Одно из самых омерзительных произведений… Фекальный юмор худших телешоу покажется вам высоким искусством, когда главный герой будет перечислять как он испытывал разные типы подтирок, и остановится на том, что лучше всего подтираться пушистыми гусятами. Просто тошнотворно!

Такой отзыв о “Гаргантюа и Пантаргюэле” подвернулся на глаза. Причем, что самое забавное, отзыв этот не о спектакле Константина Богомолова, а о самом романе Франсуа Рабле. И это еще самый развернутый и “содержательный” из негативных отзывов, который удалось найти — остальные, как правило, ограничиваются емкими “Фу!” и “Пошлятина!”.

Причина столь острой реакции в принципе объяснима. Почти каждому в нашей стране знакома комичная и миленькая история жизни прославленных великанов. Но чаще всего знакома она по 150-ти страничному “пересказу” для детей от Н. Заболоцкого, где Заболоцкий при всех своих достоинствах умудрился уничтожить всю суть литературного памятника Рабле.

Полный текст состоит из 4-х книг и достигает почти 1000 страниц. Забавные истории-похождения великанов — здесь только фантик, яркая обертка, не более. Основу же составляет острая социальная, религиозная и политическая сатира.

Средневековье и его темные века длились более 1000 лет. Это было время тотального давления на личность со стороны Церкви, гонений, преследований, запретов, устрашения и уничтожения человеческой индивидуальности.

С наступлением Ренессанса потребность высмеять лицемерие и фальшь Церкви, узколобых политиков и наукообразных философов — ярче всего воплотилась в литературном памятнике эпохи Возрождения, которым и является “Гаргантюа и Пантагрюэль”.

Много сотен лет служители Церкви на разный лад теоретизировали о величии духа — отстраненно и все более абсурдно, что в конце привело их к окончательному отрыву от реальности и тотальному потоку сознания. И Рабле, отражая запрос и настроение солидной части общества, выдал им в противовес величие тела в самом буквальном его воплощении — огромных великанах, которые инфантильно и с наслаждением пожирают все без разбора, предаются плотским утехам и обильно испражняются.

Целые многостраничные главы романа посвящены громоздким перечислениям съеденного, выпитого, переваренного и извергнутого обратно в мир. Причем выполнены по форме они как стилизация под описания жития Святых. Отдельные главы высмеивают ученых гуманитариев и философов — в книге содержится и развернутый “трактат о гульфике”, и подробное исследование об идеальном виде “подтирок” опять же.

По сути в романе Франсуа Рабле впервые в столь откровенной и утрировано концентрированной форме нашло отражение французское “Joie de vivre”, которое распространилось в менталитете большого количества народов Европы. Почти во всех европейских языках “Joie de vivre” (в переводе — “радость жить”) произносится на французском, подобно тому как мы используем “селяви”, “шерше ля фам” и прочее.

“Joie de vivre” — это упоительное наслаждение жизнью, ликование (а не величие) духа. Радость может вызывать разговор, процесс поглощения пищи. Суть понятия в том, чтобы упоительно радоваться всему, что можно делать.

Именно “Joie de vivre” во многом ляжет в основу также непереводимого на другие языки понятия jouissance, которое в 20-м веке сформулирует французский философ Жак Лакан — понятия, выражающего чрезмерное удовольствие, парадокcальное наслаждение от жизни, достигающее практически невыносимого уровня возбуждения. В jouissance присутствует не столько избыточность наслаждения, сколько элемент ужаса, связанный с эротикой влечения к смерти, и открывающий пугающие перспективы по ту сторону принципа удовольствия.

Так понятие, которое явилось как органический протест против спекуляции духовностью и “моральными ценностями”, укрепилось в другом чисто французском понятии “art de vie” (в переводе “искусство жизни”) — балансе между духовным и телесным. Именно эта особенность французского менталитета до сих пор заставляет весь мир (где с восхищением, а где с недоумением) завороженно наблюдать как после жутких террористических атак многомиллионная толпа не забивается в страхе по углам и не вывешивает “график обхода и дежурств” окрестных территорий, а выходит на площадь вооружившись лишь свечами и плакатами с четко сформулированным манифестом: “вы хотите убить нас? давайте! но вы не заставите нас бояться! вы не получите нашей ненависти!”.

Не то, чтобы Рабле со своим “Гаргантюа и Пантагрюэль” эти процессы запустил — конечно, нет. Но он максимально наглядно и доходчиво отразил то, с чего все “начиналось”, попутно войдя в историю мировой культуры именно как автор _памятника_ эпохи Возрождения (неожиданный поворот для едкого сатирического романа, что, пожалуй и самого Рабле вероятно неслабо озадачило).

В нашем менталитете явление “Joie de vivre” не прижилось. Во многом потому, что у нас Ренессанса органически не происходило (встречаются только примеры поверхностных переносов тех или иных культурных явлений эпохи, без глубокого осмысления проеживания смыслообразующих процессов).

И тут Константин Богомолов решает у нас поставить этот роман “без купюр”, таким, как он есть, со всеми “нелицеприятными подробностями”.

Спектакль представляет собой зарисовки самых едких и дерзких фрагментов, эдакий highlights романа. Выбор, надо признать остроумный — по сути Богомолов сделал с российским обществом в начале 21-го века то же, что и Рабле с французским в начале века 16-го.

Разумеется для тех, кто знаком с “Гаргантюа и Пантагрюэлем” исключительно в детском пересказе Заболоцкого, такое решение стало почти пощечиной и получило ожидаемые обвинения в “пошлятине” и “пахабщине” (регулярно встречаются зрители, которые даже после спектакля, полагают, что Богомолов сам в Рабле все эти “сальности” и “скабрезности” дописал).

Но вот в чем штука — спектакль провокацией совсем не является. Оригинальный текст Рабле сам настолько эпатирует своими “анти-ценностями” наше общество, нырнувшее вдруг с головой в “духовные скрепы” и битвы за “мораль”, что Богомолов попытался лишь этот эпатаж огранить.

Роман изобилует плотскими наслаждениями и просто постулирует культ Тела. По иронии судьбы каждый человек проходит за свою жизнь две фазы власти тела — это детство и старость. В глубоком детстве и в глубокой старости нам не просто сложно, а физиологически невозможно сопротивляться своей телесной оболочке и всем ее биологическим особенностям. Иными словами, у Богомолова был выбор визуализировать этот культ Тела, воспетый Рабле, через глубокое детство или глубокую старость.

Угадайте, что он выбрал?

Разумеется, старость. События романа разыгрываются в некоем подобии дома престарелых. И даже не потому, что спектакль про “младенцев” с подобным текстом рисковал выйти чрезмерно эпатажным, а в первую очередь потому, что старость, которая как раз своей капитуляцией перед ограниченностью телесной оболочки так похожа на детство, имеет одно существенное от него отличие — чувство ностальгии.

Именно старческая ностальгия огранила этот реакционный, дерзкий текст — снизила градус пафоса. И получился невероятно тонкий, нежный, трогательный, где-то трагический спектакль.

Все самые эпатажные фрагменты Богомолов упаковал в первый акт. По излюбленной им традиции — провести селекцию зала. Чтобы те, кому не удается увидеть за деревьями леса могли спокойно зал покинуть и именно с теми, кто добровольно останется на второе действие, вести совсем серьезный, эмоционально сильный и глубокий диалог о природе человека и его жизни как ярком путешествии за счастьем.

Особая ирония состоит в том, что нам предлагается ностальгировать по тому самому явлению “Joie de vivre”, которого в нашей коллективной памяти нет. Это становится очевидным почти сразу, когда наши пафосные военные песни о величии духа, наша пластмассовая попса в духе “Детство, детство ты куда ушло?” Юры Шатунова и наши местами графоманские и излишне сентиментальные бардовские песни соседствуют с фрагментами из Генделя и “Короля Артура” Перселла. Наша современность вновь сталкивается с “их” эпохой Возрождения. И можно с уверенностью сказать, что ни в одном другом спектакле Богомолова его излюбленные “заигрывания” с эстетикой массовой популярной культуры нашей страны не были столь уместны и значительны.

Но, наверное, самое удивительное, что при таком масштабе идеи и глубине мысли, спектакль вышел на редкость легким. Специально читать громоздкий фолиант Рабле перед просмотром совершенно необязательно (к тому же с четвертой частью большие проблемы). Богомолов сам когда-то говорил, что спектакль ставился сходу. И во многом это заслуга актерского состава. Он тут просто зубодробительный: Виктор Вержбицкий​, Сергей Чонишвили​, Сергей Епишев​, Дарья Мороз, Александра Ребенок​, Роза Хайруллина​, Анна Галинова, Павел Чинарев — передовые и столь разные по фактуре актеры нашей сцены собрались в одном спектакле, и каждый воплощает мириады образов. Опять же многие решения образов не навязаны диктатом Богомолова, а найдены самими актерами.

И в результате, тоталитарная и узнаваемая Богомоловская интонация здесь обогатилась эффектными обертонами.

Спектакль идет уже 4 года, идет редко, но совершенно не утратил своей остроты и актуальности (а где-то даже усилил). Да, люди в зале больше не выбегают со апломбом, как раньше, громко хлопнув дверью, но нежной и трогательной атмосфере “дома престарелых” это только идет на пользу. И финальные 10 минут до сих пор с той же интенсивностью гоняют мурашки от макушки до пяток и обратно по несколько раз (даже если уже видел и знаешь, что будет дальше).

За одним очень небольшим исключением, не могу назвать у Богомолова более цельный и значительный спектакль. Этот спектакль — чуть ли не лучшее, что Константин Юрьевич поставил в свой “золотой век”. И гарантированно одна из самых изящных и эстетичных декораций от Ларисы Ломакиной.

Поэтому горячо рекомендую следить за стартами продаж в Театре Наций​ и ждать следующего появления в афише. Особенно, если еще не удалось посмотреть.

К тому же теперь вы знаете чего ждать и на что повышенного внимания можно не обращать. Билеты, к слову, стоят всего от 100 до 3000 рублей.

И пусть ваши поиски великого «Может быть» увенчаются успехом.

___________

Источник материала, фото, видео и комментарии: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/389458828169693

Самые свежие обзоры и обсуждения театральных и музыкальных событий всегда первыми в Facebook: https://www.facebook.com/inner.emigrant