Мне не нравятся феминитивы, хотя я за феминизм.
И дело даже не в спорной благозвучности или искусственности, за что многие их упрекают. Меня смущает, что феминитивы отталкиваются от мужской нормы — происходят от неё, продолжая андроцентричную традицию рождения женского из метафорического мужского ребра. Точно так же Карен Хорни противопоставляла фрейдовской теории зависти к пенису свой концепт зависти к матке. Разве это не напоминает аргумент из серии «сам дурак»? Феминитивы для меня — это артефакты бинарного мышления, нуждающиеся в деконструкции. Но как это сделать? Недавно на работе, обсуждая один проект, мы вошли в гендерный тупик. Нам нужно было придумать, как выводить результаты теста для пользователя в виде портрета. Самый простой вариант — предлагать человеку выбрать свой пол — уже не так прост. Что если пользователь не чувствует себя ни женщиной, ни мужчиной? И тут наш дизайнер Саша провёл чумовую деконструкцию. Он вытащил нас из бинарного болота и предложил выводить портреты в виде собачек. Мы все тут же стали свидетелями третьей двери.

Но подняться над бинарностью не так просто. Даже идея ухода от бинарности — бинарна сама по себе, потому что является желанием антибинарности. Похоже на замкнутый круг. А еще у нас есть репрессивный язык, диктующий бинарность мира. Хотя вот Википедия пишет, что из 256 языков в мире 112 (44%) обладают признаками разграничения по полам, а 144 (56%) являются «бесполыми» языками. Но возьмем, к примеру, английский. Несмотря на отсутствие морфологического и лексического согласования между частями речи, мужские и женские определения в нем всё же есть.

Я за то, чтобы полностью перевернуть языковую систему. Хотя метафора «с ног на голову» — та еще бинарная оппозиция. Радикальное структурное изменение языка — вот что нам нужно. Проблема, которую подняли феминитивы, больше, чем просто гендерная. Ведь что такое феминитивы, если не попытки оживить труп языка? Язык перестал справляться, он не способен передавать новые смыслы. Но мы не сдаёмся, берем его за подмышки, садим на стул, вставляем подпорки: эй, это тебе поможет, ты еще поживёшь. Это всё напоминает жанр постмортем. В 19 веке был такой обычай фотографирования умерших людей. Мертвецу придавали непринуждённые позы, как будто бы он живёхонький. Садились с ним рядом, обнимали, детей снабжали их любимыми игрушками.

Язык-то мертв, а мы и не заметили.