Впереди нас ждал Литанг — место, куда я хотел попасть больше всего. Главная точка нашего маршрута.

Литанг — один из самых высокогорных городов мира. Он находится на высоте четыре тысячи метров, выше, чем само «место богов» Лхаса. Литанг — важный центр тибетской религии и культуры. В крохотном городке с населением всего несколько десятков тысяч человек родились седьмой и десятый Далай-ламы и многие прочие тибетские перерожденцы — каждый раз после смерти заново воплощающиеся в людском теле святые. Первый Кармапа — глава школы Карма Кагью — основал в этом районе два монастыря.

Исторически Тибет состоял из трех областей — У-Цанг на западе, Амдо на северо-востоке и Кам на юго-востоке.

Сейчас У-Цанг и западный Кам входят в Тибетский автономный район со столицей в Лхасе, который и известен за пределами Китая как собственно Тибет. А восточный Кам и Амдо поделены между китайскими провинциями Цинхай, Ганьсу, Сычуань и Юннань. На части их территории в этих провинциях образованы тибетские автономные округа. Литанг, относящийся к восточному Каму, теперь является уездным городком Гардзе-Тибетского автономного округа провинции Сычуань.

Уроженец Литанга Гонпо Таши Андругцанг, лидер тибетских сил сопротивления, в своих воспоминаниях описывает, как была устроена жизнь в здешних краях до прихода китайских коммунистов. Семьи добывали средства к существованию земледелием или скотоводством. Для перевозок по заснеженной земле использовали яков. Другое сильное животное, использовавшееся для перевозки и землепашества — дзо, гибрид яка и обычной коровы. Самки дзо называются дзомо, самки яков — дри. Каждая семья держала молочных коров дзомо и дри и имела достаточные запасы молока, масла и сыра для собственного потребления. Для хорошо обеспеченных семей было обычным владеть несколькими сотнями голов скота.

Кроме животных, содержавшихся на фермах, были большие стада, о которых заботилась особая группа молочников. Летом и весной их пасли вне деревень, чтобы скот не поедал и не портил посевы. Молочники разбивали свои лагеря на плато, где достаточно травы для животных. Они жили в черных палатках, сделанных из холста и ячьей шерсти, что давало хорошую защиту от дождя, ветра и сурового холода зимой. Среднее стадо состояло примерно из трехсот молочных коров и других животных. Кроме крупного рогатого скота здесь же паслись большие стада овец, их разводили на мясо и шерсть, считавшуюся ценным предметом экспорта.

Ячмень и пшеница были основными сельскохозяйственными культурами, которые выращивали в окрестностях Литанга. Кроме них сажали еще горох, картофель, репу и редис. Продукция не поступала на рынок: она шла на пропитание семей, а все излишки откладывали на будущее. Еды хватало вдоволь, и сельская община была более-менее самодостаточной. Покупали только одежду, соль, огнестрельное оружие и другое специальное снаряжение. Покупки делали на ярмарках, которые периодически проводились в монастыре Литанга. Обычным был бартер, а деньги переходили из рук в руки только при относительно крупных сделках, таких как покупка лошадей или оружия. Столяры, кузнецы, портные и другие ремесленники в обмен на свою работу обычно получали пищевое зерно.

Все жители деревни были заняты, и каждый член семьи усердно делал порученную ему работу. В сезоны сева и сбора урожая и мужчины, и женщины выполняли тяжелые работы на полях. Зимой жизнь была сосредоточена вокруг кухни. Все, за исключением главы семьи, почти всегда находившегося в далекой торговой поездке, оставались дома, занимаясь теми или иными домашними делами. Собираясь вокруг огня на кухне, выпивая большое количество чая или прихлебывая вино, мужчины мастерили снасти для езды, сумки или веревки, тогда как женщины ткали шерстяные ткани, вязали носки или готовили еду. Все, включая слуг, питались одинаково — мясом, маслом, сыром и чаем. Зимой мужчины в основном носили свободную одежду из овечьей шкуры, с поясом вокруг талии, с длинными рукавами, позволяющими сохранять руки в тепле. Женская одежда была похожей, но с небольшими отличиями в дизайне. Внизу она доходила до щиколотки, а иногда даже доставала до обуви. Летом и весной и мужчины, и женщины использовали более легкие платья без рукавов.

В общине преобладал дух сотрудничества, и было обычным, что одна семья помогала другой во время сбора урожая и с домашними хлопотами. За такую работу не ждали вознаграждения, но соседи, которые приходили помочь семье, как правило, разделяли с ней трапезу. Праздники и развлечения тоже собирали людей вместе. Чтобы отпраздновать Лосар, или Новый год, люди собирались в большом просторном доме, где молодые мужчины и женщины танцевали часто ночь напролет. В таких случаях старшие сидели, освежаясь напитками, наблюдая веселье или слушая народные песни.

Новый год был также временем соревнований в мужских играх — верховой езде и стрельбе в цель с коня на скаку. Наградой победителям были шарфы ката.

Образовательная система была тесно связана с монастырями, и акцент делался на религиозной учебе. Детей отдавали учиться в монастырь, где они изучали молитвенные книги.

Многие современные историки считают, что общественная система Тибета была феодально-крепостнической.

Андругцанг не вполне соглашается с этим. По его описанию, почти вся земля находилась в собственности государства, и большинство фермеров арендовали свои земли непосредственно у государства. Хотя формально они были арендаторами, на деле они обладали всеми правами свободного владельца. Земля передавалась по наследству, ее можно было сдавать в аренду другим, закладывать или продавать право на нее. Правительству платили ренту в основном натурой. Продукция, таким образом собиравшаяся государством, была основным источником запасов. Они распределялись между монастырями, армией и должностными лицами.

Кроме этого класса фермеров были другие, которые работали на большие поместья, в прошлом дарованные аристократическим фамилиям и монастырям. В этих поместьях крестьяне и арендаторы возделывали землю, принадлежавшую землевладельцам, и также имели отдельные участки, чтобы поддерживать свои семьи. Они или платили натуральную ренту землевладельцу, или отдавали ему на службу одного из членов семьи. Другие члены семьи были свободны заниматься любым предпринимательством или любой профессией. На взгляд Андругцанга, такая система не может четко определяться как крепостничество, и крепостных в Тибете не было. Землевладельцы осуществляли правосудие, которое иногда нарушалось, но тринадцатый Далай-лама установил правила, согласно которым все арендаторы получили право обращаться прямо к нему в случаях притеснений со стороны землевладельцев.

Впервые население восточного Тибета столкнулось с китайскими коммунистами во время Великого похода народно-освободительной армии в 1934–35 гг.

В то время земли Кама входили в позднее упраздненную провинцию Сикан. Части китайской армии двигались на соединение с четвертым корпусом под командованием одного из лидеров партии Чжан Готао. Отто Браун, немецкий советник НОАК, известный в Китае под псевдонимом Ли Дэ, пишет, что местные жители относились к пришельцам крайне недоброжелательно. Солдаты преодолевали ревущие потоки, дремучие леса, предательские болота, горные перевалы на высоте четрех–пяти тысяч метров. Редкие жители из народности и, а также других национальных меньшинств тибетского происхождения не различали ни белых, ни красных китайцев. Захватив скот, они бежали в горы и леса. Росло число убитых, замерзших, умерших от истощения.

Браун пишет, что в то время у китайских коммунистов существовали другие планы относительно восточных тибетцев. Так, Чжан Готао на занятых им землях намеревался создать федеративное правительство национальных меньшинств — тибетцев, и, мяо и прочих. Однако впоследствии Чжан поссорился с Мао, а планы коммунистов, как это часто бывает, изменились.

После соединения армейских частей и увеличения количества расквартированных в тибетских землях солдат отношение населения к коммунистам стало еще хуже. Точнее, это отношение полностью прекратилось. По словам Брауна, ему больше вообще не встречались жители. Дома и усадьбы были покинуты, запасы продовольствия спрятаны или увезены, скот угнан. Решительно нечего было купить у крестьян или реквизировать у помещиков. Волей-неволей военные были вынуждены забирать до последней крошки все, что могли отыскать, и постоянно посылать в горы продотряды для охоты на бродячий скот. Чем дальше они продвигались на север, тем сильнее ощущалась нехватка продовольствия. Ведь было необходимо не только удовлетворять насущные потребности, но и создавать запасы для дальнейшего продвижения. А впереди снова ждали болота и ледники. Готовясь к продолжению похода, солдаты собирали недозревший ячмень, просо и другие злаки, лущили и обдирали зерна, сушили или поджаривали их. Даже в эту жалкую пищу приходилось добавлять молотую кору, коренья и «витаминизированную землю». Солдаты месяцами не видели соли. Горцы мяо, и, сифан, занимавшиеся земледелием и скотоводством, при малейшей возможности подкарауливали продотряды и нападали на них. «Баран стоит человеческой жизни» — такая поговорка родилась в ту пору. Солдаты чувствовали себя в безопасности только в селениях и долинах, где не осмеливались появляться бежавшие жители.

Враждебное отношение населения стало одной из причин ухода китайской армии из Кама.

Когда в 1950 году окрепшая в боях с Гоминьданом народно-освободительная армия Китая окончательно вошла в Тибет, то с тибетским правительством было заключено «Соглашение из 17 пунктов», которое предоставляло ему свободу в проведении реформ. Одиннадцатый пункт гласил: «В вопросах, относящихся к различным реформам в Тибете, со стороны центральных властей не будет принуждения. Местное правительство Тибета должно проводить реформы по своему усмотрению, и, когда народ выдвинет требования реформ, они должны быть урегулированы путем консультаций с руководством Тибета». Но это соглашение не распространялось на восточный Кам и Амдо, ранее уже включенные в китайские провинции. Китайцы считали их своей территорией.

Новые власти насильно собрали с местных жителей миллионы серебряных долларов под предлогом, что средства крайне необходимы для выплаты жалованья их войскам и на другие военные нужды.

Тех, у кого не было наличных, заставляли продавать свой скот и запасы зерна, чтобы уплатить этот сбор. Как пишет Андругцанг, в южном Каме китайцы разделили местное население на пять слоев и начали кампанию террора путем избирательных арестов. Людей, относившихся к трем первым слоям, публично унижали или приговаривали к расстрелу. Множество тибетцев было арестовано, и многие из них были беспощадно расстреляны на массовых собраниях. Ярлык капиталистов получили многие богатые фермеры и предприниматели, имущество которых было накоплено в течение поколений. Их имущество конфисковали, дома опечатали, а хозяев выгнали, беззащитных и лишенных источников существования.

Сам Андругцанг проникся неприязнью к китайцам после того, как те изъяли партию его товара — сигареты и шерсть. Недовольные налогами и земельной реформой крупные землевладельцы, скотоводы и торговцы создали подпольную организацию сопротивления «Чуши Гангдруг» — переводится как «четыре реки, шесть горных цепей», традиционное объединенное название Кама и Амдо. Жители закупали винтовки и уходили в горы. В начале 1956 года Литанг был отбит, и находившийся там китайский гарнизон полностью уничтожен.

На ряд успешных атак тибетских партизан китайская армия ответила бомбардировкой монастыря Литанга.

Нынешний Далай-лама в своей автобиографии вспоминает, что он старался соблюдать нейтралитет, понимая, что открытая поддержка восставших приведет к печальным последствиям для Тибета: «Но я не мог предвидеть воздушной бомбардировки монастыря Литанг в Каме. Услышав об этом, я заплакал. Я не мог поверить, что люди способны на такую жестокость по отношению друг к другу. За этой бомбардировкой последовали безжалостные пытки и казни женщин и детей, отцы и мужья которых участвовали в движении сопротивления, и, что совершенно неслыханно, отвратительное оскорбление монахов и монахинь. После ареста этих простых, религиозных людей принуждали публично совершать друг с другом нарушение обета безбрачия и даже убивать людей». Далай-лама пишет, что инцидент в Литанге изменил его представление о китайских коммунистах. Он стал первым звеном в цепи событий, приведших его к бегству в Индию.

Во второй половине 2000-х годов в индийском городе Дарджилинг американский журналист Питер Уонакотт встретился с тремя выжившими литангскими монахами-партизанами — по именам Чодак, Датха и Тенцинг. Ему удалось записать их ценные, на мой взгляд, свидетельства. Один из них, Чодак, на тот момент восьмидесятитрехлетний старик, проживал в центре для беженцев, занимаясь отделкой ковров. «Мы сражались, чтобы защитить буддизм от тех, кто хотел причинить ему вред», — сказал он Уонакотту. Чодак рассказал про встречу, на которой китайский генерал призвал их отказаться от оружия. Монахи носили оружие, чтобы защитить себя от бандитов. Генерал угрожал сжечь монастырь, если они не подчинятся. «Китайцы говорили, что они защищают нас, и что нет необходимости носить оружие, — рассказал Уонакотту еще один монах Наванг Датха. — Мы отказались».

Вместо этого литангские монахи подкрались ночью к близлежащему китайскому лагерю и напали на него. Китайская армия ответила на это атакой на монастырь во время предрассветного рейда. Тибетцы сопротивлялись с помощью самодельных пистолетов, старинных винтовок, топоров и ножей. «Все носились туда-сюда, — говорил Чодак. — Мы не знали, кого мы убиваем».

Младший брат второго монаха, Датхи, Тенлай Тенцинг, сумел скрыться из монастыря раньше на черном семейном скакуне. Китайские войска застрелили лошадь, но монах продолжал бежать. Наткнувшись позже на лошадиную тушу, Датха опасался, что его младшего брата убили. Он был несказанно счастлив, обнаружив брата живым и невредимым в родительском доме.

Соответствующая пропаганда велась с обеих сторон.

Китайские средства массовой информации утверждали, что монахи жестоко отреагировали на попытки Китая ликвидировать «феодальную крепостную систему» и «рабство». Правительство обвинило тибетских повстанцев в нападениях на военных и правительственных чиновников, повреждениях дорог и мостов, а также изнасилованиях, грабежах и убийствах. В результате Коммунистическая партия Китая распространила «важные приказы о подавлении беспорядков», назвав это «освободительной войной против феодалов и рабства». В свою очередь, Далай-лама говорил о «бомбардировке невинных людей», а газета «Зеркало Тибета» печатала рисунок бомбежки с подписью, в которой сообщалось о «разрушении монастырей» и «убийстве современным оружием нескольких тысяч свободолюбивых, храбрых, плохо вооруженных тибетцев-кампа», однако не приводилось никаких конкретных подсчетов жертв этой бомбардировки монастыря Литанга.

Но на сражении в Литанге война для бывших монахов не закончилась. Они мечтали получить военную подготовку и современную огневую мощь, чтобы сокрушить китайских солдат. Один из литангских монахов по имени Лхоцзе, старший брат Датхи и Тенцинга, добрался до Дарджилинга, выдавая себя за торговца. Когда он туда прибыл, то постучал в дверь Гьяло Тондупа, брата Далай-ламы. Гьяло Тондуп уже был видной фигурой среди тибетцев, и его политические симпатии были им хорошо известны. Выслушав, что Лхоцзе рассказывает о неудавшемся восстании, Тондуп ответил предложением: «Если ты хочешь тренироваться, возможно, я найду место, куда тебя отправить». Согласно рассказам двух оставшихся в живых братьев монаха, которым тот позже сообщил об этом разговоре, он согласился на секретную миссию.

Вдобавок к Лхоцзе брат Далай-ламы Тондуп рекрутировал еще пять тибетских бойцов и отправил их в начале 1957 года на тихоокеанский остров Сайпан для обучения с инструкторами ЦРУ. Тибетцы научились управлять радиопередатчиком, стрелять из современного оружия и устраивать засады.

Другой брат Далай-ламы, Тубтен Джигме Норбу, работал на Сайпане переводчиком. После шести месяцев тренировок Лхоцзе и монах по имени Атар парашютировались обратно в Тибет. Путешествуя с другими повстанцами, пара передавала по радио запросы на оружие и материалы и держала ЦРУ в курсе сопротивления внутри Тибета. Джон Кнаус, бывший офицер ЦРУ, в письменном виде дал показания Конгрессу США в 1999 году, что ЦРУ сбросило две партии оружия в Тибет в июле 1958 года и феврале 1959 года. Среди них четыреста три винтовки Ли Энфилда, шестьдесят ручных гранат, двадцать пулеметов и двадцать шесть тысяч патронов. По оценкам Кнауса, к концу 1960-х годов ЦРУ сбросило повстанцам семьсот тысяч фунтов грузов.

Покидая Тибет в 1959 году, Далай-лама помахал провожавшим его повстанцам. Те восприняли этот жест, как благословение на борьбу. Когда брат Далай-ламы Тондуп расширил ряды поддерживаемого ЦРУ сопротивления, бывшие литангские монахи Датха и его брат Тенцинг также туда завербовались. Тенцинг вспоминает, что прибыл в 1959 году на уединенную тренировочную базу в Скалистых горах Колорадо под названием Кэмп-Хейл. Он смотрел на сосновые леса и заснеженные вершины. «Я чувствовал, что вернулся в Тибет», — говорит он. Согласно письменным показаниям Кнауса Конгрессу, тибетцы тайно обучались в Колорадо до 1964 года.

Тондуп много путешествовал, чтобы публиковать информацию о тяжелом положении Тибета, набирать бойцов и устанавливать связи с иностранными спецслужбами, — по воспоминаниям его сына, Хедруба Тондупа, который действовал в качестве его личного секретаря.

Но внутри Тибета сопротивление ослабло. Превосходная радиосвязь Китая позволила ему переиграть партизан. Его авиационные силы разгромили тибетских бойцов. Большинство агентов ЦРУ, отправленных в Тибет, были схвачены или убиты.

В смятении повстанцы отступили к горной базе, известной как Мустанг, находившейся прямо за южным Тибетом внутри Непала. Бойцы из Мустанга рассказывают, что Тондуп периодически появлялся, чтобы поднять их дух. «Вам не нужно беспокоиться о еде и поставках. У нас есть спонсоры, которые позаботятся об этом», — говорил им Тондуп. Они догадывались, что речь идет об Америке.

В Мустанг прибыло так много людей, что запасы быстро истощились. Старик Чодак вспоминает, что продал свой меч и шкатулку — амулет, который он носил на шее, — чтобы купить провизию. Мятежники совершали набеги на фермы с овцами, которые обеспечили бы им еду и шерсть, чтобы противостоять холоду. Внутренние конфликты представляли такую же серьезную угрозу для операции в Мустанге, как и китайская армия. По словам Тенцинга, несколько тибетских бойцов жаловались на то, что их командир прикарманивал общие средства. В 1968 году Тенцинг, испытывая отвращение к тому, что случилось с сопротивлением, вернулся в Дарджилинг и открыл там пельменную.

ЦРУ закрыло учебные лагеря несколькими годами ранее и свернуло снабжение повстанцев. Приоритеты в американской политике менялись, погрязшее во вьетнамской войне правительство не хотело погружаться еще в один азиатский конфликт. Далай-лама также сформировал новую позицию в отношении Китая. «Независимость больше не актуальна», — провозгласил он. В начале 1970-х годов он попытался распустить повстанцев и положить конец кровопролитию. Чодак рассказывает, что завершил свою войну с китайцами после слезной встречи 1972 года с Далай-ламой в Дхармсале.

Не все согласились покинуть Мустанг. Некоторые бойцы предпочли стрелять в себя или перерезать себе горло, чем ослушаться приказов Далай-ламы.

Так закончилась вооруженная борьба тибетцев, длившаяся два десятка лет. Монахи сложили оружие и перешли к ненасильственному сопротивлению. Несмотря на это, уже в 2000-е один из духовных лидеров восточного Тибета, перерожденец из Литанга Тензин Делек Ринпоче, был приговорен к пожизненному заключению по обвинению в организации теракта в Чэнду. Он умер в тюрьме несколько лет назад. Впрочем, в этой истории есть много темного. Мировая общественность считает его обвинение ложным. Монахи Кама и Амдо уже давно не воюют с китайцами. В знак протеста они убивают самих себя. Каждый год в восточном Тибете происходят самосожжения.

*Отрывок из книги «Жемчужная река» (Москва, ArsisBooks, 2021). Использованы переводы С. Кузьмина, В. Жаворонкова, А. Звонова и Ю. Медведевой, Ф. Железновой и самого автора.

Илья Фальковский