17 февраля петербуржца Илью Першина задержали по подозрению в применении насилия в отношении представителя власти. По версии следствия, 31 января на Исаакиевской площади он ударил локтем в грудь бойца ОМОН. В суде он сказал, что на митинг пришёл, чтобы изучать пластику людей — он художник и исследует эту тему.

И я готова поверить в этот мотив. Смесь страха и рефлекторных движений, опасливые, скованные полуобороты и зажатая сила, выжимающая кровь. Неумелый, расхлябанный бег с тяжёлым дыханием и сокращённые мышцы под панцирями. Беспощадная танцевальная импровизация.

Меня зацепила эта история — и вспомнился текст, который я решила было похоронить. Почти год он лежал в редакциях; его заказывали, обещали посмотреть, он всем нравился, но в пылу пандемии, Белоруссии и прочих важных дел всем было не до танцев. «Эта» весна стала «той», залы открылись, танцы вернулись — границы, правда, не открылись. Но мне по-прежнему кажется важным кое-что рассказать.

Когда-нибудь пандемия кончится. В этом «потом, после» кто-то торопливо рванет в путешествие. Другие придут на пепелище любимого бара. Я планирую танцевать — хотя я не профессиональная танцовщица. Но занимаюсь спортивными парными танцами, и именно их мне не хватало той весной больше всего остального. Пока все смотрели бесконечные вебинары, мне хотелось ходить по потолку: Вселенная, алло, я хочу двигаться и трогать людей, а ты мне предлагаешь пьянки по зуму!

Содрогаются системы здравоохранения и экономики — мир меняется, переживая неизвестное, непривычное. Давайте вспомним что-то приятное из тех времен, когда нам можно было касаться друг друга без перчаток и не соблюдать социальную дистанцию. Почему человек иногда хочет танцевать? Почему танец до сих пор во многих сообществах воспринимается как нечто вызывающе, а то и непристойное? Наконец, почему лучше танцевать, чем нет?

Отмечая Татьянин день, студентка из Владикавказа станцевала «грязный танец» с приезжим из Африки на территории Северо-Осетинского государственного университета. Позже в сети появились видео с извинениями девушки и молодого человека, которые просили прощения «у всего осетинского народа». Девушка обещала, что «такого больше не повторится» — то есть она больше не будет танцевать (?) В 2012 году на вечеринке в южном Афганистане талибы обезглавили семнадцать человек за то, что они танцевали под музыку. «На юге Афганистана обнаружены тела 17 человек — 15 мужчин и двух женщин, с которыми Талибан зверски расправился за участие в вечеринке с музыкой и танцами. Это связано с тем, что Талибан осуждает вечеринки, в которых мужчины и женщины участвуют вместе, также талибы против пения и танцев», — сообщают СМИ

Между тем широко известна история американской танцовщицы Анны Халприн, которая уверена, что именно танец помог ей исцелиться от рака. Одна из практик Халприн напоминала древний ритуал: женщина буквально нарисовала свою болезнь, собрала близких друзей и начала танцевать перед изображением. Её истории посвящён фильм “Breath Made Visible: Anna Halprin”, Халприн — одна из адептов идеи, что происходящее в жизни можно и нужно «протанцевать». Так кто прав? Анна Халприн с полумистическим ощущением танца или суровые консерваторы?

— Мне не нравится этот трек. Вообще Сию не люблю!

— За что? У неё же такой голос, настоящий.

— Она меня не возбуждает.

— Вадик, блин, а я тебе на что?

— У тебя так мило похрустывает позвоночник!

Мы танцуем в полутемном зале среди десятков других пар и сотен, повторяющих наши движения в зеркалах. Иногда врезаемся в соседей, тогда можно шлепнуть чужого партнёра по попе, пощекотать, покривляться вместе в музыкальный акцент. В общем, будь мы в Осетии, пришлось бы извиняться.

Это, как говорят в рекламе парных танцев, «вторая семья» — танцевальная тусовка, огромный срез сообществ, которым для общения не нужно знать английский (например) язык, где лексика — это движение.

Здесь есть традиция танцевальных джемов: когда у танцора день рождения, его/её окружают все присутствующие, а партнеры или партнерши по очереди танцуют с именинником или именинницей, перехватывая его/её у предшественника в непрерывном танце. Под общий топот, хлопанье и улюлюканье: «Еее, давай-давай, огооонь!» Это весело и «огненно», но со стороны наверняка выглядит как языческое капище. Наверное, тут надо принести извинения.

Что такого в парных танцах — вызывающего возмущение у блюстителей нравственности и душеспасительного для самих танцоров? На основные вопросы моего небольшого исследования ответила Ирина Сироткина, кандидат психологических наук, исследовательница танца и двигательной культуры.

— Как так получилось, что танец долго считался чем-то недостойным «приличного человека»? Интересно происхождение этого воспитательного момента.

— В человеке танцующем — двигающемся под музыку или просто под ритм — пробуждает я энергия тела, силы. Эта энергия может быть эротической (Фрейд называл её либидо) или просто витальной, жизненной. Этой энергии всегда побаивались и пытались поставить под контроль — будь то на великосветских балах, с их строгим правилами (как танцевать, с кем, сколько и в чем), так и в современных ночных клубах.

— Можно ли сейчас однозначно разграничить любительские и профессиональные танцы?

Хорошо танцующих людей много, но зачастую танец — их хобби, а не основная деятельность.

— Профессионал — это, скорее, не тот кто все делает хорошо и качественно, а тот, кто этим зарабатывает на жизнь. Таких людей немного — даже в известных танцкомпаниях танцовщику прокормиться трудно, если он не звезда. Поэтому лучше говорить не о профессионализме, а о том, сколько времени и сил человек уделяет танцу. Иногда хобби перерастает в основное занятие и даже цель жизни, и танец — не исключение. Многие известные хореографы не были выдающимися танцовщиками и даже не заканчивали хореографических училищ. Но они нашли в хореографии свое призвание.

— На ваш взгляд, социальная функция танца как языка общения сохраняется на фоне технического прогресса?

— Она сохранится, пока у нас есть тело. И даже (если можно такое представить) когда тела не будет, а будет что-то другое. Потому что танец — состояние души, настроение. Его можно передать виртуально. Недаром сейчас очень много танцуют в zoom.

«При физических нагрузках вырабатываются гормоны, например, дофамин или эндорфин, что уже дает разгрузку нервной системе, как мне кажется, — говорит историк танца и исследовательница современной хореографии Вита Хлопова. — Это первое. Далее, есть виды танцев, которые мы можем воспринимать как терапию. Вы приходите заниматься не ради фигуры или кардиотренировки, а чтобы чувствовать себя лучше, чтобы понимать своё тело, чтобы разгрузить опять же мозг. Терапия — это обычно не парные танцы, отдельное направление, больше даже соматические практики. Парные в спорте, думаю, больше как выплеск энергии могут действовать, что позволяет получить свою дозу «гормонов счастья».

Но, как видим, консервативные сообщества прилагают усилия, чтобы люди не получали ту самую дозу гормонов (хотя это очень, очень приятно). Хотя так было не всегда: понятие о танце как о чем-то «непристойном» — относительно недавний социальный зажим. Один из легко доступных аргументов — античная керамика с массовым изображением танцующих людей (и даже девушек в коротких юбках). То есть речь не только о воспитании, но и, например, колониальных порядках. Вот реплики героев рассказа Сомерсета Моэма «Дождь» (речь о туземных нравах и отношении к ним «господ»): «- Мы с мистером Дэвидсоном обсудили положение и решили, что в первую очередь надо положить конец танцам. Эти туземцы жить не могли без танцев. — Туземные танцы — совсем другое дело. Они не только сами безнравственны, они совершенно очевидно приводят к безнравственности. Однако, благодарения богу, мы с ними покончили, и вряд ли я ошибусь, если скажу, что в нашем округе уже восемь лет танцев нет и в помине».

Между тем когда-то танец был ритуалом, частью быта, средством общения. «Ритмически организованное телодвижение оказывает сильное влияние на подсознание, а затем и на сознание, — утверждает Морина Л. П. в статье «Ритуальный танец и миф» (Материалы научной конференции 28-30 ноября 2001 года, Санкт-Петербург, Петербургское философское общество). — Это свойство танца, использующееся в танцевальной терапии сегодня, уходит корнями в древнюю традицию ритуальных плясок. Ритм связан с мышечной реактивностью человека. <… > Как предполагает В. Тыминский, главное заключается в том сладостном, мистическом состоянии, которое наступает через несколько часов после начала танца. Оно напоминает наркотическое опьянение от собственного движения…»

Воины танцевали перед битвой. В той же статье Л.П. Морина говорит о прикладном значении воинского танца: совместные ритмические движения высвобождают энергию, дают (простите за лексику из арсенала бизнес-тренеров) колоссальный заряд, сплачивают (и за странную форму этого глагола).

В эпохи доминирования представления о человеке как о существе божественного происхождения любые исследования физиологии, в том числе движения, были, что называется, «от лукавого». «Было время, когда человек рассматривался как совсем особое существо полу божественной природы, — писал создатель физиологии активности Николай Берштейн в книге «О ловкости и ее развитии». — Всякое опытное изучение строения и свойств его тела почиталось тогда кощунством. Стихийный научный материализм овладел ведущими позициями всего триста лет назад; тогда-то и была взрезана первая лягушка. <…> Возникла физиология труда, физиология физических упражнений и спорта. Какой труд можно изучать на кошке или курице? Что общего между легкой атлетикой и лягушкой?» Затем учёный отмечает, что ловкость, в отличие от силы, тесно связана с психологией. Танец — помимо физической нагрузки — это язык общения. Со своим телом, с партнером или партнершей, зрителями, если верить нашим далёким предкам — любителям ритуалов — то и со Вселенной. Эмоциональный аспект накладывается на биохимию, гормоны.

Во время танца в организме вырабатываются эндорфины — «гормоны счастья». Википедия говорит, что «Эндорфины часто возникают «в связке» с выделением адреналина. При долгих тренировках в организме выделяется адреналин, усиливается боль в мышцах, и вследствие этого начинают вырабатываться эндорфины, которые уменьшают боль, повышают реакцию и скорость адаптации организма к нагрузкам. Эндорфины — группа полипептидных химических соединений, по способу действия сходных с опиатами, которые естественным путем вырабатывается в коре головного мозга и обладают способностью уменьшать боль, аналогично опиатам, и влиять на эмоциональное состояние". Шутки про то, что танцоры — те же наркоманы, не такие уж шутки.

Не помню, в какой момент это произошло, да и был ли он — момент. Первый абонемент — я искала необременительное полуспортивное хобби, которое было бы веселее тренажерки. Мне неинтересно качать пресс, хочется делать что-то веселое, игровое — нужен скорее процесс, чем результат. Если под процессом предполагать, как предки, общение с вселенной — звучит неплохо. Провал в несколько лет — сотни часов в зале, десятки тысяч рублей, потраченные на костюмы, соревнования, под которые подстраиваешь отпуск, обидные травмы, минуты, когда от счастья хочется целовать паркет (или на чем мы только что танцевали). Сверстники, как принято у миллениалов, вкладываются в путешествия, переезды в страны и города мечты. Во что вкладываюсь я? Там, в движении, честно и легко, радостно и захватывающе.

В тесной раздевалке весело разбросаны поношенные джаз-кроссы, пахнет потом (да, у девочек пот тоже пахнет) и дезодорантом (да, мальчики тоже пользуются дезодорантами). Вокруг все «подтягивают английский», осваивают португальский или китайский, куют карьерный успех или фундамент эмиграции, а ты говоришь про язык тела, про общение через «коннекшн», про вложения в сомнительное и мимолетное эндорфиновое удовольствие (хотя год жизни в танцевальной тусовке обходится раз в десять дороже абонемента в фитнес-клуб). Смотрят странно, выдавливая «мм, ты наверное этот, как их, кинестетик». Для многих танцевать — значит быть очень пьяным, а от кого-то приходится слышать и «мужики не танцуют». Ребят, вы не представляете, что теряете.

Первый раз я осознанно нарушила эту «условность пристойности», когда после второго класса мы с папой поехали в Египет, где в баре отеля по вечерам, как принято, выступали аниматоры. Энергичная четвёрка (два парня, две девушки) отплясывала на сцене под «плюс», потом заиграла “Livin La Vida Loca” и я — единственная из своего зала — побежала на сцену танцевать, потому что усидеть на месте под такую зажигательную музыку было невозможно. Улыбчивая кудрявая девушка-аниматор вывела за руку в их крутую компанию. Если бы у меня была строгая установка, что отжигать при полном зале с незнакомыми людьми — неправильно и неприлично, я бы, наверное, сидела и страдала со стаканом сока. Но, спасибо моим родителям, таких установок не было, и с тех пор я люблю Рики Мартина и танцевать.

Танец — приключение с малознакомыми (или незнакомыми совсем) людьми, с которыми у вас мало общего, и вы нигде больше не пересекаемся. Студенты и «серьезные взрослые», солидные люди на новых авто и ребята в протертых кроссах. Мы знаем друг друга по движениям, любимым трекам и запаху пота. Можем даже не «дружить» Вконтакте и не знать, как друг друга зовут. Или наоборот — подружиться и влюбиться.

Тебе пишут в обед с криком о помощи: пойдём попляшем! Откладываешь дела, звонишь насчет аренды зала, нетерпеливо переодеваешься, шнуруешь джазовки. Наконец, выходишь на паркет — в сумке жужжит телефон (все–таки рабочий день), а ты обыгрываешь акценты: «I’m in love with a shape of you».

Спортивный психолог Тимур Султанов тоже отмечает важность гормонов: он отмечает, что за счёт эндорфинов, молочной кислоты и боли в мышцах на следующий день после тренировки образуется физиологическая зависимость — «в хорошем её понимании». «Танец способствует самовыражению и проявлению экспрессии, — говорит психолог. — Есть люди, которые в обычной жизни очень скромные и даже эмоционально зажатые, а танец позволяет им раскрыться. Они проживают движения на паркете, открывая свой внутренний мир как для себя, так и для партнера, зрителей. Следующий момент — это достиженчество. Когда мы достигаем определенных вершин, мы получаем огромное удовольствие и мы понимаем, что мы — супер! Наша самооценка повышается, приходит социальное признание. Ведь не у всех есть цель сбросить вес или сделать себе идеальное тело, кто-то хочет получить признание, которого не было раньше. А кто-то реализовать мечту детства. И спорт позволяет это сделать!»

Мы обыгрываем добродушное мычание Эда Ширана или всхлипывания Джеймса Бланта. Когда-то, до танцев, у меня был неплохой музыкальный вкус, я разбирались в трип-хопе и всяком таком. А недавно мы со знакомым партнером танцевали «Жестокую любовь» Филиппа Киркорова, и под нами разве что паркет не горел. С тех пор считаю, что музыкального вкуса у меня нет, но, кажется, я гораздо счастливее.

Чтобы все же подружить ритуальную мистику, биохимию и Филиппа, спросим тренера по танцам: что они дают, как меняют и почему это важно. Отвечает преподаватель спортивного хастла Александр Свителев.

«Я думаю, танцоры начинают развивать в себе романтизм — в художественном смысле слова — и он затрагивает много сфер в жизни человека и соответственно меняет отношение ко многим из них. В отличие от других людей искусства танцор имеет возможность выразить или пережить свои чувства через свое же тело, а не к примеру через кисть и холст. Таким образом процесс осознания проходит не только через мозг, чувства и эмоции, но и через тело. Мне кажется такая связь очень глубокая и она просто не может тебя не менять. Не может не развивать тебя на более тонком, духовном уровне.

— Как танцы изменили тебя?

— Танцы дали мне возможность понять и в полной мере раскрыть связь своего сознания со своим телом. Я головой могу оценить состояние своего тела, понять чего ему не хватает, и что мне нужно сделать для его лучшей работы. Понимая эту связь, я могу очень быстро набрать форму или восстановить состояние своего тела в короткий промежуток времени. На духовном уровне поменялось ощущение мира и людей. Я не знаю как, но я стал терпимее к окружающим людям. Наверно, принимая свое несовершенство, я начал принимать несовершенство других людей. Не знаю насколько это связано, но определённо этот момент присутствует».

В танцевальной среде я не слышала про депрессии, бессонницу и другие актуальные проблемы, с которыми сегодня частот сталкиваются сверстники. Вита Хлопова на это заметила, что танцорам (речь о профессионалах) банально не до этого, нужно восстанавливаться и спать, другие спикеры говорят о гормональной заряженности танца и важности эмоций — я это ощущаю как психологические тропинки, зону с особым характером, где даже Россия — не для грустных.

В общем, надеюсь, когда-нибудь мы станцуем и про пандемию — как только нам снова разрешат собираться вместе и трогать незнакомых людей. Как сказал бы Иван Дорн, не надо стесняться.