Как-то в середине августа Арнольд, я и вся наша богемная компания отправились в горы. Ехали поездом, затем автобусом, планировали провести три ночи в палатках и всё это время подбадривать друг друга чтением стихов. Метеопрогнозы обещали солнце, но мы готовились к любому раскладу, ведь каждый из нас был слегка не от мира сего и ждал, что путешествие сложится ещё интереснее, чем планировалось. Разность возрастов не мешала нам, людям сочиняющим, без труда понимать друг друга и довольно весело проводить время. Многоопытный Алекс умел рассказать любую историю образно и драматично. Насмешливая Анна писала свою прозу острыми, как чилийский перец, фразами, а читала её с полным невозмутимости выражением лица. Загадочная Оля произносила текст очень тихо, плавно переходила от страницы к странице и при этом глядела не всех тёмными, отражающими лунный свет, глазами. Фривольный Марк раскрывал у своих слушателей нижние чакры также естественно, как солнце раскрывает соцветия одуванчиков. Арнольд держался независимо, читал громко, но видно было, что стихи для него — лишь средство привлечения внимания к собственной персоне.

Мы забрались достаточно высоко в горы и решили, что пришло время организовать поэтическую стоянку. На вытоптанном овцами и выгоревшем от лучей солнца склоне были разложены фрукты, сыр и вино. Вскоре был разведён костёр, искры от которого шустро побежали в небо. Стихи читались нами без всякой очереди, по первому зову сердца. Здесь, среди гор, в окружении хвойного леса и поросших бурым мхом камней, мы делились друг с другом лирикой самой интимной пробы. В полдень к стихам добавились песни, а чуть позже, когда вино заполнило каждую клеточку наших тел, начались танцы. Мужчины разделись до пояса и, взяв из кострища уголь, рисовали им на груди никому не понятные знаки. Женщины сплели себе из еловых веток и горных трав венки, раскачивались из стороны в сторону и пели, соблазняя мужчин блестящими от вина глазами. Нами незаметно овладела звериная страсть к жизни, ко всем её запретным и таинственным сторонам…

Я был разбужен не холодом, который в утренних горах особенно ощутим, но запахом трав, мёда и домашнего тепла. Открыв глаза, я понял, что лежу уткнувшись носом в пышную черноту волос загадочной Оли, которая крепко спала и, должно быть, созерцала какой-то длинный спокойный сон, похожий на большинство её произведений. В палатке вместе с нами лежал Арнольд, закутанный с головой в шерстяное одеяло. Сложно было понять, спал он сейчас или вслушивался в окружающее пространство. Выйдя из палатки, я сразу наткнулся на солнечный свет и росу, обильно покрывшую весь склон. От далёкой реки поднимался пар и медленно плыл по зелёной долине.

Я решил подняться чуть выше, чтобы лучше разглядеть карту приютившего нас урочища. Проложенная копытами овец и ступнями пастухов тропинка запетляла меж елями и тёмными пнями. Устланные хвоей поляны были едва сбрызнуты солнечным светом и хранили первозданную тишину. Что-то вело меня вперёд, мешая думать и сворачивать в стороны. Это была сила, которая всегда приходила ко мне в незнакомой местности и которой я никогда не умел сопротивляться…. Метров через сто ельник внезапно оборвался ровной, как границы американских штатов, линией. Я очутился на достаточно широком плато и посмотрел вниз. От восходящего солнца долина с каждой минутой становилась всё светлее и, как будто, шире.

Внизу стояли добротные жилища горцев из дерева и кирпича, покрытые сверху листами нержавеющей стали. Из печных труб выползал голубоватый дым и сразу же растворялся в солнечном свете. Хозяева успели выпустить на волю овец и кур, которые не спеша бродили по огороженному двору. Всё это походило на античную идиллию, чудом сохранившуюся посреди исхоженных туристами гор.

Воздух загудел над моей головой столь неожиданно, что я вздрогнул, сделав шаг в сторону, и только потом увидел перед собой сжатый в ядро силуэт большого коршуна, стремительно падающего на стадо пёстрых кур. Через несколько мгновений проворный хищник, вызвав переполох среди жителей долины, взмыл вверх с тушкой ещё живой курицы. Теперь он летел тяжело и неуклюже. Недобитая жертва мешала ему выровняться и набрать высоту. Я замер, наблюдая его борьбу с неистово орущим грузом. В долине ругались люди и кудахтали напуганные курицы. Коршун поравнялся со мной и разжал когти. Курица с пробитой головой, сочась кровью, но ещё трепыхаясь, упала на землю и почти сразу затихла. Я быстро взял нежданный трофей за лапы и стал медленно спускаться с горы, навстречу новому дню и ожидавшим меня внизу людям…