Статья посвящена исследованию интуитивистских и мистических идей, интегрированных в теорию русского анархизма в нач. XX в. На примере жизни и творчества двух выпускников Московского университета анархистов А.А. Борового и А.А. Солоновича доказывается, что своеобразный идейный ревизионизм, который происходил в России после 1905 г., во многом определялся неприятием классического рационализма и сциентизма со стороны некоторых лево-радикальных теоретиков. В исследовании утверждается, что конфликт между философом А.А. Боровым и математиком А.А. Солоновичем объясняется, прежде всего, политическим причинами, несмотря на и так очевидные философские разногласия между мыслителями. Используя историко-философский анализ, автор статьи доказывает: несмотря на то что интуитивизм и мистицизм в контексте развития русского анархического сообщества развивался, преследуя схожие цели и задачи (преодолеть интеллектуальную гегемонию П.А. Кропоткина и переосмыслить творческое наследие М.А. Бакунина), две концепции сильнейшим образом противоречили друг другу в вопросах философской антропологии и социальной философии.

Автор: Николай Герасимов

Внеспокойную эпоху нач. XX в. диалог между философской культурой и общественно-политической мыслью был наиболее интенсивным — многие радикальные политические теории порождали различные формы ревизионизма. Анархизм не остался в стороне — после революции 1905 г. в попытке переосмыслить классическое наследие М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина некоторые русские либертарии помимо гегельянства и позитивизма стали интересоваться интуитивистскими и мистическими способами объяснения мира. В это время Московский университет воспитал двух интереснейших теоретиков анархизма — интуитивиста Алексея Алексеевича Борового (1875–1935) и мистика Алексея Александровича Солоновича (1887–1937).

Творческое наследие двух Алексеев интегрировано в историю философии в разной мере. О философских воззрениях А.А. Борового систематически выходят научные статьи, а 10 декабря 2021 г. в НИУ ВШЭ принята к предварительному рассмотрению кандидатская диссертация по его политико-правовым взглядам. Иная ситуация с А.А. Солоновичем. В академических исследованиях он представлен весьма слабо. Историки в большинстве случаев говорят о нём в контексте социально-политической жизни России XX в., не вдаваясь в подробности интеллектуальной биографии русского анархо-мистика. Во многом эта ситуация объясняется тем, что в РГАЛИ (Российский государственный архив литературы и искусства) есть личный фонд А.А. Борового [2], т.е. большая часть документов, связанных с деятельностью русского интуитивиста, сконцентрированa в одном месте. Архивные источники, благодаря которым можно было бы систематически исследовать интеллектуальное становление А.А. Солоновича, «разбросаны» по разным хранениям РГАЛИ и ЦА ФСБ [2], и порой исследователю весьма трудно работать в таких условиях. Кроме того, против А.А. Борового не шла такая информационная война со стороны большевиков, как против его тёзки. Большая часть работ русского интуитивиста благополучно сохранилась и доступна для историков философии, что совершенно нельзя сказать о трудах А.А. Солоновича. Например, анархо-мистический трактат «Бакунин и культ Иальдобаофа» в нескольких томах и вовсе был уничтожен ГПУ [3, 338].

К главным исследователям творчества идей А.А. Борового в России стоит отнести П.В. Рябова [4; 5] и А.С. Быстрова [6; 7]. О судьбе А.А. Солоновича мы знаем благодаря А.Н. Никитину, а впервые анализ его идей встречается в монографии С.Ф. Ударцева [8].

Несмотря на то что философия А.А. Борового изучается уже много лет, большинство философских сочинений мыслителя не опубликовано, а многие его прижизненные труды нуждаются в переиздании. Философские эссе А.А. Солоновича доступны лишь тем, кто хорошо знает русскую эмигрантскую периодику 1920–1930 гг. (журнал «Пробуждение», газета «Русский Вестник — Рассвет» и др.), поэтому говорить о каком-либо «рывке» в исследовании философских взглядов русского мистика пока нельзя — качественные публикации по этой теме скорее исключение, чем правило. Кроме того, исследователи как правило упускают из вида тот факт, что мыслители были не просто знакомы друг с другом, но они также вместе сотрудничали и вели полемику много лет. Впрочем, на фоне того, что диалог между интуитивизмом и мистицизмом в контексте теории русского анархизма XX в. в научных публикациях в принципе не изучен, данное обстоятельство кажется вполне понятным. В данной статье через анализ исходных философских установок А.А. Борового и А.А. Солоновича, через изучение их полемики, того, в чём она состояла и какие причины её побудили, мы реконструируем историю интуитивизма и мистицизма в контексте стремительного развития анархистской теории в России.

Интеллектуальные ориентиры мыслителей сильно разнились, и путь к анархизму у каждого был свой, но начался он именно в период приобщения к философскому знанию в годы учёбы/работы в alma mater. А.А. Боровой, подобно И.А. Ильину и Б.П. Вышеславцеву, сформировался как философ, обучаясь на юридическом факультете Московского университета. А.А. Солонович, подобно П.А. Флоренскому — на физико-математическом факультете. А.А. Боровой стал анархистом, во время своей европейской командировки (преподавал в Московском университете в звании приват-доцента) в 1904 г., А.А. Солонович (будущий преподаватель Московского технического училища) — в период своего студенчества к концу революционных событий 1905–1907 гг. В своём письме (8 февраля 1907 г.), ещё не окончивший своё обучение, но уже поставленный «на учёт за революционную агитацию» [9], юный анархо-мистик сообщает приват-доценту о своих впечатлениях после прочтения романа Дж. Маккея «Анархисты» (1893). Не соглашаясь с идеями американского анархо-индивидуалиста, он пишет: «Ваш собственный взгляд на индивидуализм более широк, как я мог понять из брошюры “Общественные идеалы современного человечества”» [10]. Затем, рассуждая о том, как возможен социум без государства, в чём не прав Дж. Маккей он добавляет: «И у Вас, и у него, да и вообще у всех занимающихся общественными вопросами, есть одно глубочайшее заблуждение, заключающееся в желании представить данное состояние общества как необходимое» [10]. Увлекаясь Ф. Ницше, М. Штирнером и А. Бергсоном, А.А. Боровой в этот период своего творчества (1907 г.) всё же полагал, что в области социальных проблем анархистам необходимо признать социалистическую стадию как промежуточный этап на пути к безгосударственному обществу [11, 56–60] — что означало для русского анархо-мистика выведение модели свободного социального устройства через категорию необходимости. А.А. Солонович, понимавший свободу как нечто абсолютное, как идею, к которой неприменимы никакие варианты «переходного периода», считал, что А.А. Боровой, находясь в поисках социально жизнеспособных сценариев борьбы за анархический социум, недостаточно радикален для постановки вопроса о том, какая новая свободная чувственность может появиться на свет в процессе работы личности над собой [10].

Интуитивизм, анархизм, личность и общество (А.А. Боровой)

К интуитивизму в нач. XX в. в анархическом сообществе относились по–разному. П.А. Кропоткин, чьё мнение было более чем авторитетным среди левых радикалов, полагал, что А. Бергсон пытается «метафизировать» научное знание [12], и призывал присоединиться к критике бергсонианства, инициированной Х.С.Р. Эллиотом (Elliot) [13, 241]. И. Гроссман-Рощин, как будто выступая в качестве апологета интуитивизма, утверждал, что разум убивает жизнь, что «есть ещё и инстинкт» [14, 7]. Главным же защитником А. Бергсона в сообществе анархистов в России всегда был А.А. Боровой.

Важнейшая специфика философских взглядов русского революционера заключается в обосновании интуитивизма в качестве анархистского миросозерцания. Согласно А.А. Боровому, «в основе всякого творческого процесса лежит индивидуальная энергия», личность «берёт из окружающей среды питающие её соки» и в своей деятельности превращает «безучастных свидетелей в активных борцов» против всех форм угнетения [15, 68]. Общественные массы для личности — предмет интуитивного познания. Подобному тому, как А. Бергсон полагает, что, находясь в границах рациональных спекуляций, мы упускаем движение жизни, А.А. Боровой считает, что, несмотря на все успехи в формализации социально-экономические законов развития социума (К. Маркс), мы слишком рационализируем поведение людей как народной массы (Ж. Сорель). Личность является «зодчим», художником, который посредством интуиции творит социальную реальность. Вместе с тем, А.А. Боровой не отрицает творчество народных масс, но полагает, что они в лучшем случае являются «каменщиками» [15, 69–70]. Свободу человека он определяет как «свободу творческих актов», которые «рассудочное знание» постичь не может [15, 54]. Так как личность существует для творчества, то ей противны все формы угнетения — от рационализма до этатизма. Анализируя идеи А. Бергсона о том, что «рассудочное знание расчленяет жизнь» [15, 53], А.А. Боровой замечает: «Вот мысли, отвечающие анархическому чувству, строящие свободу человека не на сомнительном фундаменте неизбежно односторонних и схоластических теорий, но пробуждении в нас присущего нам инстинкта свободы» [15, 54].

Другая специфическая черта воззрений А.А. Борового заключается в провозглашении антиномии личности и общества, в неразрешимом конфликте между индивидуальной и социальной жизнью. С опорой на идеи Вл. Соловьёва и С.Н. Трубецкого А.А. Боровой критикует механическое понимание государства и общества как «некую сумму отвлечённых единиц» [16, 65]. Выступая против либерального и социалистического понимания субъекта общественных отношений, он заявляет, что «анархизм строит свои утверждения на новом понимании личности» [16, 64–65] — человек интерпретируется как перманентное становление, процессуальность. Эта процессуальность никак не может быть вписана в рационалистические спекуляции либеральной и социалистической мысли. Означает ли это, согласно А.А. Боровому, что анархизм суть чистый индивидуализм, противный эгалитарности? Нет. Русский интуитивист полагает, что отдельная личность стремится к упразднению несвободы других людей, т.к. несвобода одного является угрозой для свободы другого — именно так возможна идея равенства. Однако путь к свободе и равенству пролегает через вечный конфликт между человеком и социумом — из этого А.А. Боровой делает вывод, что анархистам не стоит формулировать «никаких конечных программ» [15, 154].

М.А. Бакунин, в представлении А.А. Борового, не просто главная фигура анархического движения, но и философ, бросивший вызов рационализму и интеллектуализму ради спасения идеи свободной личности. Согласно русскому интуитивисту, «человек Бакунина — первичная неразложимая интуиция, выросшая из живого сочувствия сверходарённой натуры ко всему человечеству» [17, 132]. Присущие бакунинской философии рассуждения о животности, мысли и бунте А.А. Боровой прочитывает как оригинальный экзистенциальный сюжет, в котором бунт является обязательным атрибутом творческого самоутверждения личности в мире. Подобно А. Камю, русский интуитивист считает, что в бунте скрывается творческая энергия, которая не может быть объяснима никакой научной дисциплиной, что только в противопоставлении «Я» социуму происходит ежедневная борьба человека за свою индивидуальность. В последующем экзистенциальным прочтением философии М.А. Бакунина будут заниматься и другие русские мыслители. Например, В.В. Зеньковский даже полагал, что бакунизм в некоторой степени предвосхитил многие идеи Ж-П. Сартра [18, 159].

Мистицизм, анархизм, три типа личности и общество (А.А. Солонович)

К 1920–1930 гг. диалог между мистицизмом и анархизмом происходил уже много лет. Благодаря «первой волне» мистического анархизма 1905–1907 гг. (Г.И. Чулков, Вяч. Иванов) и в сообществе левых радикалов, и в сообществе философов привыкли к мысли, что не только христианское непротивление (толстовство), но и интеллектуальная рецепция мистической культуры может стать плодотворной почвой для появления новых этико-эстетических путей развития анархистской мысли. Увлечённый гностицизмом А.А. Солонович подарил нам одну из самых интересных рецепций анархизма и мистики.

Согласно его воззрениям, существует три типа личности: физики, психики и пневматики. Специфическая типология людей была изложена анархо-мистиком в серии публикаций для журнала «Пробуждение» (цикл эссе «Личность и общество») [19;20;21] как ответ на анализ проблемы конфликта между человеком и социумом А.А. Боровым. Физики, с точки зрения А.А. Солоновича, склонны объяснять мир через конкретные телесные ощущения, их сфера — повседневность. В социальной жизни они покорны толпе, а в области познания они доверяют опытным научным дисциплинам и не доверяют метафизике, математике и теоретическим областям естествознания. Психикам свойственна бесконечная рефлексия и обуздание хаоса через поиск закономерностей разного уровня сложности. В общественной сфере они стремятся создавать светские учреждения контроля (право, политические партии и т.д.), а в гносеологических вопросах идут дальше физиков — и поэтому открыты для фундаментальных областей науки. В отличие от физиков, психики сконцентрированы не на телесности, а на эмоциональных переживаниях, и в своей социальной жизни противополагают личные интересы общественным. Пневматики поднимаются выше конфликта между «Я» и социумом, более того — в конкретных эмоциональных переживаниях они видят лишь часть комплекса сложных душеных процессов, которые открываются лишь через мистические откровения. Христос и Будда, по А.А. Солоновичу, являлись безусловными пневматиками, которые рассматривали свою земную жизнь как нечто преходящее. В социальной жизни пневматики создают не политико-правовые институты, а общины и тайные альянсы.

В цикле лекций «Критика материализма» (лекции читались в рамках систематических собраний анархо-мистических кружков «Ордена света») содержится эклектичный, но интересный анализ различных подходов к пониманию гносеологических вопросов в изучении материи. Классический материализм Нового времени, согласно А.А. Солоновичу, предполагает, что «существует только материя», а значит, «действительность едина, нет перехода от одной действительности в другую», что приводит к отрицанию идеи эволюции [22, 449]. Идеализм же «считает реально существующим только то, что существует вечно», что тоже приводит к отрицанию идеи мира как становления [22, 449–450]. По мнению мыслителя, последние достижения в области психологии никак не решают фундаментальных проблем наук о природе, т.к. «мысль ложная и мысль истинная одинаково “естественны” и с психологической точки зрения неразличимы» [22, 458]. Логика же является единственной опорой в познании материи, однако она представляет жизнь исключительно в статике. Почему? Потому что разум склонен адаптировать реальность под свои собственные нужды. С точки зрения мыслителя, философия и наука занимается не пониманием, а приспособлением и «овладеванием» мира по той причине, что «мысли человеческой, как таковой, присуще имманентное стремление к власти» [23, 27–28]. Какой подход А.А. Солоновичу кажется релевантным? В разработке такой мистической чувственности человека, которая преодолевала бы границы «мысли», т.е. границы разума как репрессивного аппарат по отношению к миру.

В отличие от А.А. Борового, А.А. Солонович не считает, что К. Маркс сделал важный вклад в социальную философию. С его точки зрения, марксизм «спутывает любой вопрос» и создаёт «иллюзию ответа» [22, 258], а сам человек и вовсе в марксистской философии «теряется» [22, 451]. Гуманистические идеалы, согласно анархо-мистику, всегда сохранялись и сохраняются в религии (процесс секуляризации в рамках анархистской мысли никак не связан с освобождением гуманизма от власти клерикалов). Начиная с гностика Карпократа, идея анархии была частью религиозной антиклерикальной мысли, провозглашающей не только духовную, но и социальную свободу личности [24]. Подобно В.В. Зеньковскому, Д.С. Мережковскому и Д.И. Чижевскому, А.А. Солонович видит в «антитеологизме» М.А. Бакунина не примитивный атеизм, а способ поиска истинного Бога, образ которого не затемнён церковными догматическими интерпретациями. В отличие от многих русских философов анархо-мистик обращает внимание на то, что М.А. Бакунин «постоянно подчёркивает свои симпатии к образу библейского Сатаны [25]. С точки зрения А.А. Солоновича, это обусловлено недоверием русского анархиста к библейскому тексту. Такое недоверие, полагает он, более, чем понятно, т.к. «Ягва Библии и есть на самом деле подлинный Сатана» [25]. Вместе с тем связывать себя и М.А. Бакунина с любой формой сатанизма А.А. Солонович явно не собирается, но подчёркивает, что библейские тексты нуждаются в тщательном критическом анализе, который можно позаимствовать из гностической духовной традиции.

А.А. Боровой и А.А. Солонович. Конфликт

Несмотря на то что философские ориентиры мыслителей сильно отличались, в их убеждениях можно обнаружить множество схожих черт. А.А. Боровой и А.А. Солонович разделяли мнение, что рационализм не способен описать реальность в движении. Движение можно «схватить» лишь посредством особой чувственности человека (интуиция/мистическое познание). Такая чувственность, безусловно, связана с эмансипацией познающего субъекта. Для А.А. Борового это означает «бунт» против интеллектуализма, для А.А. Солоновича — конституирование мистического познания в противовес гносеологии материализма и идеализма одновременно. Проблема личности также занимает важное место в философских взглядах мыслителей. Однако если А.А. Солонович считает, что людей можно разделить на три категории в зависимости от того, как они воспринимают реальность, то для А.А. Борового личность в принципе не поддаётся никакой типологии. Для А.А. Борового конфликт личности и социума — едва ли не главный вопрос для всей философской мысли. Для А.А. Солоновича антагонизм личности и общества суть проблема, которой соответствует рефлексия психика (к психикам он в том числе относит и А.А. Борового) и которая преодолевается в миросозерцании пневматика. Мыслители сходились в том, что М.А. Бакунин является ключевой фигурой в развитии теории анархизма. Более того, оба выступали против понимание бакунинской философии как локальной рецепции гегельянства и позитивизма. И А.А. Боровой и А.А. Солонович хотели видеть в М.А. Бакунине философа мирового значения. Однако если русский интуитивист считал, что путь к истинному бакунизму должен пролегать через демифологизацию биографии великого революционера, анархо-мистик перед собой такой задачи не ставил и стремился интегрировать хронологию жизни М.А. Бакунина в историю тайных духовных общин. По-разному мыслители оценивали и роль масонских организаций. А.А. Боровой полагал, что масонство как социально-политическое движение неотделимо от буржуазной демократии (поэтому места для тайных духовных обществ в революционном движении нет), А.А. Солонович же считал, что масонство есть не что иное, как социокультурный фундамент для всех форм освободительного движения (в том числе и для анархизма). Источником вдохновения для А.А. Борового была современная ему философская мысль (от интуитивизма до неокантианства), в своих философских воззрениях А.А. Солонович эклектично сочетал религиозные идеи прошлого (гностицизм и неоплатонизм), современные математические концепции (Г. Минковский) и духовную традиции масонства. Анархо-мистик откровенно признавался А.А. Боровому: «Я совершенно не знаком с философией последнего столетия» [10].

В пореволюционной России мыслители принимают активное участие в развитии анархического движения. С 1918 г. А.А. Боровой возглавляет Московский Союз идейной пропаганды анархизма, а А.А. Солонович входит в число соучредителей Всероссийского союза анархистов-коммунистов. В 1920-х гг. становится очевидно, что стратегии интеграции философских концепций в корпус актуальных политический идей анархистов у мыслителей были абсолютно разными. А.А. Боровой позиционировал свою философию как «анархо-гуманизм». Под этим он подразумевал, что анархизм суть бесконечное освобождение человека, что концепция личности и свободы понимается им в согласии с интуитивизмом А. Бергсона. «Анархо-гуманизм» А.А. Борового никак не был связан с созданием какого-то нового «анархо-гуманистического» движения. Это не более, чем философская позиция, которая вполне может сочетаться с существующими тактиками анархистский групп. Этим объясняется, почему А.А. Боровой в социально-политической жизни ориентировался на анархо-синдикализм. Во-первых, анархо-синдикализм представлялся мыслителю освободительным движением, которое сконцентрировано на идеи свободной личности и не расположено к тому, чтобы чрезмерно рационализировать народные массы (что хорошо сочетается с философией интуитивизма), а к попыткам анализа общественных отношений в категориях отвлечённых социально-экономических абстракций (марксизм) относится весьма скептически. Во-вторых, анархо-синдикализм вполне можно рассматривать как эффективный инструмент для реализации идеалов, которые уже были зафиксированы А.А. Боровым в его «Анархистском манифесте» [15, 168–169], поэтому «изобретать» какой-то новый вид революционного анархизма просто нет смысла. С А.А. Солоновичем ситуация совершенно иная. Его собственная философская концепция являлась органической частью культуры мистического анархизма 1920–1930 гг. Анархо-мистики представляли собой самостоятельную политическую силу, культурному развитию которой способствовали статьи и лекции мыслителя.

После смерти П.А. Кропоткина в 1921 г. А.А. Боровой и А.А. Солонович продолжали решать общие организационные дела. Политический вес А.А. Борового был заметно больше его оппонента-мистика. Об этом свидетельствует в том числе и письмо А.А. Солоновича за 21 сентября 1922 г., в котором математик-анархист обращается к А.А. Боровому за помощью, считая что только он может помочь с трудоустройством его друзей в Москве [26]. В 1925 г. в московском Музее им. П.А. Кропоткина, где проходили регулярные встречи столичных анархистов, произошёл конфликт. Мистические анархисты, получив поддержку С.Г. Кропоткиной, которая считала, что наиболее радикальным антисоветским активистам места на собраниях в стенах музея нет, стали «теснить» анархистов-немистиков. К чему это привело? К появлению двух «фракций»: анархо-мистиков и анархо-синдикалистов/анархо-коммунистов. К первой фракции примыкал А.А. Солонович, ко второй — А.А. Боровой. Мыслители оказались по разные стороны баррикад. В 1927 г. между ними состоялся диспут, на котором присутствовали члены Комитета по увековечиванию памяти П.А. Кропоткина. О нём А.А. Боровой пишет: «Диспут, происходивший в 1927 г. между мной и А.А. Солоновичем, дал нам возможность высказаться обоим до конца и слушатели Комитета имели возможность убедиться, какая философско-теоретическая пропасть разделяет нас» [27, 28]. В 1928 г. А.А. Солонович в одной из своих статей заметил, что философию А. Бергсона можно определить как «своеобразное возрождение сентиментализма», что его концепция интуиции суть не более, чем «соотношение эмоций, составляющих ореол ещё не вполне откристаллизовавшихся понятий» [21, 44]. В 1929 г. А.А. Боровой публично заметил, что, не разделяет позитивистские интенции П.А. Кропоткина, но он безусловно с ним солидарен в неприятии всякого рода мистики, а кроме того, слова А.А. Солоновича, посвящённые М.А. Бакунину, «оставляют впечатление невыносимой фальши» [27, 29]. Последующей полемики не произошло. В скором времени уровень большевистских репрессий уже не позволял анархистам вести какие-либо масштабные дискуссии, а против А.А. Солоновича и вовсе началась информационная война со стороны работавших на ГПУ «анархистов» П.А. Аршинова и Ю. Аникиста [28]. В 1929 г. А.А. Боровой был арестован и сослан в Вятку, а потом во Владимир. Умер русский анархист-интуитивист в 1935 г., успев завершить масштабный автобиографический очерк (который, к сожалению, пока ещё не опубликован). В 1930 г. А.А. Солонович был арестован и сослан в Нарымский край (п. Каргасок), в 1933 г. освобождён, однако в 1937 произошёл новый арест. Анархо-мистик в знак протеста объявил голодовку, которая, к сожалению, оказалась несовместима с болезнью сердца.

Заключение

Интерес к интуитивизму и мистицизму со стороны российского анархистского сообщества объясняется несколькими причинами. Во-первых, свойственная анархизму XIX в. философская рецепция гегельянства (М. Штирнер, М.А. Бакунин) и позитивизма (П.А. Кропоткин) к нач. XX в. удовлетворяла духовные потребности лишь части русских либертариев. На фоне появления разного рода ревизионистских направлений в анархистской теории (пананархизм, анархизм-биокосмизм и т.д.) повышенное внимание к различным интеллектуальным концепциям представляется вполне целесообразным. Интуитивизм и мистицизм в этом смысле — лишь часть культурных инструментов, благодаря которым в XX в. происходило обновление (пускай и частичное) философской составляющей анархистской теории. Во-вторых, влиятельный кропоткианский дискурс с его апологией классической рациональности и идеей прогресса не всегда «вписывался» в эпоху. С нач. 1900-х гг. многие русские анархисты (Э. Гольдман, А. Андреев и др.) были увлечены философами, чьи воззрения не находили какого-либо внятного отражения в трудах П.А. Кропоткина (Ф. Ницше, А. Бергсон, Э. Мах и др.). Потребность в том, чтобы «обойти» или преодолеть кропоткианство, найти иные философские источники, которые могли бы показать альтернативный путь синтезирования либертарных идеалов с многообразием интеллектуальных концепций — всё это можно определить как атрибут ревизионизма в рамках анархистской теории эпохи масштабных революционных волнений в России. Интуитивизм и мистицизм (свойственные им антисциентизм, критика классической рациональности и механицизма) нередко выполняли функцию такого рода интеллектуального преодоления кропоткианства как своеобразной философской доминирующей силы. В-третьих, русская философия нач. XX в. находилась под сильным влиянием интуитивистских (Н.О. Лосский) и мистических (Н.А. Бердяев, Д.С. Мережковский и др.) концепций. Анархисты, чьё философское становление совпало с этим процессом, «впитали» в себя многие установки духовной культуры своего времени. Они стремились соотнести эти установки с уже исторически сложившейся ценностной системой анархизма.

А.А. Боровой и А.А. Солонович как выразители отечественного интуитивизма и мистицизма и как анархисты-теоретики в одинаковой мере стремились побороть кропоткианский дискурс как специфическую гносеологическую доминанту, а философскую составляющую анархистской теории переориентировать, «развернуть» её в сторону иных концептуальных ориентиров. Если внутри сообщества русских религиозных философов диалог между интуитивизмом и мистицизмом оказался весьма плодотворным (Н.О. Лосский, Н.А. Бердяев), то в рамках российского анархистского движения он изначально базировался на взаимном непонимании интеллектуальных интуиций оппонентов. На наш взгляд, главным образом это объясняется максимальной включённостью двух мыслителей в интенсивно развивающуюся политическую жизнь революционной России — умосозерцание А.А. Борового и А.А. Солоновича не было исключительно теоретическим (как у некоторых религиозных философов), оно основывалось на ежедневной борьбе за «правильный» анархизм, за утверждение конкретной интерпретации антиэтатизма. В такой ситуации любая полемика с большой долей вероятности может быть поляризована, а соседство двух разных мнений рано или поздно может привести к конфликту. Катастрофическая эпоха, когда интеллектуальная культура ищет новые способы миропонимания, когда абстрактное философствование обретает социальное измерение, стремление к максимальной свободе, под которой понимается, прежде всего, свобода от культурных догм, лучше всего выражается в том, как люди эклектично соединяют различные философские и политические концепции. Все эти попытки синтеза в ситуации политической неустойчивости уже с самого начала ведут к конфликтным способам взаимодействия между теми, кто этот синтез осуществляет.

Оформление: кадры из сериала «Чёрная весна». 2022. Россия. Реж. Сергей Тарамаев, Любовь Львова.

Список источников

1. Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ // Вестник культурологии. 2009. № 1 (48). С. 112–126.

2. Никитин А.Н. А.А. Солонович. Критика материализма (2-й цикл лекций по философии) // Орден российских тамплиеров. Т.3: Документы 1922–1930 гг. Легенды тамплиеров. Литература Ордена. Ред. А.Л. Никитин. М.: Минувшее.2003. C. 443–444.

3. Савченко В. 100 знаменитых анархистов и революционеров. М. Фолио, 2008. 510 с. С. 338.

4. Рябов П.В. Алексей Боровой и фрейдизм (по архивным источникам) // Развитие личности. 2015. № 4. С. 211–224.

5. Рябов П.В. Российское кантианство и неокантианство начала XX века в неопубликованных мемуарах А.А. Борового // Кантовский сборник. 2010. № 4 (34). С. 97–103.

6. Быстров А.С. Актуальность теории анархизма Алексея Алексеевича Борового: политико-правовые аспекты // Право и политика. 2017. № 3. С. 37-45.

7. Быстров А.С. Право и государство в учении анархо-гуманизма Алексея Алексеевича Борового // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 1 (86). С. 17-25.

8. Ударцев С.Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России: история и современность. М.: Форум. 1994. 382 с.

9. Никитин А.Л. К событиям 20-х гг. вокруг Кропоткинского музея // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. Ред. А.В. Гордон, Н.М. Пирумова, Н.К. Фигуровская, А.В. Бирюков. М., 1992. Вып. 2. 196 с. С. 82–123.

10. Солонович А.А. Письмо к А.А. Боровому. 8 февраля 1907 г. РГАЛИ.Ф.1023.Оп.1.д. 675. Л.1.

11. Боровой А.А. Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм. 2-е изд. М.: Н.В. Петров, 1917. 64 с.

12. Кропоткин П.А. Бергсон. ГАРФ, Ф.1129, Оп.1, Eд.хр.536.

13. Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М.: Правда, 1990. 642 c.

14. Гроссман-Рощин И. Характеристика творчества П.А. Кропоткина. Спб., М.: Голос труда.1921. 31 c.

15. Боровой А.А. Анархизм. 3-е изд. М.: Либроком. 2009. 168 с.

16. Боровой А.А. Личность и общество в анархистском мировозррении. М., Пг.: Голос труда. 1920. 99 с.

17. Боровой А.А. Бакунин // Михаилу Бакунину. 1876–1926. Очерки истории анархического движения в России. Под ред. А.А. Борового. М.: Голос труда. 1926. 340 с.

18. Зеньковский В.В. Апологетика. Париж: YMCA-Press. 1957. 260 с. С. 159.

19. Солонович А.А. Личность и общество // Пробуждение. 1927. №4. С. 62–66.

20. Солонович А.А. Личность и общество // Пробуждение. 1927.№3. С. 36–39.

21. Солонович А.А. Личность и общество // Пробуждение. 1928. №6. С. 33–48.

22. Солонович А.А. Критика материализма (2-й цикл лекций по философии) // Орден российских тамплиеров. Т.3: Документы 1922–1930 гг. Легенды тамплиеров. Литература Ордена. Ред. А.Л. Никитин. М.: Минувшее.2003. C. 443–514.

23. Солонович А.А. Философия культуры // Пробуждение. 1927. №2. С. 26–37

24. Солонович А.А. Волхвы и предтечи (продолжение) // Русский Вестник — Рассвет. 1926. №157. С. 2.

25. Солонович А.А. Волхвы и предтечи // Русский Вестник — Рассвет. 1926. №156. С. 2.

26. Солонович А.А. Письмо к А.А. Боровому. 21 сентября 1922 г. РГАЛИ. Ф.1023. Оп.1.д. 675. Л. 1.

27. Боровой А.А. Заявление Члена Комитета А.А. Борового в Исполнительное бюро Комитета по увековечиванию памяти П.А. Кропоткина // Дело труда. 1929. №44–45. С. 28–29.

28. Аникист Ю. Трубадур мистического анархизма (А.А. Солонович) // Дело труда. 1929. № 50–51. С. 15–17.