Каждый вечер я выхожу на прогулку. Приблизительно в одно и тоже время и приблизительно по одному и тому же маршруту. Улицы, город имеют разные слои — как луковица, и связаны они, аккурат, со слоями восприятия. Чем больше слоёв вы снимаете, тем охотнее город начинает приоткрывать свои завесы и являть свой магический театр.

Сначала на сцену театра вышла девочка-подросток. Строго в одно и тоже время, строго по одному и тому же маршруту, строго в одном и том же ярко красном пальто, (невзирая на погоду), под цвет башмачков. Смотрящая себе под ноги, что-то ритмично бормочащая. Несколько раз я, чтобы не выглядеть подозрительно, приближался, дабы уловить текст. И вот что я выловил в тиши ночной улицы и постукивания её кровавых башмачков:

Я могу слышать, но не слышу,

Я могу трогать, но не чувствовать,

Я могу видеть не видя,

Я могу кричать, но кто услышит меня…

Сместил я как-то несколько время и маршрут — и со мной уже вступили в контакт. Но не сразу. Сначала я приметил эдакую тётечку, явно вынырнувшую из пограничного состояния сновидений. На согнутой руке у неё, как мне показалось сначала, была маленькая собачонка. Тётечка что-то с упоением ей рассказывала, завидя же меня замолкала и принималась собачку поглаживать. День на третий, я, свернув на одну из улиц, буквально столкнулся с ней. Она смело сделала шаг в мою сторону и бойко затараторила. Из её рассказа я понял, что раньше голуби ночью растворялись, переставали иметь физическую плоть и, пройдя сквозь их тонкие субстанции люди получали удачу, здоровье, и золотые ключики. Для этого их, днём, на нечётных перекрёстках надо было кормить хлебным мякишем размоченным в молоке.

Я присмотрелся к собачке, которую моя новая собеседница постоянно поглаживала. Собачка была плюшевая, и как мне показалось, крашеная синими чернилами.

— Лотик, — представила мне своего друга, тётечка.

— Очень приятно, — я щёлкнул каблуками, — штабс-капитан Фрост.

— А я, — тётечка явно засмущалась, подула на чёлку, — а я, Алевтина, а это Лотик. Он раньше был голубем. Даже голубкой.

Я промолчал, посмотрел на небо.

— Ну я пойду, товарищ военный, — на Алевтину явно мой чин произвел впечатление.

Следующим моим контактом стал средних лет мужчина сидевший в окне, в одно и тоже время уминающий батон, запивая его по всей видимости молоком, из старой эмалированной кружки. Конечно же его еду я сразу связал с рассказом о голубях. Каждый раз, встречаясь с ним глазами, я наблюдал как заоконный приподнимал сначала кружку, затем батон, затем скашивал к носу глаза. Я приподнимал невидимую шляпу и вертел глазами. Проходя под его окном вчера, встретившись как обычно глазами, и уже собираясь дотронуться до своей невидимой шляпы увидел, как мой заоконный приятель, поставив свои съестные припасы на подоконник замахал мне руками, призывая подождать. Я остановился. Убежал вглубь комнаты. Возвращается с книгой. Раскрыл на закладке — приставил к окну. На развороте — картина. Лермонтов, масло, «Вид Тифлиса». Подержав, заоконный отложил книгу, и принялся доедать свой батон…

Сегодня же, проходя по маршруту, я вдруг осознал некий алгоритм, паттерн. То есть раньше я конечно же знал про алгоритмы — определяя, обнаруживая определённые архитектурные эгрегоры которые являются как бы буквами психогеографического алфавита — можно составлять слова, предложения, создавать текст, нарратив, и тогда режиссёры уличного магического театра поднимают завесы и пускают тебя на другую сторону, в зал… А сегодня я понял, что, собственно, девочка в красном со своим текстом и явила мне код, можно сказать что и контрамарку. И начав его применять, я несколько застремался. Развернувшееся действо — вступление — я не решусь описывать. Зная, что существуют театры — ловушки. Когда двери закрываются, и ты сам становишься не зрителем, а актёром…

Зная о специальных техниках для таких случаев, я сфотографировал эти самые эгрегоры, коды, знаки явленные красной девочкой, и явил всё это вам, виртуальным и развиртуализированным друзьям.

У всех разные хобби. Кто-то клеит самолётики вечерами, танки, корабли, кто-то втыкает в экраны, кто-то кроит и шьёт, ходит в театры, кино. Я же выискиваю чёрные входы в уличные магические театры. У них нет парадного входа. И конечно же плата — ваш разум. Который вы на время сдаёте в гардероб.