Знаменитое обращение Маркса «Гражданская война во Франции», написанное от имени Генерального совета Международной ассоциации рабочих через два дня после разгрома Парижской коммуны, является вдохновляющим текстом для либертариев. Написав от имени Интернационала, в котором Бакунин имел большое влияние, Маркс пересматривает некоторые фрагменты Коммунистического манифеста 1848 года. В «Манифесте» Маркс и Энгельс разработали концепцию эволюции пролетариата по стадиям. Первым этапом должно было стать завоевание политической власти, благодаря чему орудия производства, средства передвижения и кредитная система «постепенно» централизовались бы в руках государства. Только после длительной эволюции, когда классовые антагонизмы исчезнут, а государственная власть утратит свою политическую природу, только тогда все производство будет сосредоточено в руках «ассоциированных индивидов», а не в руках государства. В этом более позднем либертарном типе ассоциации свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех.

Бакунин, в отличие от французских социалистов, был знаком с «Коммунистическим манифестом» на немецком языке с 1848 года и не упустил случая покритиковать способ, которым революция была разделена на два этапа — первый из которых будет очень сильно контролироваться государством. Он выразился следующим образом:

«Государство, ставшее единственным собственником, — по окончании некоторого периода, необходимого для перехода общества, без слишком больших экономических и политических потрясений, от современной организации буржуазной привилегии к будущей организации официального равенства всех, — государство будет также единственным капиталистом, банкиром, организатором, управляющим всем национальным трудом и распределителем его продуктов. Таков идеал, основной принцип новейшего коммунизма"[1].

Более того:

«Эта революция будет состоять в экспроприации, поэтапной или насильственной, нынешних землевладельцев и капиталистов и в присвоении всей земли и капитала государством, которое, чтобы выполнить свою великую миссию как в экономической, так и в политической сферах, должно быть очень мощным и высокоцентрализованным. Со своими наемными инженерами и дисциплинированными армиями сельских рабочих под своим командованием государство будет управлять и руководить обработкой земли. В то же время оно создаст на руинах всех существующих банков один-единственный банк, который будет контролировать все производство и все аспекты национальной торговли».

И снова:

«Нам говорят, что в народном государстве Маркса не будет привилегированного класса. Все будут равны, причем не только юридически и политически, но и с экономической точки зрения. По крайней мере, это обещание, хотя я очень сомневаюсь, учитывая то, как они идут к этому и предлагаемый ими метод, что это обещание когда-либо будет выполнено. По-видимому, больше не будет привилегированного класса, но будет правительство, и, заметьте, очень сложное правительство, которое будет не просто управлять массами в политическом смысле, как все нынешние правительства, но и управлять экономикой, сосредоточив в своих руках производство, справедливое распределение богатства, обработку земли, создание и развитие ремесел, организацию и контроль торговли, и, наконец, применение капитала к производству через единственного банкира — государство».

Под влиянием критики Бакунина Маркс и Энгельс почувствовали необходимость скорректировать излишне государственнические идеи, которых они придерживались в 1848 году. В предисловии к новому изданию «Манифеста», датированному 24 июня 1872 года, они согласились, что «во многих отношениях» дадут «другую формулировку» рассматриваемому отрывку из текста 1848 года. В поддержку этого пересмотра они заявили, что (среди прочего) «практический опыт, приобретённый сначала в Февральской революции (1848 г.), а затем, в еще большей степени, в Парижской коммуне, где пролетариат впервые удерживал политическую власть в течение целых двух месяцев. Они пришли к выводу, что „эта программа в некоторых деталях устарела“. В частности, Коммуна доказала, что „рабочий класс не может просто взять в руки готовый государственный механизм и использовать его в своих целях“. А в „Обращении 1871 года“ говорится, что Коммуна — это „окончательное открытие политической формы, с помощью которой может быть создано экономическое освобождение труда“.

В своей биографии Карла Маркса Франц Меринг также подчеркивает, что в этом вопросе «Гражданская война во Франции» в определенной степени пересматривает «Манифест», в котором распад государства, конечно, предусматривался, но только как долгосрочный процесс. Но позже, после смерти Маркса, Ленинг уверяет нас, что Энгельс, борясь с анархистскими течениями, был вынужден отказаться от этой корректировки и вернуться к старым идеям «Манифеста».

Несколько поспешный поворот автора «Обращения 1871 года» всегда должен был вызвать скептицизм Бакунина; он писал о Коммуне:

«Она произвела такой эффект повсюду, что даже марксисты, чьи идеи оказались ошибочными в результате восстания, обнаружили, что должны почтительно приподнять перед ней шляпу. Они сделали больше; вопреки самой простой логике и собственным истинным чувствам, они провозгласили, что его программа и цель — их собственные. Это было фарсовое искажение, но оно было необходимо. Они должны были это сделать — в противном случае они были бы полностью подавлены и оставлены, настолько сильной была страсть, которую эта революция возбудила во всех».

Бакунин также отмечал:

«Якобы Энгельс на Гаагском конгрессе (сентябрь 1872 года) испугался ужасного впечатления, произведенного некоторыми страницами „Манифеста“, и с готовностью заявил, что это устаревший документ, от идей которого они (Маркс и Энгельс) лично отказались. Если он действительно так говорил, то он лгал, поскольку незадолго до конгресса марксисты делали все возможное, чтобы распространить этот документ во всех странах».

Джеймс Гильом, ученик Бакунина в Федерации Юра, отреагировал на прочтение «Обращения 1871 года» в схожих выражениях:

«Это поразительная принципиальная декларация, в которой Маркс, похоже, отбросил свою собственную программу в пользу федералистских идей. Было ли это подлинное обращение автора „Капитала“, или он, во всяком случае, поддался минутному энтузиазму под влиянием событий? Или это была уловка, направленная на то, чтобы, используя кажущуюся приверженность программе Коммуны, получить преимущества престижа, неразрывно связанного с этим именем?»

В наши дни Артур Ленинг, которому мы обязаны эрудированным изданием «Архивов Бакунина» — они продолжают выходить — также подчеркивает противоречие между идеями «Обращения» и другими работами Маркса:

«Ирония истории заключается в том, что в тот самый момент, когда борьба между авторитарной и антиавторитарной фракциями в I Интернационале достигла своего апогея, Маркс, под влиянием огромного эффекта революционного восстания парижского пролетариата, озвучил идеи этой революции (прямо противоположные тем, которые он представлял) таким образом, что их можно назвать программой антиавторитарной фракции, с которой (в Интернационале) он боролся всеми возможными средствами… Не подлежит сомнению, что блестящее Обращение Генерального Совета… не может найти себе места в системе „научного социализма“. Гражданская война крайне немарксистская… Парижская Коммуна не имела ничего общего с государственным социализмом Маркса, но была гораздо ближе к идеям Прудона и федералистским теориям Бакунина… Согласно Марксу, основной принцип Коммуны заключался в том, что политический централизм государства должен быть заменен самоуправлением рабочих и передачей инициативы федерации мелких автономных единиц до тех пор, пока не станет возможным доверие к государству… Парижская Коммуна стремилась не к тому, чтобы позволить государству исчезнуть, а к тому, чтобы немедленно покончить с ним… Ликвидация государства больше не должна была быть конечным, неизбежным результатом диалектического процесса истории, высшей фазы общественного развития, обусловленной высшей формой производства».

«Парижская коммуна, — продолжает Ленинг, — упразднила государство, не выполнив ни одного из условий, которые Маркс ранее выдвинул в качестве прелюдии к его упразднению… Разгром буржуазного государства Коммуной не был направлен на то, чтобы установить на его месте другое государство… Ее целью было не создание новой государственной машины, а замена государства социальной организацией на федералистских экономических основах… В Гражданской войне речь идет не об „угасании“, а о немедленном и полном уничтожении государства».

Аналогичным образом марксолог Максимилиан Рубель признал, что:

«Бесспорно, что идея Маркса о завоевании и подавлении государства пролетариатом нашла свою окончательную форму в его речи о Парижской коммуне, и что как таковая она отличается от идеи, изложенной в „Коммунистическом манифесте“».

Тем не менее, между двумя учеными существуют разногласия: Ленинг, который, справедливо или нет, видит в Марксе «авторитариста», утверждает, что Послание является «инородным телом в марксистском социализме», тогда как Рубель, напротив, хотел бы видеть в Марксе «либертария» и считает, что марксистская мысль нашла свою «окончательную форму» в Послании.

При всем этом «Обращение 1871 года» все же следует рассматривать как отправную точку в сегодняшних попытках найти синтез между анархизмом и марксизмом и как первую демонстрацию того, что можно найти плодотворное примирение двух течений мысли. Адресат — либертарный марксист.

Оригинал