Несколько последних десятилетий ознаменовались, в интеллектуальной и академической сферах, не только бурным ознакомлением и осмыслением трудов, написанных постмодернистскими (и другими пост) авторами, но и появлением определенных течений, которые осмысливают наследие этих авторов. Такие течения носят условные названия — делезиана, фукодиана, по всей видимости можно выделить и дерридиану, хотя возможно она еще и не успела сформироваться, ведь уважаемый мэтр был последним из постмыслителей, по крайней мере французских.

Резонанс, который произвели многие работы Фуко после его ухода, был достаточно широким. По признанию Дидье Эрибона, при жизни научное влияние Фуко было не столь широким, как это кажется сейчас. В течение последний 30 лет были написаны сотни работ самого разного ранга, посвященных французскому философу и пополняющим список фукодианы. Но существуют ли на сегодняший день фукодианцы, в чистом понимании этого слова, то есть наследники учения, последователи Фуко? Второй вопрос — что должен представлять из себя на сегодняшний день фукодианец?

Отвечая на первый вопрос, видимо, можно дать лишь отрицательный ответ. У самого Фуко учеников не было, несмотря на сильное влияние, которое он оказывал на студентов, наличие помошников на кафедре истории систем мысли и т. д. Соответственно никакой школы у него нет, что характерно, к слову, для всех постмыслителей. Посвящение в фукодианцы сегодня происходит не через чтение главных работ мыслителя в оригинале, а через различные введения, справочники и ридеры, сборники лекций, интервью и даже комиксы,транслирующие сакральное знание в регистре обыденного, общедоступного. Если же обращать внимания на тех, кто пишет его биографии или литературу как описательного так и аналитического характера, то это по большей части, его коллеги, друзья (Бланшо, Делез, Эрибон, Вейн, Адо, Рабиноу) или критики (Рорти, Хомский, Велер, Бодрийар). Сущестует лишь небольшое количество работ, в которых идеи Фуко действительно пытались продолжить, раскрыть в новом свете, переосмыслить, хотя большая часть исследователей или современных ученых из авангарда научной и интеллектуальной мысли чаще всего лишь «отрывают куски» от мысли Фуко и используют их par excellence (Агамбен, Негри, Холл).

Тем не менее, возможно эта оценка черезчур строга, ведь есть Джудит Батлер, Эдвард Саид, Даниэль Самора. В недавнем прошлом были созданы веб-сайт, посвященный Foucault Studies и одноименный научный журнал, в котором публикуются исследователи, концентрирующие свое внимание на «эффекте Фуко». Правда странным обстоятельством является то, что большая часть современных фукодианцев, если все–таки их так называть, являются представителями англоязычных стран, в основном это британцы и американцы.

В целом, именно сейчас можно зафиксировать подъем интереса к Фуко, а точнее, вторую ее волну. Молодые исследователи лишь в последние годы, во второй половине первой декады текущего века, начали акцентривать на нем свое внимание. Если первая волна интереса к Фуко строилась на произведениях, посвященных ему и написанных его ближайшим окружением и оставшимися представителями французской интеллектальной элиты, то вторая будет строиться на молодых ученых, которые, возможно с ноля, будут реконструировать мысль Фуко.

Так каким же должен или может быть фукодианец? Этот вопрос требует многостороннего ответа. Нас интересует и методологическая составляющая, и тематическая и стилистическая.

Во-первых методологическое измерение. Была ли методология у Фуко? И да, и нет. Если мы отвечаем да, то мы должны подчеркнуть, что он пользовался скорее методологическими правилами, предосторожностями или общими формулами. Если отвечаем да, то держим в голове то, что для каждого отдельного исследования (а это, скажем в Коллеж-де-Франс, каждый год новое) он избирал или, чаще всего, изобретал, новые методы или способы увидеть объект своего интереса.

Тем не менее, будучи его последователем, фукоцианцу необходимо за что-то «зацепиться», ухватить некое ядро фукодианских методов, которые бы позволили ему, словно по глубокому снегу, шаг в шаг идти за Фуко. Говорить о методологии Фуко более детально необходимо в отдельном разговоре, на более высоком уровне, который стоит вести вне этого обсуждения. Можно отметить лишь то, что фукодианцу, безусловно достанется арсенал понятий и терминов, который был присущ французскому мыслителю: дискурс (именно в фукодинском понимании, а не в современном профанно-дилетанском смысле), архив и археология, эпистема, генеалогия, субъективация и множество греческий терминов, связанных с ней (парресия, пайдейя и т. д.), гетеротопия, дисциплинарность, паноптизм, governmentality и другие. При этом, эти понятия можно брать как готовые, можно переосмысливать, можно раскрывать заново в различных междисциплинарных измерениях — работы у фукодианцев немало.

Тематическая составляющая не менее важна. Общеизвестно, что Фуко был, по своему духу, эмансипатором, защитником угнетенных и подавленных и его исследования пропитаны именно этой темой. Многие интеллектуальные течения XX века тематически и так совпадали с Фуко, главным образом это конечно же неомарксисты. Есть и те, кто поддержали стремления Фуко уже после его ухода, и на кого он непосредственно повлиял, к примеру постмарксисты (Лаклау и Муфф, Негри) или феминистки (Батлер,Кософски). Тема освобождения, вероятно, будет главной для фукодианцев и впредь, как и тема власти, поскольку они являются полярными по отношению друг к другу. Власть, правда должна исследоваться фукодианцем с широким диапозоном — стратегия и тактика власти, подрыв и сопротивление власти, гротескность власти, микрофизика власти и т.д. Наряду с этим тема субъективации, которая и интеллектуально и эмоционально подчеркивалась Фуко в последние годы его работы и выделяется ярче всего. Однако, можно обращаться и к его ранним темам, которые связаны с механизмами формирования эпистем, знания, истины, отношениями знания и власти. Тут можно вспомнить и то, что Фуко детально проработал лишь три эпистемы, которые берут свою начало в XVI-XVII веках, поэтому остается огромный фронт работ в предыдущие эпохи (при этом мы говорим здесь только об эпистемах в рамках западной цивилизации, необходимо рассмотреть его подходы и для изучения эпистем Востока или Африки, а это проекты могут занять многие годы). Таким образом, видно, что каждый фукодианец имеет большой спектр тем, которые можно переоткрывать, а можно углублять отдельные аспекты того, что начал Фуко в ходе своей работы. В целом, у Фуко все связано с мыслью, а главными для него, возможно даже сакральными, являются темы сознания и человека.

Если же говорить о стилистическом характере фукодианца, то тут необходимо обозначить, что мы понимаем под стилем. Есть стиль письма, а есть стиль рассуждения (мысли). Излагая свою мысль на бумаге, в отполированных до блеска книгах, Фуко предстает нам сложным писателем, с очень высоким стилем изложения своих мыслей, который, при этом, часто использует варваризмы (не так часто, как Делез, конечно же). Стиль устного изложения мыслей слегка облегченный и, в общем, понятен любой аудитории с небольшой подкованностью по предмету обсуждения.

Что же касается стиля рассуждений, здесь перед нами поистине предстает неоницшеанец (коим он себя обозначил в некоторых интервью), которому свойственна тотальная критика существующих тезисов, мнений, взглядов, доктрин, концепций, их ревизия и дальнешее разворачивание некой альтернативной идеи по обсуждаемой проблеме (собственно для этого он и изобрел археологию и генеалогию). При этом, он был настолько критичен, что в ходе собственных лекций постоянно ставил под сомнение свои собственные мысли, акцентировал внимание на том, что какая-то его конкретная мысль — всего лишь гипотеза, постоянно внимательно обращался к использованию различных понятий, то есть при применении какого-либо термина старался показать, как именно он его понимает и использует (прием, который до совершенства довел Деррида). Более того, несмотря на приверженность научному методу и мышлению, к которому его склонял его ранний учитель — Кангиллем — большая часть его работ пронизана метафорами, аллегориями, иногда даже поэтическими приемами для обозначения серьезных философских вопросов (вспомнить, хотя бы, «Слова и вещи»).

Следовательно, будучи фукодианцем, какими навыками мышления надо обладать? Во-первых, это научная (академическая, интеллектуальная) храбрость, смелость. Уметь отказаться от привычного виденья проблемы, уметь выстроить собственную линию горизонта и отстоят свою позицию перед критикой (что, кстати, Фуко умел делать виртуозно, вспомнить хотя бы как он отрегировал на книжонку Бодрийара с выразительным названием). Во-вторых, умение находить ориентиры в той области, в которой было решено проводить исследование или анализ. Фуко мог выстраивать целые генеологические линии и альтернативные цепочки исторических событий, на которых основывал новый теоретический пласт знаний и разворачивал собственную мысль. При этом сам себя он скромно называл «слепым эмпириком», который на ощупь шел сквозь уже выстроенные дискурсы и области знания, пытаясь найти искомый материал. В-третьих, иметь привычку подвергать критике не только уже имеющиеся мысли, но и свои собственные. Интересно то, что французский интеллектуал не часто прибегал к конструктивной и полномасштабной критике, чаще всего он просто устанавливал правило перед началом своего исследования, к примеру, отказаться от универсальных понятий — государство, суверенитет, война и т. д. После этого он просто выстраивал параллельную линию развития этих понятий, с присущей ему дотошностью и скурпулезным вычитыванием соответствующих тематике текстов. В-четвертых, фукодианец должен уметь сам отбирать тот корпус текстов, авторов, идей, которые ему интересны и понадобятся в работе. Фуко делал именно так. В своих исследованиях он анализировал и критиковал лишь тех, кого считал нужным, ссылался на тех, кого считал необходимым вписать в свой дискурс, и в целом, показывал нам, что в основе любого исследования должен лежать глубокий личный интерес, а не научный формализм. Тут надо правда сказать, что институциональные условия, в которых работал Фуко, позволяли ему это делать. Экспериментальный университет Винсент, Коллеж де Франс, где есть строгие требования, но свобода в методах их выполнения — все это создавало почву для свободомыслия и давало возможность заниматься тем, что интересно (не говоря уже о финансовой независимости Фуко). В этой связи остается большой вопрос, возможно ли в этом смысле быть фукодианцем в наше время, как в России, так и за рубежом. Несмотря на это, не стоит забывать, что свою свободу Фуко сам во-многом ограничивал своей усидчивость, детальным вычитыванием текстов, самостоятельным изучением языков (чтобы читать оригинальные тексты) и невероятной дотошностью к качеству публикуемого материала. В-пятых, конечно нельзя игнорировать и то, что Фуко связывал свою творческую деятельность с тем, что исследовал сам — с субъективацией. Построение самого себя, необходимость менять себя, самосовершенствование, парресия — все это являлось для него практикой и целью. Своеобразное слияние предмета исследования и субъекта исследования, их синергия — вот что являлось неотьемлимой частью его последних лет работы. Скорее всего, каждый фукодианец должен понимать, что именно такая включенность в любую проблему, максимальное, приближенное к тотальному, совмещение работы над собой и своим творчеством, может принести больше плодов, чем заучивание концептов самого Фуко.

Завершая этот небольшой очерк, скажу, что это была лишь попытка вывести возможные черты фукодианца, то есть последователя Фуко, из свойств самого этого автора. Возможно это довольно неуклюжая идея, трансформировать черты личности и особенности стиля одного человека в навыки отдельно взятой группы людей. Тем не менее, мне представляется важным отметить то, что неизменно произойдет в ближайшее время — подрастающие и молодые ученые и философы вновь обратятся и будут переоткрывать для себя таких интеллектуалов как Делез, Фуко, Бодрийар, Барт, Кристева, Деррида и других, и начнут появляться отдельные группы людей, которые будут всецело захвачены этими учениями и, возможно, институционально оформятся как их последователи. Описанное выше является не столько анализом или описанием, сколько желанием (или пожеланием) видеть людей, которые захотят продолжать идти по стопам французского философа, с качествами, которые бы соответствовали его духу, его намерениям и его способам достижения знаний и истины.

P. S. Остается и еще один немаловажный вопрос, называясь фукодианцем, должны ли мы вообще соответствовать каким-либо чертам? Возможно фукодианец, напротив, должен являться фигурой в максимальной степени свободной в своей транформации, совершенствовании, развитии? Быть может быть фукодианцем означает быть совсем не как он, а быть тем, кого мы способны сконструировать в рамках собственной субъективации?