После небольшого перерыва мы продолжаем публикацию текстов из сборника «Портал», книги о горизонтальных отношениях в сфере искусства. В своем тексте Анастасия Вепрева представляет проект «Истории неудач» — архив институциональных отказов на заявки художников, отправленные на открытые конкурсы. Архив неудач не только обнажает структурные ожидания и процессы, характерные для институциональной части мира искусства, но также и производит эмансипационную контрреакцию. Собирая вместе неудачи и выставляя их на всеобщее обозрение, проект Анастасии предлагает терапевтическое воздействие.

Анастасия Вепрева работает как художница, куратор и критик. Она работает с вопросами систем угнетения, политики памяти и критическим осмыслением новых технологий. Магистр факультета Свободных искусств и наук СПбГУ и Бард Колледжа в Нью-Йорке. Выпускница Школы вовлеченного искусства Что делать? Куратор выставочной программы в ДК Розы в Петербурге, фестиваля Shelter в Хельсинки.

В последнее время художнику все больше надо уметь встраиваться в бюрократическую систему международных резиденций, грантов и премий, придумывать как можно больше уникальных проектов и тоннами писать скучные стандартные заявки.

Почему вы хотите попасть в нашу резиденцию? Какой сайт-специфичный проект вы можете нам предложить– ни разу у нас не бывав? Опишите ваши ожидания. Зачем вам это нужно?

Но художников очень много, и конкуренция на этом поле крайне сильна, поэтому чаще всего в ответ художники получают лишь отказ вместо какой-либо рецепции. Он может быть холодным, нейтральным или даже дружелюбным — его придумывают сидящие с другой стороны баррикады работники институций. Проценты одобряемых заявок колеблются от 0,5 до 20 в среднем, на это влияют размеры и известность запускающей опенколл институции. Случайная информированность о конкурсе в малой институции повышает шанс его пройти, в то время как в крупных на передний план выходят связи и узнаваемость имени. Это все большая история и в каком-то смысле будни художника.

Но не все художники умеют «держать удар» и это вполне естественно, когда они сдаются после череды неудач. Так было и со мной.

Зайти в искусство достаточно просто, а вот удержаться в нем намного сложней — тебя все время пытается смыть новая волна, ты рискуешь разбиться о скалы, или просто утонуть от бездействия. И когда ты проводишь дни, месяцы и годы в ежедневном поиске нужных опенколлов и строчишь туда однотипные заявки — получая при этом только отказы — сложно не сдаться. И если вначале ты стараешься придумывать что-то оригинальное, то потом быстро перестаешь, т.к. на результат это никак не влияет.

«Ладно, — подумала я несколько лет назад, — раз меня не берут в историю, я буду создавать свою». И я стала собирать письма отказов. Мои собственные быстро закончились — оказалось, что мне нужно было совсем немного отказов, чтобы впасть в уныние — поэтому я стала просить друзей присылать их отказы. Они очень воодушевились идеей и забросали мою почту своими отказными письмами. Так появился архив истории неудач, и я завела под него Инстаграм.

Почему Инстаграм? Для пользователей смартфонов — это, в первую очередь, будничное действие. За завтраком, в пути ты открываешь, листаешь, лайкаешь. Основная масса изображений там чрезмерно позитивны, и обработанные селфи вместе с пейзажами из чужих путешествий зачастую вызывают раздражение у смотрящего. Здесь же он открывает соцсеть и видит чей-то провал. И он не радуется, а узнает себя в этом провале. «Здорово, что я не один такой». С другой стороны, за счет будничности происходит примирение. Отказ лишается своей особенности и трагичности. Просто очередной отказ. Изображение отказа мимикрирует под письмо из твоей собственной почты, но с эмоциональной надстройкой развлечения инстаграма. И раз отказы перестают тебя ранить, ты получаешь новые силы, чтобы подаваться еще.

И я стала подаваться ещё. В какой-то момент я словила себя на мысли, что я больше ожидаю отказ, чем согласие — ведь тогда у меня может появиться новый изумруд в коллекцию! Знакомые стали говорить: «Пойду подамся на конкурс — не возьмут, так попаду к Вепревой в историю». Они говорили о позитивных моментах проекта, что есть параллельная реальность, где все минусы обращаются в плюсы, высвобождая новые энергии. Началась коллективная терапия. Я открыла опенколл, и он всё еще продолжается. Я прошу присылать скриншоты писем отказа, или пересылать их самих. Я удаляю всю конкретику и оставляю чистый язык отказа. Сами формулировки. Собственно, почему та или иная институция не может взять художника к себе и пути, которыми она обходят настоящие причины.

They всегда are very sorry, и иногда даже по нескольку раз. И всегда regret to inform. У них был incredible amount of proposals, несколько дней заседало Jury consisting of very important members в сфере искусства, а еще иногда у них resource constraints, и они cannot to approve everyone. Unfortunately. Sorry again and пожалуйста follow our networks. Ах да, we hope you will apply again. In the future. Good luck.

В общем объеме все отказы стандартные, лишь изредка бывают милые исключения, когда извиняются не три стандартных раза, а раз шесть, пытаясь сделать все, лишь бы художник не расстроился, или пытаются более четко сформулировать, почему могли не подойти отвергнутые проекты. Русскоязычные отказы на этом фоне выглядят более сухими и аскетичными. Их в целом меньше, чем англоязычных (как и возможностей для художника в России) и они стойко сохраняют интонацию «вас много, а я одна». Ещё одно интересное наблюдение, которое частично объясняет малое количество русскоязычных отказов, заключается в том, что зачастую отказникам просто не отвечают, поэтому они вынуждены мариноваться в ожидании, нервно обновляя сайт в надежде увидеть свою фамилию. Опытным путем было обнаружено, что если художнику никто не пишет вплоть до дня объявленного дедлайна — это значит, что его точно никуда не взяли, т.к. с одобренными заявками списываются заранее. Многие из опрошенных художников также отметили, что молчание институции являются для них самым тяжелым переживанием.

Одним из промежуточных результатов проекта стала выработка схемы идеального письма-отказа, которая была представлена в формате лекции-перформанса «ИФОХ: Идеальная формулировка отказа художнику», показанного в 2018 году на РБ!ОБ! в Минске[1].

В целом, пристальная работа с текстами отказных писем является скрупулёзным изучением языка бюрократической арт-системы и её издержек. Опенколлы возникают в парадоксальной ситуации нехватки «хороших» художников (и/или средств на их поиск) в условиях глобального переизбытка художников. При этом институции все время нуждаются в новых художниках, как в новых товарах, определяя их «хорошесть» и «свежесть» по весьма условным критериям. Здесь совершенно очевидно, что если художник соглашается с этими правилами, то он ставит себя в заведомо проигрышную позицию.

В связи с этим возникает несколько спорных этических моментов проекта. В первую очередь, делая отказ будничным и имея в сумме смирение с бюрократической системой, я встаю на сторону власти институций, по сути формируя свою собственную институцию, со своим собственным опенколлом, куда не попадают автоматически все отверженные, а где нужно четко знать кому и что писать, чтобы тебя в эту историю отказов взяли. Так формируется «иная», но всё еще институциональная ситуация, внутри которой и происходит её включенное антропологическое наблюдение. Стоит отметить, что я отказываю только нехудожественным отказам — были попытки включения из академической среды, где развивается в чем-то похожая ситуация, но я не решилась на расширение рамки, хотя формулировки были схожими. С другой стороны, за годы собирания отказов я успела обратиться в куратора со своим собственным фестивалем и опенколлом и уже не раз попадала в ситуацию, когда мне присылали мною же написанные отказы — здесь пошатнулось исходное равенство позиций, и, честно говоря, мне стало немного неловко, т.к. в каком-то смысле я перестала быть «такой же как и все отказной», а стала «той, кто отказывает».

Можно сказать, что этические аспекты являются неизменными спутниками любого проекта и их появление неизбежно, главное понимать автору их источник и причину. Здесь для меня ключевым является само понятие архива, в первую очередь, как дислокации не столько важных, сколько отживших свое вещей, которые уже не имеют никакого влияния на день современный. Это именно тот случай, когда можно, добавив немного спекулятивного времени, из позиции условного будущего собрать в одном безопасном месте реликты «старой» бюрократической системы, постоянно мучавшей и отвергавшей художника — и порадоваться наконец-то! — как хорошо, что в нашем спекулятивном настоящем все художники нужны, довольны и пристроены.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1.

ИПО: Идеальное письмо отказа

1. Извиниться;

2. Легитимизировать себя, обосновать свой статус и авторитет;

3. Доказать значительное трудовложение;

4. Ещё раз извиниться;

5. Сказать, что присланная работа классная;

6. Посетовать на ограниченность ресурсов;

7. (опционально) обосновать основные причины отказа в случае невозможности сделать индивидуальные письма*;

8. Извиниться третий раз;

9. Сказать, что в следующий раз все обязательно получиться;

10. Попросить подписаться на рассылку, соцсети;

11. Пожелать удачи.

___

*Рекомендованные обоснования:

а) малый бюджет;

б) ограниченное число участников;

в) контекстуальное или экспозиционное несоответствие.

* «Портал» — это платформа для обмена опытом и стратегиями между российскими и немецкими работниками и работницами культуры и искусства, которые так или иначе принимают участие в создании альтернативных структур поддержки, сообществ и идеологии. Проект призван служить отправной точкой для взаимного обмена опытом и диалога. Находясь в разных местах, мы сталкиваемся со структурно схожими проблемами, преодоление которых требует взаимодействия и кооперации за линиями национальных границ.

Впервые «Портал» появился как визуальное исследование летом 2018 года в рамках выставки работ самарских художников в Мюнхене, теперь же авторы представляют книгу, вобравшую в себя 15 публикаций работников и работниц культуры и искусства из России и Германии, рассказывающих о своем опыте и видении построения общего.

[1] См. Приложение 1.