В течение 10 дней основного проекта Московской биеннале ансамбль «Студия новой музыки» работал над сочинениями трех молодых композиторов. Каждый перформанс отличался от предыдущего, и любой желающий мог проследить за этим развитием. Дмитрий Бавильский (The Art Newspaper) поговорил с руководителем проекта Владиславом Тарнопольским о том, как академическая музыка соотносится с современным искусством.

— Когда вас пригласили участвовать в биеннале, то как ставили задачу? Что от вас требовалось?

— Общий замысел десяти «событийных» дней нынешней биеннале — показать живой процесс, будь то перформансы или процесс создания произведения искусства. Мы решили совместить оба подхода — подать как своего рода перформанс процесс работы композитора с исполнителями. Композиторы экспериментируют в присутствии публики, но слушатели при этом вовсе не статисты — они находятся в диалоге с музыкантами на сцене.

— В чем для вас разница между участием в непрофильном культурном проекте и обычным концертом? Или все–таки выступление на биеннале для вас профильное?

— Музыка — один из важнейших видов современного искусства, поэтому ее присутствие в программе основного проекта биеннале, безусловно, профильное. Другое дело, что нет такой традиции: музыка находится в некоем «гетто» в сравнении с другими искусствами, притом что художники, архитекторы и режиссеры давно сотрудничают.

Мне кажется, потенциал взаимодействия искусств с музыкой очень велик, но для начала нам нужно друг друга узнать: представления художников о современной музыке зачастую наивны, равно как и наши представления о них. Поэтому я поставил перед собой кураторскую задачу на ближайшие несколько лет — попытаться хотя бы немного преодолеть этот разрыв как в акциях с профессионалами из «Студии новой музыки» (с которой я работаю на междисциплинарных проектах), так и в молодежных проектах со студентами консерватории, молодыми художниками, актерами из Школы-студии МХАТ (я имею в виду студентов мастерской Дмитрия Брусникина), режиссерами из ГИТИСа.

А различия между «профильными» и «непрофильными» выступлениями, конечно, существуют, и они в основном связаны с публикой. Традиционная публика знает, на что обращать внимание; для арт-публики важнее просто почувствовать свою причастность к «ивенту», связанному с музыкой, что естественно, поскольку им сложнее ориентироваться в деталях. В этом смысле форма репетиции-перформанса не только подходит к концепции биеннале, но и продуктивна в отношениях с заинтересованными, но непрофессиональными слушателями.

— Вам вообще привычно выступать в непрофильных пространствах? Насколько выступления на ВДНХ вписываются в обычные стратегии вашего ансамбля?

— «Студия» выступает на одном из ключевых театральных фестивалей «NET — Новый европейский театр», проводит ежегодный проект «ARTинки с выставки» совместно с Премией Кандинского, делает музыкально-мультимедийные проекты в Центре Мейерхольда. В начале 2016 года там же запланирован проект в жанре «инструментального театра».

В прошлом году ансамбль провел большой концерт-марафон совместно с фестивалем «ТERRИТОРИЯ», предварявшийся дискуссией о проблемах развития музыки и других искусств в России за последние 20 лет. В контексте «оторванности» музыки мне кажется особенно важным, что такая дискуссия прошла в стенах консерватории.

Наконец, через неделю «Студия» поедет с большой программой современной российской музыки на старейшую в мире биеннале — Венецианскую.

— Чем ваше «собирание» музыки на публике отличается от традиционной репетиции?

— Выступления на биеннале — это не репетиции концертной программы, а демонстрация возможных способов взаимодействия исполнителей и композитора. Так, Алексей Наджаров сосредоточится на работе с новыми способами звукоизвлечения, Николай Попов покажет процесс синхронизации живого звука и электроники, Александр Хубеев будет репетировать новую партитуру, но не всем ансамблем, а по группам инструментов (струнные, деревянные и так далее), и в последний день пьеса впервые будет исполнена целиком. Каждый день на сцене иной состав музыкантов, и идея вечера тоже другая.

— Насколько такие выступления зрелищны? Или так: на что во время таких представлений следует обратить внимание?

— Это вещи зрелищные в той степени, в какой зрелищен, например, любой мастер-класс или подготовка к перформансу. Но это и есть сам живой процесс. Он даже более зрелищен, чем некоторые давно признанные явления визуального искусства, как, например, текстовые работы Юрия Альберта, где и на картине текст, и в комментарии текст, его описывающий. Специально для того, чтобы публике было понятно и интересно происходящее, композиторы, а иногда и сами исполнители активно комментируют все, что происходит.

— Почему вы выбрали для творческого эксперимента именно этих композиторов, а не других?

— Это три молодых композитора, имеющих большой опыт как раз таки в междисциплинарных проектах — с мультимедиа и электроникой. Александр Хубеев будет разучивать с музыкантами пьесу, которую он написал для Венецианской биеннале; музыка Николая Попова не раз звучала в выставочных пространствах; Алексей Наджаров читает лекции, в частности, в Мультимедиа Арт Музее.

— Прошло уже несколько дней работы основного проекта. Каковы ваши первые впечатления? Комфортно ли музыкантам?

— В первые дни несколько больше времени, чем предполагали, уходило на предваряющий разговор с публикой. Но слушатели постепенно включаются в процесс и начинают задавать вопросы. Для исполнителей формат непривычный, но они этому открыты и, кажется, могут чувствовать себя более расслабленно, чем на концерте.

— Насколько современная поисковая музыка связана (или не связана) с актуальным искусством? Как актуальные процессы в музыке и в изо влияют друг на друга?

— Они развиваются в какой-то мере параллельно, но не очень влияют друг на друга непосредственно в силу разобщенности сообществ. Хотя могли бы. И исключения это подтверждают. Скажем, в рамках нашего первого проекта «ARTинки с выставки» познакомились художница Софья Гаврилова (Школа Родченко) и композитор Кирилл Широков (Московская консерватория) — в результате они продолжили сотрудничество, и их совместная работа недавно выставлялась в Манеже.

— Как со стороны актуальной музыки выглядит ситуация в современном искусстве? Какой из видов искусства кажется вам более прогрессивным и передовым?

— Сейчас продолжается процесс размывания и переструктурирования традиционной системы жанров. Поэтому проще говорить не о жанрах, а о конкретных авторах и их работах. Для меня на сегодня в числе наиболее значимых авторов — Хайнер Гёббельс, Кэти Митчелл, Тино Сегал. Все трое работают именно на стыке разных искусств: далеко не все постановки Митчелл напоминают спектакли, Сегал делает что-то совсем не типичное для художника, назвать Гёббельса просто композитором — ничего о нем не сказать. Кстати, его спектакль в октябре будет идти в «Электротеатре», а до того 30 сентября мы проведем с ним встречу в консерватории.

— Можно ли назвать ваши биеннальные выступления перформансами?

— Это понятие сейчас очень размыто, и почти любое событие называется перформансом. Так иногда обозначаются спектакли, где на сцене хотя бы раз включается телевизор, а однажды довелось видеть анонс — перформансом назвали концерт, где должны были исполнять симфонию Шостаковича. И уж точно так именуется все, что не ясно, как назвать.

Теоретик перформанса Роузли Голдберг предлагает емкое определение — «живое искусство в исполнении художника» — и при этом считает, что жанр не допускает удобных дефиниций, а более строгая формулировка сведет на нет саму суть перформанса. Но, возможно, мы трактуем его все–таки слишком расширительно. Хотя, кажется, я и сам этим согрешил в ответе на первый ваш вопрос.