Аджит К. Чаудхури «В поисках подчиненного Ленина»
In Search of a Subaltern Lenin
AJIT K. CHAUDHURY
Текст опубликован в пятом сборнике “Subaltern studies” в 1987 году.
1. Введение
Данное эссе посвящено молчанию относительно Ленина в subaltern studies [1]. Ленинская концепция сознания, в частности социалистического сознания, привнесенная извне (outside) в рабочий класс, была предметом дебатов с момента своего появления [2]. Концепция «аутсайдера» (outsider) часто подвергалась сомнению, и цель данного эссе определить место «аутсайдера» в ленинской парадигме. На мой взгляд, существующая литература ошибочно рассматривает внешнее как эмпирическую категорию и, следовательно, превращает аутсайдера, а значит и Ленина, в выражение элитарной политики [3]. Ленин, как это ни парадоксально, нуждается в реабилитации в рамках марксизма.
Ленин был новатором. Он ставил новые вопросы, анализировал старые проблемы в новом свете, отличал, отрицал и создавал; Иными словами, он перестроил марксизм. Поэтому для понимания ленинской концепции сознания требуется теоретический труд. Эта концепция не вытекает сразу из Маркса. Исключительное внимание молодого Маркса (некоторые могут сказать вера) уделялось рабочему классу как предвестнику эволюции. Однако в трудах позднего Маркса произошли значительные изменения акцентов. Я рассматриваю ленинизм и ленинскую концепцию сознания как теоретизирование позднего Маркса. Марксизм-ленинизм, в свою очередь, для меня является синонимом взрослого марксизма.
Размышления об этом уже написаны, хотя и существуют разногласия по поводу деталей. Я имею в виду Альтюссера. Альтюссер и его последователи, которых становится все больше и больше, обеспечивают общее концептуальное поле для теоретизации политической практики Ленина. Последние теоретические исследования, посвящены противоречиям между молодым Марксом и поздним Марксом, несоответствию между марксистской теорией и практикой, марксизму как теории политической практики Ленина. Соединение Маркса с реструктурированным марксизмом завершит эту цепь.
Я буду опираться на Альтюссера, чтобы определить ленинское понятие сознания как теоретическую категорию [4]. Так же, я опираюсь на теоретическую основу, построенную на общей политической практике Ленина, которая логически включает в себя особенное (particular), представленное привнесённым (imputed) сознанием. Далее, центральной задачей является разработка закона стоимости как теоретического корня ленинизма. В заключительном разделе я возвращаюсь к Subaltern studies с предположениями и гипотезами.
2. От Ганди до Ленина [5]
В центре внимания Subaltern Studies находится сознание подчиненных классов, в частности крестьян. Анализ касается докапиталистического общества, где доминирующей структурой является политическое, которое презентует отношения господства/подчинения. Акцент в дискуссии делается на подчиненном (subaltern) сознании и том, как оно отражается в период восстания. Таким образом, основной интерес Subaltern Studies заключается в анализе подчиненного сознания в чистом виде, не испорченном внешним вмешательством организованных политических партий. Subaltern Studies концентрируется на низовых социальных формациях на беспартийном уровне.
Подчиненное сознание отличается от ленинской концепции привнесённого сознания (привнесенного извне (outside) в рабочий класс). Социалистическое сознание, как особая форма привнесённого сознания у Ленина, не рассматривается как встроенное в динамику движения рабочего класса. Напротив, социалистическое сознание вырастает из диалектики буржуазного сознания, наследуется в теоретической практике буржуазии и отражается в ее демократическом движении и, конечно, в движении рабочего класса. Буржуазные понятия равенства и свободы, например, содержат свои противоположности, а именно понятия социалистического равенства и свободы. Теоретическое познание этих противоположностей возможно при интеграции знаний буржуазной социальной науки (хотя и в критической форме), опыта демократических движений в целом и движения рабочего класса в частности. Поскольку буржуазная интеллигенция по своему классовому положению знакома с буржуазными социальными науками, социалистическое сознание на начальном этапе зарождается сначала у части буржуазной интеллигенции, интегрированной в рабочее движение, а затем привносится в рабочий класс извне. Отличительной чертой ленинского анализа является учет диалектики буржуазного сознания как неотъемлемого элемента в структуре социалистического сознания. Социалистическое сознание в той мере, в какой оно учитывает негативные аспекты буржуазного сознания, имеет встроенную проверку против ложного сознания, проецируемого идеологическим государственным аппаратом правящего класса.
Структура подчиненного сознания, однако, получила мало внимания в анализе Ленина. Subaltern studies сосредоточены на раскрытии этой структуры. Таким образом, исследование подчиненного сознания ограничивается, как это и должно быть, интервалом, определяемым деятельностью подчиненных классов, оставляя в стороне для анализа деятельность политических партий. А вот низовые социальные формации определяют теоретическое поле, в котором находится само подчиненное сознание.
Однако эти исследования могут как дополнять, так и противоречить ленинскому анализу. Они дополняют, когда оставляют место для интеграции подчиненного сознания с привнесённым сознанием. Это помогает понять, как подчиненное сознание и привнесённое сознание могут слиться воедино и образовать высшее единство. Другими словами, Subaltern Studies дополняет ленинскую систему, чтобы интегрировать его на последующем этапе.
Оппозиция Ленину может принимать две формы. Первая позиция, опирающаяся прежде всего на труды Розы Люксембург, помещает социалистическое сознание во внутреннюю динамику подчиненного сознания. Социалистическое сознание, согласно этой концепции, может быть достигнуто без критического поглощения буржуазного сознания. Эта идея, как бы радикально она ни звучала, оказывается в ловушке ложного сознания, проецируемого правящим классом. В конечном счете, она поддается не обучаемой спонтанности, несмотря на громкие фразы об интеграции теории и практики.
Другая позиция, я называю ее современным буржуазным либерализмом, отвергает необходимость политических партий и проецирует подчиненное сознание как выражение беспартийных политических образований [6]. Подчиненные не рассматриваются как часть класса, обладающего потенциалом для захвата власти. Таким образом, анализ смещается от восстания к обыденным жалобам: это анализ реформ с подчиненной точки зрения. Интеллектуальным корнем современного буржуазного либерализма (говоря популярным языком низовой политики) является русский популизм, переформулированный Толстым и Ганди. Корень нынешнего кризиса менее развитых стран (МРС), по мнению низовых политиков, заложен в структуре политического общества в отличие от «общества граждан» (которое включает гражданское общество) и традиционную общину [7]. Политическое общество, порой имея в своем распоряжении комфортный экономический профицит, не сумело достучаться до общества граждан. Традиционное сообщество, в отсутствии развитого гражданского общества, не может себя расширять до, навязанное западом, политического общества. Поэтому государство не в состоянии эффективно протянуть свои две руки принуждения и убеждения к управляемым. Следствием этого является растущее использование силы и репрессий и, как следствие, потеря авторитета и легитимности элиты.
Этот тезис отличается как от традиционного марксизма, так и от ортодоксального гандизма. Традиционный марксизм усматривает корень нынешнего кризиса в несоответствии между базисом и надстройкой. С другой стороны, гандизм фокусируются в первую очередь на надстройке. Цель — проанализировать последствия, которые могут быть серьезными как, например, в нынешнем индийском контексте, и несоответствия между различными структурами в области сознания. В данном случае между сообществом и политическим обществом. Традиционная основа, предполагает эта теория, не обязательно соответствует уникальному политическому обществу Запада. Политическое общество, таким образом, поддается реформированию в соответствии с обществом граждан, оставляя промышленную базу более или менее неизменной. Таким образом, эта теория (можно назвать ее неогандизмом) допускает индустриализацию в свой концептуальный язык. Неогандизм — это городская и, конечно же, изменённая версия гандизма, которая является, с точки зрения современного реформизма, подчинённой социальной наукой [8].
3. Владимир и Роза
Одна из позиций, следующая из Розы Люксембург, определяет высшую форму революционного сознания (воплощенное в коммунистическую партию) как сознание рабочего класса в его наивысшей степени. Общество Розы Люксембург рассматривается как разорванное между двумя крайностями, капиталистом и рабочим, промежуточные слои представляющие собой нестабильные группы, ожидающие слияния. Из этого следует, что промежуточные группы не имеют независимого положения. Они преходящи и втянуты в политику упадком капитализма, а способны стать союзниками пролетариата только путем самоотречения. Промежуточные группы не требуют специального теоретического анализа с пролетарской точки зрения, кроме как в тривиальном смысле возможности их слияния с пролетариатом. Придерживаясь данной позиции корнем капитализма является противоречие между трудом и капиталом. Рабочий класс занимает привилегированное положение в познании мира и преобразовании мира (если не сейчас, то позже), потому что рабочий класс находится в процессе становления, всегда на пути от «в-себе» к «для-себя». Говоря словами Люксембург:
«Ленин определяет своего революционного социал-демократа как якобинца, присоединившегося к организации пролетариата, осознавшего свой классовый интерес. Дело в том, что социал-демократ не связан с организацией пролетариата… Он сам является пролетариатом… Он может быть только концентрированной волей отдельных лиц и групп, представляющих классово сознательные, воинственные, передовые слои рабочего класса [9].»
Ленинская рамка, которую я буду отстаивать, уменьшает значение диалектики «в-себе-для-себя». Высшая форма революционного сознания — социалистическое сознание, в терминологии Ленина, представляется как качественно отличная от сознания рабочего класса в его высшей форме. Противоречие между трудом и капиталом лишается своего привилегированного положения, так как взгляд изнутри не может воспроизвести образ “внешнего”. Поэтому ленинская рамка придает теоретическое значение группам, находящимся вне поля противоречия между трудом и капиталом. Высшая форма революционного сознания проистекает из диалектики внешнего и внутреннего, причем иногда аутсайдеры представляют собой доминирующий момент. Ленин с одобрением цитирует Каутского:
«Современное социалистическое сознание может возникнуть только на основе глубоких научных знаний. Действительно, современная экономическая наука является таким же условием социалистического производства, как, скажем, современная технология, и пролетариат не может создать ни одного, ни другого. Проводником науки является не пролетариат, а буржуазная интеллигенция. Именно в умах отдельных представителей этой прослойки зародился современный социализм, и именно они передали его более интеллектуально развитым пролетариям, которые, в свою очередь, внедрили его в пролетарскую классовую борьбу там, где это позволяли условия. Таким образом, социалистическое сознание — это нечто привнесенное в пролетарскую классовую борьбу извне, а не то, что возникло в ней спонтанно [10].»
Ленин также говорит:
«Классовое политическое сознание может быть доведено до рабочих только извне, то есть только извне экономической борьбы, извне сферы отношений между рабочими и наемными рабочими. Сфера, из которой только и можно получить это знание, — это сфера отношений всех классов и слоев к государству и правительству, сфера взаимоотношений между всеми классами. Поэтому на вопрос о том, что нужно сделать, чтобы донести политические знания до рабочих, нельзя ответить просто: «идти в среду рабочих». Чтобы донести политические знания до рабочих, социал-демократы должны идти во все классы населения [11].»
Вторая цитата очень важна. Она раскрывает смысл понятия «аутсайдер», развеивает его эмпирические коннотации и устанавливает его в понятной форме. В данном контексте, оно означает вне сферы производственных отношений, вне сферы противоречий между трудом и капиталом. Место встречи всех классов и групп (включая рабочий класс) порождает высшую форму революционного сознания. Место встречи, по определению, находится за пределами заводов, за пределами исключительного центра каждой группы. Поэтому особое значение имеет внешний мир и аутсайдер [пришедший извне]. Чтобы прийти к высшей стадии революционного сознания, необходимо изучить внешний мир. Конкретный труд может предпринять это изучение, в процессе которого он отрывается от своей конкретности, делая себя аутсайдером с точки зрения конкретного труда. Мораль истории такова: каждый, и рабочий, и профессор, должен выйти из своей маленькой норы и слиться в единую коммунистическую партию. Таким образом, Ленина можно прочитать следующим образом: коммунистическая партия — это конденсация (condensation, концепт Л. Альтюссера) воли прогрессивных элементов различных групп и классов в капиталистическом обществе [12], я противопоставляю это прочтение коммунистической партии Розы Люксембург, которая утверждает концентрацию воли передовых слоев рабочего класса.
4. В поисках современного Ленина: на пути к неоленинизму
Роза Люксембург была ортодоксальным марксистом, а Ленин — нет. Сейчас предпринимаются попытки включить Ленина и Люксембург в общие аналитические рамки [13]. Различия между ними объясняются различными конкретными ситуациями, с которыми они столкнулись, их различным субъективным признанием различных объективных условий. Условия в Германии в корне отличались от условий в ленинской России. Следовательно, им пришлось вести революционную деятельность, как на уровне теории, так и на уровне практики, в значительно отличающихся ситуациях. Это означает, что революционная тактика и методы, которые они использовали, были существенно иными. Исходя из реальной ситуации, характеризующейся абсолютным российским самодержавием и вялым капиталистическим развитием, Ленин применил основной принцип марксизма и возвел его в ранг марксизма-ленинизма. С другой стороны, осуществляя революционную деятельность в развитой капиталистической стране, Германии, с развитой парламентской демократией и, следовательно, свободой слова и объединений, Люксембург преуменьшала значение централизма и подчеркивала необходимость открытой борьбы.
Различия вытекают из внешнего, неравномерного развития. Как только капитализм устанавливает свою гегемонию, он приобретает международный характер; буржуазная идеология распространяется, пересекает границы, вторгается в менее развитые страны (МРС). Буржуазия МРС импортирует буржуазную идеологию, то есть буржуазная идеология привносится извне в менее развитую буржуазию. Это расширяет возможности буржуазии маневрировать даже на небольшой базе. Зарождающийся рабочий класс попадает в ловушку буржуазных идиом, прежде чем он сможет стать классом для себя. Поэтому необходимо вмешательство извне, чтобы остановить этот процесс. Рабочий класс не может пересекать международные границы, в то время как буржуазия может и делает это. Это исключает возможность того, чтобы рабочий класс в развитых капиталистических странах нес идеологию рабочим в МРС. Прогрессивные слои буржуазии, как посредники, закрывают этот разрыв и доносят социалистическое сознание до рабочего по определению извне. Таким образом, буржуазия входит в структуру социалистического сознания в качестве условного (а не неотъемлемого) элемента.
Я буду утверждать, что внешнее вмешательство происходит
Внутреннее неравномерное развитие противоречий как концепция вытекает из отказа от парадигмы базис/надстройка. Общество рассматривается прежде всего как структурированная комбинация структур, каждая из которых, обладает относительной автономией, независимым прошлым и, в определенной степени, автономным путем в будущее. Система противоречий включает в себя как всеобщие противоречия, так и частные: всеобщие противоречия определяются в пространстве взаимодействующих структур; частные противоречия находятся внутри конкретных структур. Частные противоречия ограничены каждой структурой, иногда относительно независимы от общего противоречия, и в разной степени зависят от статуса частных противоречий, действующих в других структурах. Это означает, что частные противоречия в каждой структуре не обязательно развиты равномерно. Поэтому интенсивность противоречий в частной структуре логически не может быть показателем развития противоречий в остальных структурах, а значит, и состояния всеобщих противоречий в обществе в целом.
Интенсивность противоречий в сфере производственных отношений не обязательно отражает состояние противоречий в надстройке. Состояние противоречий в надстройке необходимо изучать отдельно. Возможность разрыва зависит от общего состояния всеобщих и частных противоречий. Поэтому субъект, находящийся в сфере производственных отношений и ограниченный ими, не может сформировать образ, а тем более понятие, о состоянии внешнего мира. Практический фетишизм, в рамках производственных отношений касающийся слуг и того, что является лишь тенью хозяина (иначе где хозяин во плоти и крови?), создает свою собственную тюрьму [для познания]. Поэтому познание структуры требует анализа на месте, с привлечением людей/субъектов, особенно активно действующих внутри структуры.
Анализ буржуазной политики/идеологии требует глубокого изучения буржуазной политики и идеологии с привлечением активных агентов, т.е. прогрессивных элементов буржуазии. Поэтому вопрос о союзе пролетариата с буржуазией — это не просто тактический вопрос. Необходимость союза встроена в саму структуру общества. Определяющими факторами являются не численность рабочего класса, его субъективная готовность к революции или контингентность, вызванная конфигурацией обстоятельств. Альянс — это теоретическая необходимость. Рабочий, изначально ограниченный сферой производственных отношений, получает фрагментарное представление об обществе из теории (в данном случае традиции) и практики (включающей бунт). Постепенно рабочий осознает этот взгляд как фрагментарный, вследствие чего борется без ксенофобии, понимает теоретическую необходимость союза и сознательно вступает в него, тем самым преобразуя себя и своих товарищей из других групп, которые вступают в союз. Рабочий выходит во внешнее (сознательно). Аутсайдер вступает во внутреннее.
Противоречия капитализма, представленные культурой «упадка», гибелью буржуазного либерализма и растлением демократии, открывают возможность диалога. Соответствующие партии вступают в диалог (каждая со своим фрагментарным взглядом), образуют союз и переходят на более высокие уровни сознания. Другими словами, они конденсируются в единую коммунистическую партию.
Субъекты, которые действуют, выполняют, преобразуют, возникают из различных групп и классов, (включая крестьянина, рабочего и мелкого буржуа) могут бороться и борются, до определенного момента, самостоятельно, без вмешательства извне. Вся эта борьба, хотя и отделенная от борьбы остальных, имеет свое историческое значение. Борьба в определенный момент неумолимо сгущается в одну, как пресловутые четыре реки в море. Конденсация происходит по горячему капризу. Она является результатом сознательного процесса — осознания тщетности частичной борьбы. Прогрессивная буржуазия на начальном этапе лучше понимает ограниченность фрагментарной борьбы. Таким образом, они формируют активный момент в процессе конденсации [15].
Подводя итог, можно сказать, что исключительный акцент на противоречии между трудом и капиталом, и на рабочем [как субъекте] приводит к неверным выводам
Вкратце это отказ от редукционизма, в частности экономического редукционизма. Экономический редукционизм приводит к выводу, что политические или социальные события можно «предсказать» с помощью анализа экономического развития, что в свою очередь подразумевает, что достаточно проанализировать экономическое развитие капитализма, чтобы быть в состоянии объяснить все социальные и политические явления его современной формы. Такая интерпретация марксизма неизбежно предполагает, что экономика скрывает в себе основные составляющие всех социальных явлений. Такая позиция виновна в эссенциализме, то есть в том, что экономика воплощает в себе сущность всех социальных явлений, которые затем просто выражаются и проявляются в социальном мире. Эссенциализм, включая его изощренные версии, в конечном счете, сводит все противоречия к противоречию между трудом и капиталом, а все остальные противоречия к проявлению противоречий между трудом и капиталом. Ленин, в свою очередь, выступает против такого сведения к сущности, к универсальному принципу. Другими словами, он выступает против нереконструированного Гегеля [18].
5. Назад к Ленину: Ленин и сознание [19]
Ленин разложил сознание на два понятия: профсоюзное сознание и социалистическое сознание. Профсоюзное сознание, определяемое в сфере производственных отношений, является производным от противоречий между трудом и капиталом. Оно включает в себя моменты как политики, так и экономики, но в рамках отношений труда/капитала. Рабочий класс в своей повседневной борьбе на заводе и при пересечении с внешним миром постепенно превращается из
Социалистическое сознание представляет собой качественный скачок в сознании. Класс-для-себя осознает необходимость стать «классом для других». Взаимодействие с друзьями (в борьбе он познал врагов, а также друзей) пробуждает осознание того, что целое больше, чем его до сих пор ограниченное поле деятельности. Социалистическое сознание представляет собой такое сознание, которое преобразует общество с помощью знания целого.
Концепцию социалистического сознания можно разложить на составляющие через анализ Марксом процесса труда. Акт преобразования в процессе труда, по мнению Маркса, требует трех элементов: знания сырья, знания конечного продукта и знания метода преобразования. Точно так же социалистическое сознание включает в себя: знание данного общества как сырья; знание желаемого будущего общества; знание метода, который превращает данное общество в желаемое общество. Желаемое общество является образом того общества (в случае Маркса — капитализма), которое содержит в себе будущее (социализм в зародыше). Капитализм в движении порождает, среди многих возможностей, возможность социализма. Идея социализма, таким образом, является теоретической конструкцией на основе законов капитализма (для начала, в образе капитализма). Поэтому концепции, относящиеся к социализму, изначально являются производными от капитализма. Идея модифицируется в свете (или во тьме) реального опыта социализма. Профсоюзное сознание без знания целого (и, как следствие, без знания будущего, заложенного в настоящем) знает бунт, а не революцию. А вот когда оно знает революцию, то требует только перманентную революцию, потому что она не может определить цель [20].
6. За пределами абстрактного труда.
Концепция “аутсайдера” как теоретическая категория коренится в концепции абстрактного труда в отличие от конкретного труда. Конкретный труд, расположенный в конкретных отраслях, находится в сфере производства; абстрактный труд — нет. Абстрактный труд пересекает границы отдельных отраслей, промышленности в целом. И он может пересечь границу конкретных отраслей только путем пересечения границ производства и, в конечном счете, экономики. Он находится там, где, по выражению Ленина, встречаются все классы — за пределами сферы производства. Абстрактный труд является аутсайдером с точки зрения конкретного труда.
Это предложение необходимо вбить в сознание. Поэтому я начну с самого начала: с Капитала, том I, глава I. Капитал включает три категории труда: во-первых, общественный труд; во-вторых, социально однородный труд; в-третьих, абстрактный труд [21].
Общественный труд. Общественный труд универсален, хотя в разных обществах он принимает различные формы. Цель теоретического анализа — выявить конкретную форму общественного труда.
Общественно однородный. Общественно однородный труд — это специфическая форма, которую принимает общественный труд в конкретных социальных условиях. Не во всех обществах труд социально уравнивается. Конечно, социально однородный труд, хотя и не относится ко всем эпохам, пересекает аналитические границы капитализма. В этом контексте различие между субъективным и объективным процессом уравнивания является существенным. В социалистическом обществе, например, труд уравнивается через централизованную программу планирования, осуществляемую правящей партией, обычно коммунистической. План здесь реализует содержание равенства, определенное программой партии. Прямой социальный контроль со стороны планирующего органа за реализацией такого равенства подчеркивает субъективный характер процесса. В качестве альтернативы — формальное равенство (утверждаемое безличным гражданским законом и обеспечиваемое государством), которое составляет содержание социально однородного труда при капитализме. Такая концепция буржуазного равенства реализуется в обмене товарами, которые рынок считает равноценными, т.е. через объективный процесс. Таким образом, идея реализуется в акте обмена, а реализация, напротив, предполагает лишь идею. Следовательно, идея равенства в конечном счете воплощается в деньгах. Деньги, как это ни парадоксально, являются великим уравнителем в капиталистическом обществе.
Абстрактный труд. Абстрактный труд — это форма, которую принимает социально однородный труд в капиталистическом обществе. Уравнивание труда при капитализме (которое, как уже указывалось, опосредовано уравниванием товаров на рынке) стоит выше всех различий в касте, вероисповедании и роде занятий. Идея равенства распространяется на отношения между рабочим и капиталистом как продавцом и покупателем рабочей силы. Идея равенства, уходящая корнями в предысторию человечества и воскрешенная христианством как равенство в глазах Бога, предстает здесь как равенство перед государством, реализуемое в конкретном процессе обмена. Философия переписана, Бог больше не является субстанцией, как и Разум. Субстанцией является абстрактный труд.
Конкретный труд содержит основу для превращения в абстрактный в аспекте отчуждаемости собственности. Однако это определение не подразумевает его фактического превращения в общественный труд. Понятие абстрактного труда включает в себя это фактическое становление: он определяется как частный труд и становится общественным через уравнивание посредством денег в выражении меновой стоимости.
Труд становится абстрактным, повторяю, в процессе обмена, при посредничестве денег, вне сферы производства. Сфера обмена, другими словами рынок, не является исключительной для труда. Она находится за пределами отношений между капиталом и трудом. Рынок олицетворяет буржуазное равенство и буржуазную свободу и подразумевает, что она включает в себя элементы надстройки.
Сознание абстрактного труда не встроено в отношения между капиталом и трудом. Это сознание, которое труд приобретает вне сферы отношений между капиталом и трудом, часто под руководством буржуазии [22].
Необходимо подчеркнуть, что абстрактный труд и конкретный труд — это не два вида труда, а два аспекта одного и того же труда. Абстрактный труд не может уничтожить конкретный труд. Конкретный труд сопротивляется вторжению абстрактного труда. Конкретный труд учится у абстрактного труда. Наемный труд представляет собой единство и борьбу абстрактного и конкретного труда [23]. Конкретный труд в борьбе против капитала (а возможно и против абстрактного труда) организуется в безличный конкретный труд. Форма абстрактного труда, однако, не может вместить в себя содержание организованного конкретного труда. В последующей борьбе возникает социалистический труд. Социалистический труд как понятие возникает из диалектического отвержения абстрактного труда конкретным организованным трудом: диалектического потому, что это одновременно и отвержение, и принятие в более высокой форме. Социалистическое сознание, таким образом, есть самосознание абстрактного труда, привнесенное в организованный конкретный труд (по определению извне).
7. Две или три вещи, которые я знаю о Subaltern Studies
Если уж на то пошло, это эссе выявляет специфику рабочего бунта. Инверсия не кажется активным моментом в движении рабочего класса, поскольку инверсия определяется в качественном пространстве отношений хозяин/слуга, в которой хозяева и слуги определяются как конкретные существа. При капитализме, однако, хозяин отступает на задний план, становится невидимым в неодушевленном мире объектов. Труд в свою очередь реагирует, сопротивляется, переходит в контрнаступление, разбивает мир предметов и машин. Но это не инверсия.
Это переворачивает все с ног на голову, что качественно отличается. Инверсия функции подразумевает смену мест аргументов. В данном случае хозяина и слуги. Качественное пространство капитализма исключает возможность функциональной инверсии
Можно также проанализировать структурные изменения в восстании рабочего класса и то, как оно приобретает новые концепты. Например, замена, в отличие от вытеснения, активного в структуре крестьянского восстания, может стать новой идиомой в восстании рабочего класса на зрелой стадии. Рабочий учится заменять это общество другим обществом. В этом контексте будет интересно сравнить эту замену с той, которая была активна в восстаниях при общинном режиме. Можно предположить, что не все докапиталистические восстания будут характеризоваться инверсией.
Концепция “аутсайдера” является, пожалуй, самой важной с точки зрения данного эссе. В будущем я хотел бы исследовать, есть ли у общественного сознания внешняя сторона, и если да, то как эта внешняя сторона взаимодействует с общественным сознанием [24]. Параллель с профсоюзным сознанием и его внешней стороной будет, однако, неоправданной. Ведь капитализм, впервые в истории, открывает возможность видеть целое. Ни один класс или группа в докапиталистическом обществе не может занимать столь же привилегированное положение. Однако понятие целого как такового находится в изменчивом состоянии и варьируется в разных обществах. Существует возможность, что аутсайдер существует в докапиталистическом обществе, возможно, в районе религиозной практики, со знанием целого, хотя и в ограниченном смысле (значимом только с точки зрения докапиталистического общества). Я предполагаю, что святой в восстании, находящийся в контакте с народом, будет демонстрировать более развитое сознание, чем одни крестьяне в восстании.
Перевод посвящается непрекращающимся «дебатам» внутри левого спектра постколониалистов/деколониалистов и марксистов.
Перевод: Глеб Акулич
Подписывайтесь на
[1] Ленин не упоминается в книге Ранаджита Гухи "Elementary Aspects of Peasant Insurgency in Colonial India” (Дели, 1983), даже в сносках.
[2] Против ленинского тезиса выступили Роза Люксембург и Троцкий. Троцкий, однако, позже изменил свое мнение.
[3] Я имею в виду литературу, основанную на критике Люксембург, которая включает, среди прочего, статью в “Marxism in China”, цитируемую в п. 13 ниже
[4] В центре внимания эпистемология Альтюссера. Сам Альтюссер позднее изменил свои прежние позиции.
[5] Этот раздел основан на моей статье “Grassroots Politics and Neo-Gandhism”, National Alternative (октябрь 1984 г.)
[6] Я хотел бы назвать Р. Котхари основателем современного буржуазного либерализма в Индии. “Grassroots Politics and Neo-Gandhism” была ответом на статью Котхари в National Alternative (август 1984)
[7] Очевидно, что это расширение концепции гражданского общества Грамши для включения особенностей докапитализма на уровне теории. Последствия этого расширения будут проработаны в отдельной статье.
[8] Я считаю, что Амартия Сен также может быть частично включен в эту общую систему. Экономика развития Сена содержит элементы экономики снизу.
[9] Организационные вопросы социал-демократии, в книге под редакцией Мэри-Элис Уотерс “Rosa Luxemburg Speaks” (Нью-Йорк, 1970)
[10] Карл Каутский, цитируется в книге Ленина “Что делать? Избранные произведения, т. 1. (Москва, 1963), с. 150.
[11] Что делать? Стр. 182
[12] Конденсация, фрейдистская категория, является важным понятием в системе Альтюссера и к настоящему времени стала неотъемлемой частью структуралистской литературы.
[13] Чень Жэньцюань, “Some Questions on the Reassessment of Rosa Luxemburg”, и книге под редакцией Су Шаочжи, “Marxism in China” (Лондон, 1985).
[14] Это, как я полагаю, будет нереконструированная альтюссерианская позиция. Чтобы подчеркнуть этот момент, я воспроизвел несколько фраз из книги Альтюссера «За Маркса».
[15] Можно также использовать конструкцию Лукача. Лукач в своей “Ontology of Social Being: Labour” (Лондон, 1978), кажется, перешел на ленинскую позицию от своей ортодоксальной позиции в книге "History and Class Consciousness” (Лондон, 1971). Я исключаю Лукача из сферы своего анализа, потому что будет трудно включить Лукача и Альтюссера в общие рамки, не вдаваясь в детали их анализа.
[16] Это также фрейдистская категория, широко используемая в структуралистском анализе
[17] Я думаю, что это будет главным отличием Альтюссера от Гегеля.
[18] Я прошу прощения за упоминание имен, потому что вопрос требует эксклюзивного подхода. Тем не менее, следует называть имена.
[19] Этот вопрос обсуждался в моей статье “Subaltern studies: Tinti ba Du-ti prashna ja ami karte pari”, Anustup (Autumn 1985)
[20] Да, я имею в виду Троцкого.
[21] Я подробно обсуждал этот вопрос в статье “On the implications of Rubin’s Exposition of Abstract Labour”, Economic and Political Weekly, Review of Political Economy, 28 января 1986 года.
[22] Я ценю понимание этого вопроса Дипешем Чакрабарти в “Subaltern Studies II”. Не все мои коллеги по экономике понимают этот момент.
[23] Я боюсь, что это будет точкой расхождения с Дипешем Чакрабарти.
[24] Я отождествляю себя с концептуализацией общественного сознания П. Чаттерджи, но с некоторым отличием.
