Это небольшая заметка была написана в ноябре 2021 года и посвящена памяти актёра В. Гаркалина, однако речь пойдёт не о его творчестве, а о метафоре социального возраста на примере фильма Ширли-Мырли, в котором актёр сыграл главную роль.

Мир театра и кино для меня не очень интересен. Но несомненно важным для понимания современной российской духовности оказался фильм «Ширли-Мырли», в котором В. Гаркалин сыграл главную роль. Я долго не мог посмотреть эту ленту. Когда видел кусочками, сцены вызывали отторжение и даже отвращение: образы ужасные, вычурные, диалоги наигранные, шутки пошлые и грубые. Короче, с эстетикой в этом фильме всё очень плохо. Но однажды я посмотрел это кино от начала и до конца… и всё понял.

Нам часто говорят, что наш народ — это будто бы неразумный ребенок, который постепенно становится нерадивым хулиганистым подростком. Мол, нам нужны мудрые вожди, которые нас научат порядку, обеспечат устойчивость развития и бла-бла-бла. Мол, мы как дети не способны полагаться на свой рассудок. К слову, эта риторика в общем виде является единой как для консерваторов, так и для либералов. Одни фундируют свои взгляды историософией в духе Шпенглера или Гумилёва, иные — учениями о модернизации и развитии рыночной экономики. Но идея, в общем-то, одна: к народу нужно относиться снисходительно, как к незрелому неразумцу. Все споры начинаются дальше, когда встаёт вопрос, чем это всё можно «лечить». Тут условные либералы говорят, что лечить нужно «свободным рынком», условные консерваторы — «сильной рукой» государя, а интеллектуалы напоминают, что И. Кант предлагал это лечить «просвещением». Я и сам был поборником лечения. И только фильм «Ширли-Мырли» меня ошарашил откровением — это не лечится.

Фильм «Ширли-Мырли» мастерски переворачивает метафору возраста. Он показывает нам не неразумие молодости, а деменцию старости, сопровождающуюся нездоровым возбуждением, спонтанными деятельными порывами, навязчивыми идеями. Неуёмная суетность мизансцен, авантюрная сюжетная канва, калейдоскоп абсурдных, нарочито ярких образов — всё это поддерживает распад (умножение) личности главного героя. При этом, сам он лишен глубоких рефлексий, всё что с ним происходит имеет предельно сжатый горизонт осмысливания. Однако, фильм последовательно расширяет картину мира: её жизненное пространство наполняется схематичными событиями и плоскими стереотипными персонажами. Эти персонажи будто бы не живые люди, а отрывочные воспоминания: реплики их типичные и повторяющиеся, действия непоследовательные, они чаще статисты, а не субъекты. Этот рой актантов, вместе с распадающимся персонажем Гаркалина к концу фильма становится коллективным субъектом, главным героем фильма, что подкрепляет догадку о том, что это всё множественные фантомы одного единого увядающего сознания. В конце зрителей ждёт хэппи энд, в котором артикулировано главное высказывание кинопроизведения — ответ авторов фильма на вопрос о национальной идее России. Этот ответ поражает своей проницательностью и глубоким пониманием наиболее общей фундаментальной потребности нашего общества. Этот ответ — все жители России летят в отпуск. О, это идея очень усталых людей!

После этого фильма становится всё сразу понятно и про Крым, и про нерабочие дни, и про майские и новогодние всероссийские каникулы, про засилье чиновников и служивых, и даже про день народного единства, в целом, становится понятно про реализуемую экономическую и политическую стратегию. Всё это отчетливо отражается не в оптимистической программе детского неразумия молодой России, а в пессимистичном взгляде на народ, как на пожилой, депрессивный и очень усталый. Фильм «Ширли-Мырли» — это парадоксальная комедия. Великая и низкая одновременно, со счастливым концом, но опустошающим послевкусием, с яркими образами, но абсолютно пессимистичной эстетикой, которая стала ключом к пониманию многих противоречивых аспектов современного российского общества. Лицом же этой эстетики навсегда остался В. Гаркалин.

11.2021