Амфора», 2015.

12. Цит. по: Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Глава 15. Пётр Великий. — М.: Альфа-книга, 2017.

13. Подробно эта тема рассмотрена в трудах известных публицистов и историков прошлого :  «Пётр I и раскол» из книги «Русское старообрядчество. Том 2-й» С.А. Зеньковского, «Руководство к русской церковной истории. Период V Синодальный» П.В. Знаменского, а также работах современного исследователя А.С. Лаврова.

14. Цит. по: Гордин Я. Меж рабством и свободой: Причины исторической катастрофы. — СПб.: ЗАО «Торгово-издательский дом «Амфора», 2015.

15. Цит. по: Анисимов Е.В. Время петровских реформ. — Л.: Лениздат, 1989.

16. Цит. по: Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917–1941. Документы и фотоматериалы. — М.: Изд-во Библейско-Богословского Института св. апостола Андрея, 1996.

17. Там же.

18. Там же.

19. См.: Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в XX веке. — М.: Вече, Лепта, 2010.

20. Цит. по: Архивы Кремля. В 2-х кн. / Кн. 1. Политбюро и церковь. 1922–1925 гг. — М. -Новосибирск, «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), «Сибирский хронограф», 1997.

21. Цит. по: Обращения, заявления, телеграммы религиозных организаций в связи со смертью В.И. Ленина. 22–26 января 1924 года // Родина. №118(1).

22. См.: Первое письмо митрополита Казанского и Свияжского Кирилла (Смирнова) Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому) от 02(15).05.1929 г.

23. См.: Указ заместителя Патриаршего Местоблюстителя №549 от 21.10.1927 г.

24. Цит. по: Вострышев М.И. Патриарх Тихон.4-е изд. — М.: Молодая гвардия, 2009.

25. Цит. по: Переписка Николая и Александры / [сост. А.А. Сергеев].- М.: Захаров, 2013.

26. Цит. по: Васильева О.Ю., Лыкова Л.А., Кудрявцев И.И. Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Сборник документов. — М.: Изд-во Крутицкого подворья, Общество любителей церковной истории, 2009.

27. См.: Приказ шефа РСХА обергруппенфюрера СС Р. Гейдриха от 16 августа 1941 г.

28. Цит. по: Памятные послания // Коммерсантъ Власть. 22.09.2008. № 37(791).

29. По данным Шкаровского М.В.
См.: Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в XX веке. — М.: Вече, Лепта, 2010.

30. Цит. по: Крахмальникова З.А. Горькие плоды сладкого плена. — Монреаль: Братство преп. Иова Почаевского. Монреальская и Канадская епархия Русской Православ. церкви за границей, 1989.

31. Там же.

32. Фирсов С.Л. Прошлое как вызов: к вопросу о психологии восприятия личности Патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2016. Т. 17. Вып. 2.

33. Цит. по: Лученко К. Вавилон и окрестности: Церковь между обществом и государством.

34. Цит. по: Новые мученики Российские: Второй том собрания материалов / Сост. Польский М., протопр. — USA, Jordanville, 1957.

35. Цит. по: Новосёлов М.А. Апология отошедших от м. Сергия (Страгородского) // Сербский крест. 2002. №30 (79).

36. Цит. по: Адельгейм П., прот. Принципы современного устройства РПЦ МП и возможные пути их совершенствования.

37. Цит. по: Чадаев А. Путин. Наши ценности. — М.: Эксмо, 2018.

38. Цит. по: Слово Святейшего Патриарха Кирилла после Литургии в Воскресенском кафедральном соборе Арзамаса. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.patriarchia.ru/db/text/4982452.html