Дискуссия, в центр которой помещено сообщество, в психоаналитической среде уже стала в некотором роде трендом, и происходит она не без вклада бразильского философа Габриэла Тупинамбы, автора работы «Желание психоанализа». Судя по резонансу, который сумела произвести данная книга среди практиков, проблемы, сформулированные Тупинамбой, обрисовывают место значительной тревоги тех, кто определяет себя через означающее «лаканист». В настоящем тексте предлагается не столько произвести попытку осмысления некоторых идей Габриэла Тупинамбы, сколько еще раз задаться вопросом о сообществе с опорой на психоаналитическую концепцию идентификации.

Об основаниях выделения психоаналитического сообщества

Этимологически понятие «сообщество» отсылает к объединению, схожести, единству. Отсюда возникает простой вопрос: если психоаналитическое сообщество действительно существует, то что сообщает его предполагаемым участникам общность?

Ответ, который извлекается из нарратива книги «Желание психоанализа», можно сформулировать следующим образом: сообщество существует, потому что его члены разделяют единый идеал клиники. В частности, Габриэл Тупинамба имеет в виду идеал клиники, происходящий из теории логического времени, которую он называет общим принципом психоаналитической практики, подразумевая, конечно, в большей степени лакановскую психоаналитическую практику, нежели какую-либо другую. И далее мы останемся в рамках примера лакановского сообщества, но оговорим, что обнаруживаемая логика его образования будет в равной мере справедлива для любого сообщества, которое отвечает тем же структурным принципам.

Итак, Тупинамба предлагает ход от общего объекта к общему имени, который мы можем записать так:

Общий объект —> Общее имя

(если объект Клиника теории логического времени —> то имя лаканист)

Нам предстоит зеркально развернуть этот ход, чтобы в записи у нас получилось имя, побуждающее к производству определенного объекта.

Общее имя —> Общий объект

(если имя лаканист —> то объект Клиника теории логического времени)

Такая запись в гораздо большей степени отвечает логике критики Габриэла Тупинамбы, который справедливо нападает на определенные лакановские формации за их инертность и консервативность, за то, что в качестве объекта они не производят ничего нового, только то, что одобряют устроители этих объединений. Кроме того, как ни странно, ход от имени к объекту соответствует той самой теории логического времени, которую Тупинамба называет общим идеалом лаканистов. Если мы будем записывать его на языке лакановской алгебры, то придем к привычной формуле S1 —> S2, где S1 является господским означающим (в нашем случае, это имя самого Лакана), а S2 — воображаемым объектом (клиника Лакана), который может состояться на его основе.

S1 —> S2

Общее имя —> Общий объект

(если лаканист —> то Клиника теории логического времени)

Эта схема в последствии поможет нам прояснить два момента. Во-первых, с каким типом имени мы имеем дело, когда оно заступает на место Господского означающего и начинает работать как-то, что определяет возможный объект в пункте S2. Во-вторых, с каким типом идентификации сталкивается субъект, помещающий некое имя на место своего Господского означающего.

О вопросе именования в психоаналитической теории

Лакановский аппарат мысли, на который мы продолжим опираться, позволяет обнаружить, что именование в психоаналитической теории не такая уж прозрачная процедура: Лакан не один семинар разрабатывал понятие Имени отца, и в результате пришел к множественности этих имен. Мы назовем как минимум три типа именования, которые эксплицируются из его мысли.

Буква —> Знак —> Означающее

Согласно теории логического времени, именно в такой последовательности данные имена присваиваются субъектом: от буквы через знак к означающему, где буква — это протопристежка к символическому порядку, знак — пристежка, которая может появиться от вхождения в стадию зеркала, а означающее — пристежка, возникающая после обнаружения неполноты языка.

В рамках топики Лакана мы вправе сказать, что имя способно быть представленным в разных регистрах: Реальном, Воображаемом и Символическом. Соответствия типов именования и психических регистров можно провести следующим образом: буква соположена с регистром Реального, знак — с Воображаемым, означающее — с Символическим.

(Далее небольшая оговорка, связанная со знаком. В самом широком смысле введение знака можно рассматривать в том числе и как становление Символического, так как знак является первым этапом символизации и задает место Другого. Однако, поскольку на данном такте Эдипа место Другого еще имеет крайне шаткое положение и является в том числе и местом Я, в рамках этого рассуждения мы все-таки соположим его с регистром Воображаемого, как местом воображаемого фаллоса матери).

Итак, если мы наложим на эту табличку схему S1 —> S2 из предыдущей главы, то интересующее нас имя S1 — окажется соположено со знаком из Воображаемого регистра.

S1 — это имя-знак. 

Лакан характеризует знак той особенностью, что у него обнаруживается определенный референт. В отличие от означающего, которое ни к какому определенному референту не отсылает, знак на такой фокус как раз-таки вполне способен. Предельно точно можно сказать, что S1 имеет референтом материнское желание. Оно показывает место, из которого субъект может обнаружить себя в качестве желанного матерью, место материнского фаллоса, идеального я. Именно поэтому S1 согласуется с регистром Воображаемого несмотря на то, что Лакан авансом зовет его Господским означающим. Это еще непреломленное означающее, такое, которое не в состоянии отменить самого себя и оторваться от своего референта.

В теории логического времени появление S1 — грандиозный этап в становлении субъекта, он вводит его в стадию зеркала, устанавливает принцип удовольствия, а потому является обязательным тактом для последующей невротизации. Кроме того, этот этап также связан с линией голоса Сверх-Я и материнским языком, известным под термином lalangue.

Однако, несмотря на всю важность этого этапа субъективации, не менее важным оказывается и своевременное его преодоление, выход с уровня имени-знака на уровень имени-означающего, которое бы задало новое место субъекту, без привязки к материнскому Сверх-Я. Далее мы рассмотрим, что случается, когда не отдельно взятый субъект, а целое сообщество выстраивает себя из воображаемой позиции материнского фаллоса.

О сообществе, отправляющем себя от имени Господина

Мы вновь возвращаемся к схеме, извлеченной из работы Габриэла Тупинамбы. Напомним, что в данной схеме имя предпосылает возможный объект, которую на примере лакановского сообщества мы расшифровали следующим образом:

S1 —> S2,

(если имя лаканист —> то объект Клиника теории логического времени)

 Снова оговоримся, что пример с лакановским сообществом дежурный, по такому же алгоритму можно попробовать прочитать и другие объединения, подставив их имена и попытавшись сформулировать соответствующие им объекты.

(если имя миллеровец —> то объект Клиника Реального)

(если имя кляйнианец —> то объект Клиника теории объектных отношений)

Габриэл Тупинамба очень красочно описал один из эффектов такой общественной структуры, когда сообщество отправляет себя от имени-знака с определенным референтом, назвав его консерватизмом. Поскольку в качестве объекта не может появиться ничего неожиданного, ничего того, что не предпосылалось бы знаковым именем, такое сообщество не в состоянии создавать новое и инертно по определению.

Если производимый объект должен удостоверять имя Господина, а Господин одобряет только определенный объект, то несоответствующие объекты объявляются Господином не достойными носить его имя. Более того, если смотреть на данную диспозицию еще более радикально, то следует констатировать, что несоответствующие объекты в пределе даже не смогут появиться в рамках господствующего поля именования. В результате заведенного порядка организуется замкнутая сама на себе система. Именно в этом обвиняет Тупинамба психоаналитическое сообщество, говоря о его невозможности выстраивать отношения с другими дискурсами, и тем самым обогащать и развивать себя.

Кроме консерватизма, есть и другой серьезный эффект — это напряженность общественной сферы, которая имеет подобную структуру. Из-за актуализации воображаемого контура отношений субъекты, разделяющее одно имя-знак и претендующие на место материнского фаллоса, обречены на борьбу между собой. Эта борьба представляет сбой борьбу ничем не урезоненных двойников, каждый из которых ждет, что другой оступится и промахнется как мимо желанного имени, так и мимо желанного места. Отсюда бесконечные выяснения, кто больше соответствует лакановскому духу, или миллеровскому духу, или фрейдовскому духу — в зависимости от того, на какое имя отца субъект в своем ремесле ориентирован.

И можно также оценить, как обстановка в подобном сообществе сказывается на клинике практиков, которые в нем состоят. Тупинамба определяет это последствие невероятно точно: он говорит, что желание психоаналитика подменяется желанием быть психоаналитиком. В психоаналитическом смысле речь идет и не о желание вовсе, а скорее о претензии на воображаемую идентификацию, о которой мы тут так много уже успели сказать. И я, как супервизор, могу этот эффект только подтвердить: львиная доля случаев обращения супервизантов связана с тревогой психоаналитика не соответствовать определенному идеалу. Подобное несоответствие выбивает субъекта из сообщества, с которым ему хочется слиться воедино, в результате чего его накрывает целый комплекс кастрационных аффектов: от панического страха до переживаний глубокой печали.

Итак, с помощью лакановских матем мы смогли записать ту замкнутую, консервативную и даже репрессивную по своему определению структуру, которая функционирует внутри сообщества, выстроенного от знакового имени. Если мы еще раз вглядимся в эту запись, то узнаем в ней ничто иное, как позиции агента и Другого из формулы Господского дискурса.

S1 —> S2

$ <> a

То есть сообщество, отправляющее себя от воображаемой идентификации, о котором мы тут говорим, в рамках теории дискурсов Лакана находит себе эквивалент в Господском дискурсе.

Чуть ранее мы уже упомянули, какую важную роль играет Господское означающее в тактах субъективации, теперь мы можем добавить, что аналогичную важную роль играет и Господский дискурс, который с появлением S1 субъектом начинает осваиваться. В семинаре «Изнанка психоанализа» Лакан представляет эту систему отношений как основополагающую на том основании, что Господский дискурс имеет непосредственное отношение к образованию области бессознательного:

 «Сколь бы глупым дискурс бессознательного ни казался, он отвечает чему-то такому, что связано с появлением на свет дискурса Господина. Именно это и называется бессознательным».

 В самом масштабном изводе мы можем говорить о записи Господского дискурса, как о записи фундаментального фантазма с тем лишь отличием, что пустотные формы из записи фантазма в дискурсе Господина заполняются вполне себе определенными именами-знаками, которые запускают идеологическую машинерию воображаемых отношений.

 $ <> a                                    S1 —> S2

запись фантазма                запись господского дискурса

Таким образом, запись S1 à S2 — это в том числе запись работающего невроза, но невроза не в значении как одной из клинических структур, а в значении той воображаемой сборки, которая необходима для функционирования любого неразвязанного субъекта.

Субъект именованного сообщества также не может пренебречь стадией воображаемой идентификации, поскольку она является обязательным фактором для вхождения в дискурс. Более того, Лакан указывает, что наличие Господского означающего можно обнаружить в любом дискурсе, так как оно составляет условие его читаемости.

Собственно, критика, которую Габриэл Тупинамба адресует некоторым психоаналитическим сообществам, распознается нами как критика Господского дискурса и сопряженной с ним идеологии. Подлинный Господин действительно не желает ничего знать, «он желает лишь, чтобы дело шло своим чередом». Отсюда и вся та подмеченная Тупинамбой инертность и невозможность выхода за собственные рамки, характерные для ряда психоаналитических формаций.

Опираясь на представления о Господском дискурсе и стадии зеркала, мы можем кое-что еще добавить к этой критике — на тему распределения наслаждения. В дискурсе Господина наслаждение предстает как-то, что достается Другому. Субъект, погруженный в такие отношения, перманентно пребывает в аффектах кастрации, причем не только в связи с воображаемыми двойниками, как это было подчеркнуто нами ранее, но и в связи с тем, кто непосредственно занял место Господина. Само наличие такой фигуры в дискурсе, кем бы она ни оказывалась, становится источником бесконечного публичного ресентимента и отыгрываний. В каком-то смысле, мы не можем отрицать наличие такого ресентимента и на стороне Габриэля Тупинамбы, учитывая оптику его взглядов на сообщество, которое он анализирует.

Отметим также, что Господин — это не только объект для нападок и отправления кастрационных аффектов. Забирая наслаждение себе, он хранит своего раба от наслажденческого безумия, заставляет переводить его в письмо дискурса. Такой перевод спасителен для отдельно взятого субъекта, собравшегося в воображаемой индентификации, а вот для сообщества, претендующего на то же имя и ту же идентификацию, наступают спорные моменты. Например, в русскоязычной лакановской среде уже несколько лет не стихат дискуссия, выражающая опасения, что теория психоанализа претерпевает чудовищные искажения, поскольку служит воображаемой подпоркой для практиков, которые нашли в имени Лакана изобретение для собственной субъективной сборки. Возникает тревога, что письмо, которое производят такие практики, в большей степени тяготеет к джойсовскому синтому, нежели к развитию теории психоанализа. Такие опасения оказываются, конечно, справедливы, но при условии, что мы все еще смотрим на психоаналитические сообщества как на образчики Господского дискурса.

Другое сообщество

А можно ли помыслить психоаналитическое сообщество вне логики дискурса Господина? Таким вопросом я предлагаю задаться в финале нашего пути.

Успех книги «Желание психоанализа», как выразился один из ее рецензентов психоаналитик и философ Александр Смулянский, состоит в отказе разделять Лакана и лаканистов. Действительно, как мы смогли продемонстрировать, для Габриэла Тупинамбы Лакан и лаканисты — это двойники из стадии зеркала. И отказ учитывать их различия на языке изложения, которому мы следовали, можно трактовать как отказ разделять S1 и S2, что и делает анализируемое психоаналитическое сообщество замкнутым, репрессивным, преследующим, где-то даже психотическим. Однако, как теперь становится очевидно, возможно, дело не всегда только в качестве психоаналитических формаций, а в том числе и в оптике, сквозь которую они воспринимаются. Поэтому мы можем смело сказать, что в намерении рассматривать сообщество исключительно как замкнутую формацию состоит как успех озвученных в книге соображений, так и их предел.

Тупинамба не выходит за рамки определенного видения и борется исключительно с его эффектами. Вероятно, отсюда и возникает интенция разомкнуть систему зеркальных отношений с помощью введения третьего объекта — анализантов. В рамках этого размышления мы проигнорируем предложения Тупинамбы по включению анализантов в машинерию производства психоаналитического желания, и вместо этого попробуем просто преодолеть пределы представления о психоаналитических формациях как об образчиках Господского дискурса. Для этого мы вновь вернемся к вопросу именования.

Как мы сказали ранее, кроме знака, существующего в Воображаемом регистре, имя может быть представлено означающим. Примерно так это и бывает в финале субъективации, на выходе из Эдипова комплекса. В отличие от знака, означающее вовсе не является именем, которое можно назвать и записать, скорее оно представляет собой место в символической цепи, где имя названное может возникнуть.

Другая важная характеристика означающего: если знак может отменить некий объект и представлять его в моменты отсутствия (например, как катушка внука Фрейда в игре Fort/Da представляла уходящую мать), то означающее может отменить самого себя и представлять не конкретный объект, а чистое различие между объектами — их инаковость.

Таким образом, имя-означающее не предпосылает общности в режиме Воображаемой идентификации тем, кто его носит. Скорее напротив, оно размыкает воображаемый контур, делая претендентов на имя не членами одной семьи, а, скажем, однофамильцами. На примере сообщества лаканистов, можно представить это формулой: Лаканист лаканисту — другой лаканист.

В психоаналитическом смысле только учет чистого различия позволяет иметь дело с Другим без воображаемого напряжения, так как нет общего объекта и нет общего места для ревностной кровопролитной борьбы.

Таким образом, если мы смотрим на Лакана, как на того, кто установил дискурс имени самого себя, как это делает Габриэл Тупинамба, то мы получаем запись:

S1 —> S2

(если имя лаканист —> то объект Клиника теории логического времени)

Однако, если мы воспринимаем Лакана как на того, кто установил дискурс инакового Другого, то мы получаем запись фантазма в своей пустотности:

$ <> a       

От представления об отцах дискурса в большей степени зависит то, в каком сообществе оказывается практик, этим отцам наследующий. Как мы помним из Фрейда, отец должен быть не только мертв, но он еще должен об этом не знать. Двойная кастрация отца через умерщвление и отказ ему в знании – вот главное условие субъективности и появления субъективного желания, в том числе и психоаналитического.

Двойное перечеркивание имени Лакана делает его не знаком S1, а буквой S (/A), чертой дискурса. И тогда в S1 для каждого последователя этого дискурса может возникнуть сингулярный объект, сингулярная интерпретация желания Другого. А сингулярный объект, в свою очередь, задает возможности появления сингулярного лаканиста, другого лаканиста по отношению не только ко всем прочим лаканистам, но и по отношении к самому Лакану.

Насколько позволяет судить мой собственный опыт, сегодня в русскоязычном психоанализе практикует немалое количество психоаналитиков, которые не служат знаковым именам, не отождествляют себя без остатка ни с одной институцией, ни с одной профессиональной формацией, предпочитая идее «сообщества» скорее идею «со-общения». Как можно заметить, в «со-общении» в отличии от «общества» не нарушен прядок свободного обмена между участниками.

Есть надежда, что в ближайшие годы появится еще больше коллег, позиционирующих себя не как продукты общего дискурса, а как сообщения, отправленные общим Другим дискурса. Но для этого, конечно, нужно преодоление рамок собственного невроза, или, пользуясь лакановским языком, пересечение фантазма.

А ваш Лакан мертв и не знает об этом?



Данный доклад прозвучал на психоаналитической концеренции "Образования бессознательного и современность", которая проходила 24–26 мая 2024 года в Тбилиси.