И море, и Гомер — всё движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море чёрное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
(О. Мандельштам)

Последнее четверостишие известного стихотворения Осипа Мандельштама является завершением одного из самых прекрасных стихотворений серебряного века русской поэзии о любви.

Согласно этому стихотворению, эпический мир периода Троянской войны (И море и Гомер) жив любовью и ею осуществим. Контекст стихотворения нам говорит, что мир жив не любовью вообще, а любовью человеческой, любовью к женщине, прекрасной принцессе.

Тайной, содержащейся в свободе поэтического вдохновения и поэтического творчества, остаётся молчание. Поэту Мандельштаму, который нам сам об этом говорит, словно сетуя, будто бы сожалея, его состоянию поэта в этом стихотворении, не слышно ни Гомера, ни звуков шума, внушаемого морем или эпическим полотном картины Гомера. Мандельштам не знает и поэтому вопрошает о том, кому же ему внимать? Это вопрошание может быть понято или комментировано как риторическое. И тогда, этот троп на пути высказывания нам о том, что поэту вообще слушать никого невозможно, как невозможно представить себе то, чтобы только Гомер или только море были бы единственными, кого он мог бы слушать или слушаться. Или, может быть в этом стихотворении Мандельштам говорит нам и себе о том, что он думает, что, может быть, услышав, вняв Гомеру или морю, он наполнится любовью. Той любовью, которой движимо всё.

«И вот Гомер молчит».

Что может означать молчание Гомера?

Мы понимаем, что Гомер и море ничего ему, слушающему Мандельштаму, не говорят не потому что у них нет содержания, или, скажем, они замолчали в ответ на вопрошание, а возможно потому что вдохновлённый поэт не может их услышать, словно оглушённый своим назначением, своей музой, своей поэтической предназначенностью, и они для него оказываются молчаливыми, либо шум волн не даёт услышать, заглушает сказ Гомера и язык витийствующего моря. Его неповторимый тяжкий грохот, таков, что поэт оказывается глухим к любви, которая движет и Гомером и морем, движет всем, и он не может её слышать. Либо, у Гомера есть какой-то повод умалчивать то, что хотел бы услышать поэт. В таком случае, нам необходимо вглядеться нашим умом в то, что мог бы умолчать Гомер и почему он стал бы это умалчивать. Либо они замолчали только лишь на миг, чтобы дать слово поэту.