Книжка об особых людях собирается, форма ее с каждой новой главой меняется и меняет. Изменение формы — текучесть — вот то, что сейчас важно. Сегодня стало понятно, что меж главами будут сны. На кровати лежат ручка и лист бумаги, на котором уже записан первый сон.

Когда нарратив рассыпается

Когда прозу за горло берет

зарифмованная строка

поэтическая рука

Во сне я — женщина, идущая по улице Ленина

идущая по улице Ленина не одна

со мною мой baby

я иду, а baby не может

Не пока

Никогда

шага не сможет

Без меня

baby ты мой мальчик и девочка

baby ты мой зайчик и белочка

baby, don’t cry

baby, вот край

Ищущие baby box на улице Ленина

да обрящут

вот он шкафик в стену храма,

названного в честь

Святого Благоверного князя

Даниила Московского,

вставленный

В просторечии — бэби бокс

baby, don’t cry

baby, там — рай

скачи белочкой да по веточкам

прыгай зайчиком-побегайчиком

Я тебя в шкафик положу

А сам, ой, сама — ухожу

на дне ящика письмецо

с адресом и телефоном

если вдруг передумаю

если вдруг совесть

замучает

примет храм

бывших мам

baby, don’t cry

baby, гудбай

Во сне я — женщина,

идущая по улице Ленина

идущая по улице Ленина

в обратном направлении

Одна свободная бездетная

Мечтаю о зайчике-мальчике

Мечтаю о белочке-девочке

Мечтаю о главном

Чтоб был мой детёнок

здоров и бежал от меня

а потом же ко мне

с визгом-писком

бежал, возвращался

Мне не надо особенного

что ж я плачу как baby

собственно

baby, я cry, baby

baby, я — тварь, baby

Во сне я — женщина,

бегущая по улице Ленина

бегущая по улице Ленина

к храму благоверного князя

в ноги пасть

прощенья у baby и Бога просить

но

нет большего шкафика

нет baby бокса

стенка цыплячьим покрашена

сверху прибита доска

ничего особенного

просто ещё один памятник

архитектуры 19 века

На улице Ленина

просто ещё один сон

приснившийся утром

когда нужно вставать

а не спать

меж главными снами сон

межглавный, довесочный

избыточный, незабываемый

Когда нарратив рад бы сам сдать меня в baby-box, но видит мои слёзы полуобморочные, чувствует, что я потерялся в теме, как в открытом море.

Рыбы, когда теряются, никогда не забывают плыть. Будь рыбой — говорит мне нарратив, плыви, смотри по сторонам стеклянными глазами, смотри, чтобы не сожрала тебя тема.

Она тебя может, она тебя сгложет.

Тебе приснится не один такой сон. В этих особенных снах и есть твоё спасение. Они направят тебя.

Если же прозу снова возьмёт за горло поэтическая строка, знай, это было-будет и есть — сон. Записывай их, и всё тут. Положи бумагу и ручку на кровать. Никто не знает, когда они снова придут.

Ты же помнишь, baby box на улице Ленина, в стене храма. Храм этот стоит рядом с колледжем, где ты учился. Там на втором этаже ещё была Школа приёмных родителей. Не тех, которые брали ребёнка из бокса, после того, как от него откажутся, а других, кто решался взять белочку или зайчика из детского дома. И, вообще, завязывай называть детей белочкам, зайчиками, а сам помни, что ты — рыба. Плыви и молчи, смотри по сторонам, фиксируй.

Одна неизвестная женщина решилась положить ребёнка в baby box при храме Даниила Московского. Она знала, что ее имя останется анонимным, таковы правила бэби-бокса. Она прочитала их на сайте кампании, установившей baby box. Прочитала и приняла их.

Ты помнишь тот день, когда одна неизвестная женщина стала вдруг одной из самых известных женщин в городе, о которой пишут в газетах, рассказывают в новостях, помещают имя ее в заголовки пабликов? Нет? А вот она помнит. Ребёнок, которого вернули матери, ничего не помнил ни тогда, ни в боксе, ни сейчас. И город забыл, и храм принял и простил сразу же. Слава Богу.

Рыбы не забывают плыть. Проплывают улицу Ленина, в том и другом направлении, и плывут, плывут, плывут себе дальше, не задавая лишних вопросов.

-Кстати, кампания, поставившая тот бокс (теперь его, действительно, нет, просто остался странный шкаф в стене храма и выцветшее объявление — бэби-бокс на ремонте) называлась «Колыбель надежды» — говорит нарратив на прощание и уходит от меня.

До следующего сна.