Керен Ситтер — художница из Израиля, ныне проживающая в Нью-Йорке. Помимо видеоработ и фильмов с четко построенным нарративом, Ситтер активно занимается танцами, театральными постановками и перфомансом. В 2008 году она основала студию D.I.E NOW (Dance International Europe Now), которая реализовала ряд успешных театральных постановок с непрофессиональными танцорами, гастролирующими по Европе, Америке и Азии. В последнее время художница занимается поэзией и литературой. На 6-й Московской биеннале современного искусства Керен Ситтер показала коллекцию видеоработ, созданную за последние 10 лет.

Мария Крамар и Керен Ситтер встретились на 7-й день биеннале и прошли круг по центральному павильону ВДНХ, обсуждая экспозицию.

Мы начинаем нашу обзорную прогулку с центрального панно Цю Чжицзе «Карта третьего мира», которую художник создавал в течение 10 дней.

Керен Ситтер: Знаешь, это мое самое любимое произведение здесь. Жаль, что не я его автор.

Мария Крамар: Я думаю, оно еще не закончено, потому что автор продолжает писать тушью на протяжении всей биеннале. Он и сам где-то здесь ходит.

К.С.: Правда? Как забавно. Я думала, он потратил на нее много времени. Оказывается, вовсе нет. Гениально! Я хотела сфотографировать эту фреску, но решила, что в ней слишком много деталей для инстаграма. Да, мне очень она нравится. Река Третьего мира, Движение Неприсоединения, Каддафи, Джихад.

М.К.: Эта «Карта Третьего Мира» напоминает мне работу Дмитрия Плавинского «Картография страха», которая находится в Третьяковской галерее. Он тоже работал с изображением мира, расщеплял его на образы, используя топографическую оптику для фиксации различных террористических организаций. В карте Плавинского используется своя лексика: неуточненный план, мнимая сеть, террористические организации, имеющие цель уничтожение Манхеттена.

К.С.: Мне очень нравится Река Третьего Мира и идея болота политического ислама — это целая пустошь. Знаешь, я недавно была в сувенирной лавке в Чикаго и купила ластики, на них было написано «война против ошибок», как «война против терроризма». Очень хитро придумано.

Следующая работа — череп Элс Дитворст, который она создавала на протяжении 10 дней. В этот огромный глиняный череп можно залезть, а вместо зубов у него человеческие фигурки.

К.С.: Знаешь, я не люблю незаконченные работы. Мне нравится этот череп, но он тоже не закончен.

М.К.: Да, автор продолжает его делать: сначала был каркас, который постепенно оброс мясом.

К.С.: Но зачем мне видеть процесс, ведь если работа хороша, то нет надобности видеть, как она создается?

М.К.: Это делается для того, чтобы ты почувствовал себя частью этого процесса.

К.С.: Если работа хорошая, то я и так становлюсь ее частью. Видеть процесс ее создания мне совершенно ни к чему.

М.К.: А как ты определяешь, хорошая работа или плохая, Керен?

К.С.: Я считаю, что должен быть баланс между гомогенизацией и сильными эмоциями. С видео и фильмами точно также: они сложнее по своей структуре, но в то же время сбалансированы. В них нет напряжения, и они не выражают никаких излишних усилий. А когда процесс работы не закончен, он становится обучающим и не дает волю воображению. Я хочу оценивать работу, а не процесс.

М.К.: Но идея биеннале состоит как раз не в том, чтобы показать завершенные работы, выставить вещи — а в том, чтобы вовлечь зрителя в процесс ее создания. Вопрос только во времени, которое ты готова тратить на этот процесс.

К.С.: Я не должна, наверное, это говорить, но я не думаю, что люди здесь могут по достоинству оценить перформансы, потому что они все находятся на низком уровне и всегда от чего-то зависят. Художник оказывается в некомфортных условиях работы, потому что он делает все на виду у публики. Он напрямую общается с ней, и это никак не дотягивает до уровня великой театральной истории. И мне не кажется, что перформанс — это нечто великое, нечто хрупкое. Мне кажется, неразумно это делать в таких условиях.

Переходим к работам Баби Бадалова — поэтическим текстам, слоганам, игре слов и языков. Все выполнено на ткани.

М.К.: Это художник из Азербайджана, очень веселый и непосредственный, вынужден был эмигрировать в Европу лет 15 назад. Он говорит на шести языках, одинаково фрагментарно на всех. Но это безумно мило и как нельзя точно отражает то, что он делает в своих художественных работах. Настоящий европеец, отвергает религию и по-настоящему счастлив в Париже, но здесь в Москве он с большим удовольствием пошел с нами в азербайджанский ресторан, и я полагаю, он все–таки скучает по родине. Он немного меняет экспозицию каждый день и постоянно общается со всеми зрителями.

К.С.: Мне нравятся его работы. Мне кажется, когда тебе нравится художник или произведение, то об этом не стоит долго говорить, так? Я думаю, что религия не отделима от нас и она всегда будет существовать, как будет существовать человек или проблема миграции. Думаю, люди недооценивают права человека и пренебрегают ими, особенно правами женщин и геев. Это очень неправильно.

М.К.: Да, для острова Евразия это особенно актуально.

К.С.: Да, и как ни странно, для Китая тоже. Однажды мы ставили театральный спектакль, в котором парень побил девушку (скорее отвесил ей несколько пощечин), и между ними был агрессивный диалог. Она ругалась с ним, говоря ему что-то вроде «Говори сам за себя!», но в этой сцене не было насилия. И вот, когда мы ставили этот спектакль в Китае, к нам подошли две китаянки и сказали, что никогда не стали бы так разговаривать с мужчиной. А когда мы ставили спектакль в Чикаго, парень, который помогал нам с видео, сказал, что он надеется, что эта девушка убьет этого парня прямо на сцене. И я безусловно расстроилась, поскольку порой людей совершенно не смущает, что мужчина может поднять руку на женщину.

Переходим к секции, где показывают фильмы Керен Ситтер.

М.К.: Скажи пару слов о своих фильмах. Сколько фильмов ты здесь показываешь?

К.С.: Думаю, восемь, но некоторые фильмы как бы объединены в серии.

М.К.: По какому принципу ты объединила их?

К.С.: Я старалась сделать эту подборку приятной для просмотра, поэтому я показываю фильмы, которые я уже давно не показывала, и ироничную Video Art Manual. И, конечно, «Войну и мир» — это моя самая сильная связь с Россией.

М.К.: Расскажи про Толстого.

К.С.: Мне очень нравилась сцена, в которой один из протагонистов умирает в конце. Я написала нечто похожее, я не люблю копировать вещи, скорее, меня эта сцена вдохновила. Я была в арт-резиденции Де Ателье, и мой друг приехал меня навестить. Так вот, он был актером в этом фильме, который начинается с того, что парень поступает в школу искусств, встречает новых людей. Это попытка провести параллель в повседневной жизни к «Войне и миру». И затем, когда он ложится спать, он умирает также, как у Толстого: просто закрывает глаза и смотрит на небо после всех беспорядков. Да, это смешная часть.

М.К.: Керен, а почему кураторы выбрали тебя? Я смотрела сегодня твои фильмы, ты много рассуждаешь о человеческих отношениях, пусть это и пошло звучит. Но я ничего не нашла о границах, городе и границах города, миграции, соседстве, географии, как тут говорят, колониализме и постколониализме.

К.С.: Я не знаю, меня выбрал Николаус. Барта я только сегодня впервые встретила. Мне кажется, в моих работах нет никакой связи с заявленной темой биеннале. Миграция — ненавижу эту тему. Я не люблю напрямую говорить о политике. По сути, это то же самое, что и новости: нам говорят сфокусироваться на том или ином предмете, хотя на самом деле все гораздо интереснее и разнообразнее. Нас гораздо больше интересует наше здоровье и эмоции, которые вызывают окружающие нас люди. И только затем человека интересует внешний мир. Так что, я не считаю, что это такая уж важная тема, некоторые люди хотят власти, так что они продвигают подобные проблемы. Но это все не важно. Единственное, что наполняет это важностью, — это то, что люди так решили.

М.К.: Как нам жить вместе?

К.С.: Мы уже живем вместе. Разве мы все не живем на одной планете? Мы вместе, и всё тут. Иногда нам это не нравится, но что же ты, собираешься любить все 7 миллиардов людей, которых ты даже не знаешь? Если вопрос об образе «нас», то я не считаю, что есть какое-то «мы», вмещающие меня и людей, которых я не знаю. Но все же мы все живем на этой планете, в антропологическом плане, мы происходим от одного рода, мы и есть одно, так что мы уже вместе. Конфликты — часть совместного существования и это нормально. Зачем он делает это с той белой штукой?

М.К.: Это российский художник Андрей Кузькин. Он предлагает зрителям гвоздь и шарик и в большинстве своем, они лопают шарик. Днем он сидит перед входом в павильон, а вечером перфоманс продолжается внутри здания.

К.С.: Мне не нравится интерактив и лопающиеся шарики. Возможно, этот акт олицетворяет разрушение утопий, не знаю. Также я не люблю, когда люди разрушают какой-то материал, и этот звук сводит меня с ума.

М.К.: Да художник умышленно создает дискомфортную ситуацию, точнее, манипулирует зрителем, чтобы тот создавал этот дискомфорт.

К.С.: У меня такое ощущение, что ты берешь у меня интервью в Сирии: вокруг постоянные взрывы, разрушения, а мы разговариваем, пытаемся заниматься рутинной суетой.

Переходим к работам Люка Тюйманса, одна из немногих законченных работ, которая была представлена на биеннале.

К.С.: А это, кажется, Люк Тюйманс? Да, он мне нравится. Он это здесь нарисовал?

М.К.: Да.

К.С.: Здорово с его стороны, он же такой известный человек.