Сколько страниц текста в день нужно родить, чтобы из талантливого любителя стать мастером? Как не пропустить момент, когда перестаешь расти? Кто оценит? Двадцать или двадцать тысяч подписчиков твоего личного блога? Что они понимают… Десяток знакомых профессионалов или не знакомых? Слишком добрых или злобных. Вас начнут по-настоящему критиковать, когда напечатают. А если никогда… Страшно остаться один на один с задачей: ответ неизвестен. Художники, не признанные при жизни и Ван Гог, и Гоген, и Пиросмани. У Микеланджело c Рембрандтом отказывались покупать последние лучшие их работы. А писателей, априори, не изданных не существует.

Значит постарайтесь издаться. Вашим языком любовный роман пройдет на ура. Пишите более «убого». Ура, любовь, воспетая в эпоху неопримитивизма — словарный запас 400, максимум 800 слов, а то массы вас не поймут. Высокий рейтинг, лайки, большие тиражи, за ними миллионы. Никаких сомнений и творческих мук. А если все гладко и сладко, особенно в конце, — вот счастье. Хорошо графоману выплескивается и доволен, тащится от себя. И бояться нечего. А бояться чего? Что никто не узнает и не прочтет? Фигня, боишься разучиться видеть свои ошибки, чувствовать, думать. Как писать о том, во что не веришь? Сопли выйдут. Как писать толерантно и ни о чем? Ладно первый уровень «о любви», второй национальный колорит, третий, например, политика, корректно не углубляясь в детали. К историческим корням, в глыбины не зарываясь. Чеченская война — Полина, репрессии — Гузель, «Блокадный Ленинград» BBC, после дневника Тани Савичевой и «Колымских рассказов» Шаламова, — свинство по отношению к мертвым. Остается наше время без уровня 3. Скучно. И мне тоже. Слишком густо. Хм. Пожалуйста, одна эмоция, одна мысля. Возраст меньше 16. Так начинают в 13, со статистикой не поспоришь. Реал не попер. На всякий ползучий страна Южная Мангазея.

Пауза 9 месяцев. Ребенка можно выносить.

Благодарим Вас за внимание к деятельности издательства и приносим глубочайшие извинения за столь долгое ожидание. Вынуждена сообщить Вам о том, что в силу ряда причин принято решение отклонить Вашу рукопись.

Желаем всяческих успехов и надеемся, что в ближайшее время Вы обязательно найдете «своего» издателя.

Очередной выкидыш. Отсутствие результата тоже результат. А если без шуток, маленький писатель пишет миниатюру — личный автопортрет симпатичный — эмаль, резьба с завитками, позолота; те, кто поамбициознее портрет поколения — суровый монументальный стиль; Джойс масштабно наваял европейскую цивилизацию от древних греков и до XX века. В любом случае каждый пишет себя. И роман «Южная Мангазея» не является исключением. Разложим Мангазею на составляющие.

Мы слышим. Ортопедическое чудо на культях, сыпясь прогорклой пудрой и короедами, педикулезные давиды с бычками, похожими на библейскую саранчу под абажурной паранджой. Россыпь аллитераций и черт знает че звучно-красивое, плюс набоковские причастные обороты толпой.

Мы видим. Насурмленнобровых Офелий на фоне бараков, вагонов, вокзалов, буфетов одинаково убогих по всей Рассее медвежьих углов с гнилыми кособокими от наводнений и лени столетней избами.

Мы обоняем. Смрад столовских пельменей. Шибающий в нос одеколон «Шипр» и шипучий «Байкал», ледяной, запахучий 40-травами в запотевшем высоком стакане с дефицитной соломинкой. Да и без нее вкуснее импортнее круче ничего тогда не было, по-крайней мере до эры пепси-и-колы.

Мы вкушаем «Байкал» с пельменями, даже на вид несъедобными: склизкое размягшее тесто, жилы, кровь.

Мы осязаем. Белую кожу Айгуль, ее тонкие хрупкие косточки байскими пальцами-сардельками, липкими от бараньего жира и пота, бай-манап полощет жирные лапы в темно-льющемся водопаде ее волос.

А 6-ое главное чувство паскудно шепчет: бл. Ян куда ты лезешь? Схлопочешь кирпичом по башке, обязательно схлопочешь. И Айгуль твоя не оценит ни в прозе, ни в стихе. Твоя жертва напрасна, как и всякая жертва. Не иностранка Лунный цветочек, а дочка гастарбайтерши, не иноземная царевна будур, а «понаехавшая» в «нерезиновую» беломраморную Москву. И вообще предел ее мечтаний вид на жительства в Германии. Для Яна Мангазея земля обетованная. Айгуль Мангазея осточертела, для нее Бишкек в переводе, вроде, взбивалка или колотушка кумыс колотить. Ян, Фрунзе нашего детства теперь Бишкек. И гектары дубово-липово-каштановых голубоелево-сосново-туевых, хэ его знает, биолог запутается, парков и березовых рощ, а еще кленовых, ореховых, карагачевых, акациевых и тополевых сожрала черепашка, засохли и вырублены под престижно-монолитные фавеллы и парковки авто. Новые владельцы города не выращивали пальмы в пустыне: 1 литр пресной воды — 1 литр бензина. Кочевникам озеленение, тротуары и культурные памятники нафиг сдались. Извини отвлеклась, вернемся к вечному. От вакхического пиршества метафор, контаминаций, неологизмов и прочих измов, оксюморонов, отсылов в историю и мифологию, ссылок гугл, цитат, эпитетов замыкают нейроны. Добавьте мозаичность повествования и множественность сюжетных линий. Ногу сломишь, аж зубы ноют. А кто говорит, что будет легко? Деблина возьмите «Берлин, Александрплац», «Улисса» — станете заиками, писателям советуют, хотя бы фрагментами, пазлами — обокрасть. Про «Финнегана» и не заикаюсь, 1000 вольт опасно для жизни. Модернисты умные очень, в этом их достоинство — элитное чтение, повышает кругозор читателя и уверенность в собственных духовных и душевных силах (особенно воли). И недостаток, конечно, — прочитают «Южную Мангазею» сотни 2 аудиалов. Получат кайф, как от лабиринта Роба Грийе, где первые 20 страниц не происходит ничего, какой-то мальчик, какой-то солдат, но слова переливаются так завораживающе, играют, сияют, несутся и ты вместе с ними… а через 20 страниц понимаешь: фантасмагория букОв. Прекрасная сама по себе: Жанна Дарк ангела-хранителя столицы Москошвея, перронная Даная с описанным рюкзаком и в платье-матроске — воронка Мебиуса сталинского парадиза, салют, накрывавший Москву, как рубиновым клобуком, Дом Полярников из последнего ледникового. Литературная «новая волна» добралась и до русского языка.