В фильме Роя Андерссона «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии» можно увидеть, как из–за разрушения физических, культурных и временных барьеров между различными обществами происходит подавление одних другими.

Конкретно на 23 минуте второго часа, когда толпу чернокожих людей под дулами ружей заставляют принять участие в развлечении богачей, а также начиная с 43 минуты первого, когда в угоду царю под блеском шпаг из бара выгоняются все неугодные: женщины и мужчина, сидящий за игровым автоматом. Притом между самими людьми одного общества барьеры порой стоят выше крыши, что видно даже из концовки, когда молодой человек, вероятно, хочет познакомиться с девушкой, но всё же не решается на это. Так может быть нужно что-то менять?

Делёз в «Переговорах» писал, что нет революции, соответствующей интересам угнетённых классов, если желание само не занимает революционную позицию. [1] Но что такое желание в философии Делёза, что такое желание в делёзо-гваттарианской философии, шизоанализе?

В одном из писем к Фуко, названном «Желание и удовольствие» и опубликованном в книге «Мая 68-го не было», Жиль поясняет, что для него желание совпадает устройством гетерогенностей, которое функционирует; оно является процессом, в противоположность структуре или генезису; оно является «этовостью» (индивидуальностью одного дня, одного сезона, одной жизни), в противоположность субъективности; оно является событием, в противоположность вещи или личности. [2]

Итак, желание — это процесс, «этовость», событие. Но что же значит, что оно совпадает устройством гетерогенностей?

Откроем 442 страницу «Анти-Эдипа», там, во втором абзаце, говорится, что есть молярные формации, и они выполняют объединение, тотализацию молекулярных сил посредством статистического накопления. [3] Эти молярные формации есть биологический вид или же структурный социус. И по отношению к ним эти молекулярные силы (гетерогенности) обнаруживают себя как нехватку. Но желание — не нехватка, в желании нет нехватки, скорее оно сплавляется с ней. И именно эта спайка желания с нехваткой и даёт желанию его коллективные или личные цели. То есть желание как бы следует за нехваткой по отношению к молярным формациям. Говоря проще, человек, ощущая нехватку по отношению к человечеству, но ощущая её по-своему, может по-своему вслед за этой нехваткой желать стать более мужественным, если это женщина, более женственным, если это мужчина, или же выучить много иностранных языков, стать безмерно богатым, красивым, философски мыслящим, одним словом приблизиться к совпадению между собой и всем человечеством, чтобы в недостижимом идеале между ним и всеми можно было поставить знак равенства. И также с локальными структурными социусами. Таким образом, посмотрев чрез анти-эдиповскую призму на поставленный в пятом абзаце вопрос, мы нашли на него ответ. И теперь можем утверждать, что, даже если переводчик «Мая» допустил опечатку и не добавил предлог «с" после слова "совпадает», в любом случае, ту часть предложения можно трактовать так, как это напечатано выше.

Таким образом, подводя итог, обобщим, что в делёзо-гваттарианской философии и шизоанализе желание — это процесс, «этовость» и событие, следующие за нехваткой по отношению к молярным формациям.

Хорошо, мы поняли что такое желание, но как же насчёт революционной позиции? Что такое революционная позиция?

И, прежде всего, кто её занимает или же должен занять?

Жиль, на 38 странице «Мая» пишет, что социальное поле нельзя определить через его противоречия, например, противоречия двух классов, буржуазии и пролетариата. То есть он как бы выходит за рамки классического марксизма. И на 220 странице «Переговоров» говорит, что левые более не имеют в своём распоряжении образ пролетария, которому бы было достаточно приобрести сознание.

По его мнению вместо классов необходимо рассматривать меньшинства. Вернее даже меньшинство. Философское меньшинство. Потому что по Делёзу какое-то меньшинство может быть более многочисленным, чем большинство. Но он не утверждает, что любое. И очевидно, что не всякое меньшинство многочисленней большинства, а лишь то, которое таковым является, то есть то, которое мыслит и ощущает себя таковым. Это делёзо-гваттарианское, шизоаналитическое меньшинство. Ибо ни представители ЛГБТ+, ни кто-то ещё, спроси их об этом, в подавляющем большинстве своём не скажут, что являются кем-то, кто бы заключал в себе многих, а не себя одного.

Таким образом, делёзо-гваттарианцы — революционный класс, угнетённый класс, и соответственно, именно они и должны занять революционную позицию.

Конечно, на первый взгляд может показаться, что по сравнению с многомиллионными или же с многотысячными классическими марксистскими массасми тысяча или же сто делёзо-гваттарианцев — ничто, но, глядя вспять, на далёкое и не очень прошлое, да и на наши дни, становится очевидно, что политику вершили да и вершат именно небольшие группы людей: семейные кланы, элиты и т.д., и поэтому то, что предлагает Жиль, возможно.

Во-вторых, на что опираться, при понимании того, что же это такое — революционная позиция? Ведь в «Анти-Эдипе» на 470 странице написано, что шизоанализ как таковой не должен предлагать никакой политической программы. Но революция, революционная позиция и политическая программа — это нечто очень связное.

Тут нужно разделять шизоанализ и философию. И по примеру того, как психоанализ не есть философия, так и шизоанализ ей не является. В остальном же, как пишет на 216 странице «Переговоров» Делёз, «Анти-Эдип» был уже целиком книгой о политической философии. А потому — со своей политической программой и революционной позицией.

В-третьих, что такое социальное поле, о котором мимоходом упоминалось при ответе на перывй из поставленных подвопросов, нет ли в этом словосочетании зацепки к пониманию того, о чём спрашивалось вначале?

На всё той же 38 странице «Мая» читаем, что социальное поле — это то, что не противоречит самому себе, и протекает повсюду, и именно утечки, представляющие из себя ризому и картографию, первичны. Притом последние ни в коем случае не находятся за пределами социального поля и не берут в нём начало.

Но чему же он противопоставляет социальное поле или же поля? Ведь говоря о том, что такое желание, он говорил, что желание это…, но не… Автор этого поста полагает, что рынку и государствам. Так, на всё той же 220 странице «Переговоров» Жиль пишет, что при капитализме есть только одна вещь, которая могла бы быть универсальной, это рынок; не существует универсального государства, и именно потому, что есть универсальный рынок, очагами которого являются Государства с его Биржами.

Таким образом, социальное поле — это то, что, имея предел, протекает в себе повсюду не противореча и не являясь рынком или же государством.

И, если предположение верно, то тогда революционная позиция может в том числе заключаться в том, чтобы перейти от универсального рынка с государствами на нём к социальным полям.

Получается, будет много социальных полей, каждое из которых будет предполагать своё определённое устройство. И тот образно говоря фашизм, который навязывают другим в рамках своих представлений что правые, что левые, что либералы, канет в Лету.

Ведь также как правые агрессивно настаивают на своём, принуждают других к чему-то, как бы загоняя всех несогласных в некоторое подобие Освенцима, так и левые со своей стороны поступают с правыми точно так же. Что одни, что другие претендуют в зоне своего влияния на глобальность своих воззрений, так или иначе предполагая прототип ГУЛАГ-а для всех, кто более-менее им не подходит. И либералы в этом отношении может быть и нюансированней, но никак не лучше. Жиль на всё той же 220 по поводу последних утверждал, что права человека не заставят делёзо-гваттарианцев прославлять «радости» либерального капитализма, в функционировании которого они принимают активное участие; нет демократического государства, которое не было бы скомпрометировано до глубины сердца производством человеческой нищеты.

Будут разные социальные поля, например, анархистское, где бы были анархо-коммунны, каждая со своими правилами; православное, где бы были запрещены аборты, ЛГБТ+ пропаганда и т.д.; социалистическое неавторитарное и даже авторитарное, где бы диванным сталинистам был бы найден свой диванный Сталин; мусульманское, где бы всё было по Корану, женщины ходили в хиджабах, развод был бы запрещён и т.д.; и тому подобные пространства. У них не было бы армий, скорострельного оружия и репрессивного аппарата, если бы кто-то был фундаментально против чего-то, то ему бы рекомендовали бы просто напросто сменить то поле, в котором он сейчас находится. Ушедшего из определённого социального поля оставшиеся в нём считали бы просто-напросто умершим. А если бы советы не помогали, то несогласного бы в недобровольном порядке отправляли на границу, где бы решали, как с ним быть. И тут сразу же напрашивается вопрос, что же это за граница, и почему там решают что делать? Прежде всего — граница социального поля — это не его предел, граница — это то место, где его уже нет. Это место разграничения двух полей. Это то то место, где обитают делёзо-гваттарианцы, где «живёт» «Анти-Эдип».

Критикам же на их упрёки по поводу чего-то ограничительного и прочего на некоторых из территорий ответим словами Мишеля Фуко из предисловия к первому тому «Капитализма и Шизофрении»: «Освободите же уже наконец своё политическое действие от любой формы тотализирующей или же объединительной паранойи».

Таким образом границы позволили бы избавиться в той мере, в какой это вообще возможно, от фашизма и микрофашизма, шизофренически объединив и разъединив собой таких вообще очень схожих и очень разных людей с такими очень схожими и очень разными взглядами на жизнь.

Литература и другие источники:

[1] Стр. 33. Переговоры / Жиль Делёз; пер. с франц. В. Быстрова. — СПб.: Наука, 2004. — 242 с.

[2] Стр. 42. Мая 68-го не было / Жиль Делёз; пер. с франц. Е. Блинова. — М.: Ад Маргинем Пресс, 2016. — 96 с.

[3] Стр. 442. Капитализм и шизофрения. Том 1: Анти-Эдип / Жиль Делёз, Феликс Гваттари; пер. с франц. Д. Кралечкина. — Киев, 2021. — 517 с.