Молоток

Удар и вы провалились, не понимая, кто это сделал. Попытка посмотреть, кто это превращается в ад. Вы и так понимаете что там никого. Но что это было? Повториться? Удар! Еще. И вот он завис, зафиксировался. Эта боль она висит. Только наш бляцкий мозг сделали таким образом что после удара он может болеть целую вечность. Ударь по наковальне и все термические процессы пролетят за несколько секунд и все, для нее все закончилось. Но мы нет, мы живые и для нас не все так просто.

Я проснулся именно от такого удара однажды ночью, какое-то время я не понимал, что это и даже близко не стоял к осознанию того, что это значит, потом я надеялся, что до утра осталось чуть-чуть, но, как я уже говорил не все так просто. Все мысли вытеснил удар, остальное заполнила боль, всепоглощающая и уничтожающая боль. Она прожила во мне целых три часа. Мое тело наивно считало, что перемена положения все исправит, но от понимания, что все это напрасно, следующие 2.55 минут превратились сущим адом. Кофе и сигареты, конечно, обеспечили мне небольшую передышку, но усталость не давала забыть о себе. Я допивал кофе, докуривал сигарету и вроде бы не чувствовал боли, я хотел спать. А по возвращению в кровать просыпалась она, боль.

Тогда в первый раз я задумался из чего сделано мое одеяло и подушка. Нет, я знал, что там перья и ткань, но из чего все это, почему оно такое вкусное? За последующие месяцы я пережевал дюжину подушек и наволочек, они были необыкновенно вкусные.

На что ты готов ради сна? Убить кого-то? Украсть? Сесть в тюрьму? Если бы это помогало…

Ответ, конечно, есть, он необыкновенно прост, лекарства или алкоголь, в крайнем случае, наркотики.

Врач.

Отстояв очередь я танцевал джигу, надеясь, что когда попаду в кабинет боль исчезнет. Но она только надавила. Я явно раздражал человека в белом халате, который, наверное, никогда не болеет. Он пытал меня, и, похоже, прекрасно понимал, что он делает.

-Вредные привычки есть?

-курение, — говорить, громко не получалось.

-что?

-Я курю.

-ага, сигареты?

-Только сигареты.

-как вы думаете от чего ваша мигрень?

-не знаю,- я нарочно выбирал самые короткие ответы. Говорить было очень трудно, я пришел к нему за таблеткой.

Этот кретин меня слушал ну очень долго, мне уже блядь казалось, что у меня в груди Моцарт со всей компанией сидит. Потом он долго что-то писал, а потом дал мне направление сдать анализы.

Теперь этот болван начал говорить тихо.

-Это кровь, завтра до десяти, моча, кабинет ()

-какой?

Он опять промурчал что-то не внятное.

-Какой?

И тут этот пидор как заорет.

-35!

Он смотрел на меня, так как будто я изнасиловал его дочь.- Выпишете мне обезболивающего.

-Я не могу сейчас ничего выписать.

-сука,- я еле шепнул, надеясь, что он все–таки услышит.

Выйдя из больницы в полдень, я увидел что, на улице стояла весна, она была мне так ненавистна, ненавистны были люди, потому что они попадались мне на глаза, и каждое лицо прохожего меня раздражало, оно поигрывало где-то там, где болело. Щипало, давило, я готов был впиться ногтями в каждую улыбку, в каждый подбородок, в каждый взгляд. От этих мыслей как-то становилось легче. Я шел по улице, даже не знаю, как я выглядел, но мне так хотелось найти хоть какой-то весомый повод вцепиться в кого-нибудь, но ничего не происходило. Я пришел домой и попытался посмотреть телевизор, но чуть не разбил его.

Алкоголь.

Что в нем? Я смотрел в наполненный стакан, боль моя казалась мне смешной, она танцевала в стакане, и теперь я держал ее в левой руке и позволял себе улыбаться. Теперь в голове стали появляться мысли, некоторые стали меня даже интересовать. Я уплывал в них и просыпался где-то далеко. Это был океан, а я сидел на скудном острове и умирал от жары, но боялся искупаться в бездне, боялся утонуть или наоборот плыть и не останавливаться. Мне казалось, что если я не утону, то поплыву и не смогу остановиться, и тогда участь моя предрешена. Я довольствовался умыванием и обтиранием океанской водой, которая потом больше сушила мою кожу, стягивала, и просыпался молоток. Но стоило мне пробовать алкоголь, как он отступал, но я всегда знал, что он ждет, он со мной на этом острове и что мне ничего не остается кроме как жить с ним или прыгнуть в воду. Целых полгода я мучился мыслью, что мне делать, алкоголь стал мои другом, он дарил мне сон, дарил хорошее настроение. Я покупал его в бутылках. Чудесная смесь сна, настроения, силы и радости.

Все–таки, что в нем такого? Я стал замечать, что сначала в одной бутылке было более двух суток жизни, по истечению полгода бутылки едва хватало на день. Солнце на острове стало заходить раньше, молоток просыпался чаще и иногда алкоголь действовал как снотворные только и всего.

Последний вечер.

Я сидел на своем острове, завален бутылками и окурками, меня качало, качало так что, закрыв глаза, на острове начинался шторм. Я стоял и смотрел на него, а он на меня.

-Что? Ты бог? Отвечай!- я не переставал заливать все больше и больше. Ты бог? Ты!!!

Я кинул в молоток бутылкой, она разбилась, а эта сволочь двигалась на меня. Я не нашел ничего лучшего чем двинуться навстречу. Идти было тяжело, шторм уже гулял вовсю.

-Ты! Т ы!- я больше ничего не мог сказать, я перебирал немыслимые ругательства, но они никак не вылазили из моего рта, я только мямлил и орал со всей глотки.

-ТЫ! НЕНАВИЖУ!- наконец получилось выдавить.

Мы встретились недалеко от края. Удар. Я упал на колени и из меня полился алкоголь, молоток проник в меня полностью, он вытеснял алкоголь все с большей силой, я стал терять остров, на коленях я полз к краю и уже ближе к обрыву плюхнулся как мешок с дерьмом в океанскую воду.