Философ Герман Преображенский на протяжении трех лет в рамках кураторских проектов «Фестиваль нового искусства», «Лаборатория нового искусства», «Пространство Независимых» работает с молодыми томскими художниками. Координатор Сибирского филиала Государственного музейно-выставочного центра «РОСИЗО» Анастасия Куклина встретилась с куратором на программной выставке «Поиск новой вещественности» в Сибирском филиале «РОСИЗО» и поговорила о том, как развивается современное искусство в Томске, к кому обращаться за помощью молодым художникам, и что такое «новая вещественность».

Анастасия Куклина: Герман, ваше исследование локальной художественной ситуации началось с проекта «Пространство Независимых». В 2015-2016 гг. вы курировали около 10 персональных выставок для местных авторов на различных площадках города. Что вам дал этот опыт как для исследователя, философа и куратора? Какие выводы из непосредственного взаимодействия с томскими художниками вы для себя извлекли?

Герман Преображенский: Да, 10 выставок, 14 художников, 2 сезона. Сначала мы работали в собственном помещении, а затем в гостевом формате на площадках Сибирского филиала ГЦСИ-РОСИЗО и Пространства «Высоко». Общие выводы я сделал следующие. Томские молодые художники молодые сразу в нескольких смыслах. Они немного инфантильны, зажаты, не очень себе представляют три важные вещи — что они делают, зачем они это делают, и куда им двигаться дальше. Прошлое, настоящее и будущее оказывается не отрефлексированными для них в полной мере. А для чего это делать? Вроде бы художник — он мастер вдохновения, озарения, но на самом деле, это нужно для того, чтобы сам автор не испытывал разочарования от своей работы, чтобы не чувствовал, что он работает просто как технический специалист. И мы пытались, с помощью выставочных проектов, ответить на все эти вопросы. Инструментом нашего поиска был не сугубо аналитический разбор тех или иных работ, а ориентация внутри выставочного пространства. В данном случае сам проект выступил аналитическим инструментом для меня как для куратора и для художников, которые со мной работали, потому что в процессе организации выставки мы с ними активно общаемся, они меня заряжают творческой энергией, я их направляю содержательно, ну и зритель тоже дает необходимую обратную связь.

Особенность сибирского искусства состоит в том, что многие проекты повторяют тенденции глобальной истории искусства, но дают очень странные мутации

Мой посыл молодым авторам: не бояться выставляться и стараться дать своим работам содержательное обоснование. Не стоит пытаться сразу зарядить мега-мощный проект, надо поработать с тем, что у тебя есть, идти от того, что ты уже «натворил», но при этом дать этому материалу концептуальное воплощение.

А к кому обращаться молодым и скромным художникам?

Ко мне (улыбается). Есть Сибирский филиал ГЦСИ-РОСИЗО, правда у него нет больших выставочный площадей, но он обладает «гением места», людьми — Дмитрием Галкиным и Вячеславом Мизиным, которые являются содержательными борцами за современное искусство. Также у нас есть независимые кураторы, Лукия Мурина (художник, искусствовед) и Евгений Иванов (председатель Новосибирского регионального отделения Союза фотохудожников России).

Как вы оцениваете развитие современного искусства в Томске и Сибири?

В силу своей удаленности и содержательной компактности сибирское искусство разнопланово. Для него характерно то, что жители ближайших городов не знают друг друга. Другая особенность сибирского искусства состоит в том, что многие проекты повторяют тенденции глобальной истории искусства, но дают очень странные мутации. Эти мутации могут тоже быть вторичными, а могут произвести действительно значимые художественные движения. В этом необходимо разбираться, но это сложный путь.

В Томске работает Сибирский филиал ГЦСИ-РОСИЗО, существует ежегодный уличный фестиваль «Street Vision» (идейный вдохновитель — Иван Ларионов), но отсутствие площадей не позволяет воплощать масштабные арт-проекты на постоянной основе. Более развитая художественная ситуация сложилась в Красноярске, благодаря деятельности музейного центра «Площадь мира», который помимо достойных локальных проектов, делает по-настоящему заметные в международном плане художественные события, например, Красноярскую музейную биеннале современного искусства. Также «под боком» находится Новосибирск со своими творческими центрами и интересными художниками. Надо узнавать друг друга, знакомиться, пытаться делать совместные проекты, будоражить городскую среду. Поскольку творческая встряска городского пространства позволяет художникам находить своих зрителей.

Герман, вы как куратор выбрали для себя осознанную философскую стратегию в работе с художниками, поэтому хотелось бы у вас узнать о роли философии в современном искусстве.

Современное искусство требует интеллектуального оснащения. Сегодня поверхностного салонного вкуса и критического эстетизирующего взгляда явно недостаточно для того, чтобы встретиться с искусством. Требуется понимание современного интеллектуального пространства, того, что является актуальным, как сегодня видят и описывают мир те люди, которые находятся на переднем крае рефлексии о мире — визионеры онтологических трендов. На стыке философии и искусства возникают различные продуктивные альянсы. Сейчас уже немыслимо требование к искусству «будь проще!», пустой путь массовизации уже неприемлем. Одно только кратковременное воздействие искусства, каким бы сильным они ни было уже никого не волнует. Все что раньше проходило по ведомству зрелищ сейчас окончательно вышло в тираж и на дает художественных всходов. Идет и встречное движение и именно искусство, по моему убеждению, может стать тем механизмом, который позволяет cделать осязаемыми философские концепты.

Перейдём к вашему последнему кураторскому проекту в Сибирском филиале Государственного музейно-выставочного центра «РОСИЗО» (14 декабря 2017 — 28 января 2018) — «Поиск новой вещественности», который, по сути, является заявкой на новый художественный тренд в современном искусстве Томска. Не могли бы вы для неискушенного зрителя пояснить, что вы понимаете под «новой вещественностью»?

Что касается самой направленности выставки, то можно сказать, что для Томска она прорывная. С одной стороны — это выставочный проект, с другой — способ работы, когда зритель меняет себя в процессе прохождения выставки. Она сконструирована так, что мы учимся по-разному видеть искусство, по-разному смотреть на вещи. Этот проект также идет в тренде философских движений, которые начинаются с конца 90-х годов в американской, французской и континентальной философии. «Поиск новой вещественности» связан с уплощением мира, то есть с пониманием того, что вещи существуют наряду с субъектами. Диспозиция «зритель-произведение» уходит как отработанная. Контекст так называемых «плоских онтологий» необходимо учитывать, когда мы приходим на выставку и начинаем смотреть на вещи нового искусства. Тогда мы начинаем понимать, как собирается вещь, что такое вещь, и мы видим, как на наших глазах из мусорного объекта возникает произведение. Это не просто игра, где мы помещаем в галерею любой объект и он становится произведением, это не просто реди-мейд, который взламывает границы жанра искусства и выставленности. Здесь нас интересует не пограничное состояние восприятия, а градация внутри вкуса, разбор самого восприятия, когда мы ухватываем вещь через описание, или, напротив, уходим от него, фиксируем порядки экспонирования и их противоречия. В общем, эта выставка очень отличается от тех выставочных проектов, что мне приходилось делать до этого. И мне она очень нравится, потому что она пластичная, ее можно менять, переставлять, дорабатывать. В том числе и под влиянием происходящего со зрителем.

Расскажите подробнее о команде художников, которая в настоящий момент вместе с вами находится в поиске «новой вещественности».

Прежде всего, это люди, которые работают со мной в проекте «Лаборатории нового искусства». Из участников этой выставки я бы отметил Анну Бакшаеву, которая уже выставлялась в Сибирском филиале ГЦСИ-РОСИЗО в рамках выставки «Индустриальная реальность. Маленькие виды большой страны» (куратор — Лукия Мурина»). Анна уже пробовала свои силы в роли перформера на фестивале «Нового искусства», а живописные работы были представлены в 2017 году на «Регионе 70»в ТОХМ. Я горжусь такими художниками, которые могут работать в привычных классических рамках, но при этом не боятся экспериментировать. Для этой выставки она произвела на свет несколько странных объектов-мутантов, из которых в экспозицию попали, загадочный объект «Коса в банке», требующий к себе непрямого доступа, а также туфли, перемотанные бинтами и ряд других, менее заметных вещей.

Следующий участник — Аксинья Сарычева, очень креативный, мыслящий художник. Может быть, она не всегда может выразить это вербально или в тексте, но все ее произведения — это и есть некие тексты. Впервые мы делали с Аксиньей выставку, которая так и называлась — «Вещь». В рамках проекта «Пространство Независимых». Она работает с объектами, с ситуациями, с пространствами. Часто в беглом рисунке фиксирует вещи, при этом миметическая дистанция уменьшается, и на этой короткой дистанции происходит ценная минималистичная игра. Также интересны ее вылазки с Митей Главанаковым в городскую среду, с которых и начался путь объектов, представленных на выставке. Это характерный для томского искусства поиск внутри городской среды каких-то интересных ситуаций, необычных ракурсов, рассекающих привычный городской ландшафт. Этому созвучен и опыт Анатолия Долженко, чьи объекты (необработанные камни, сгоревшие вещи) и фотографии вошли в экспозицию. Он фотографирует ничем не примечательные куски стен, объекты среды и получает некие неожиданные выпиленные из реальности фрагменты. Его взгляд напоминает отточенное лезвие хирурга. Его прием состоит в том, что он не меняет реальность, а использует границу, рамку, вырезанный сегмент реальности и предъявляет это в качестве объекта, изменяя вещи до неузнаваемости и стирая их имена.

Вспоминая уже ставший региональным брендом современного искусства в Сибири — направление «сибирский иронический концептуализм»,- сформулированное в 2012 году Александром Шабуровым, который в каталоге к выставке (2014) представил «костяк сибирской сборной по современному искусству», выделил стратегию сибирского искусства, его особенности и характерные черты. Хотелось бы от вас, как от куратора, предложившего альтернативное художественное течение в Томске/Сибири, услышать некую доктрину, обоснование «новой вещественности».

В моем понимании, задача иронического концептуализма состоит в том, чтобы сконструировать неоднозначное высказывание, которое бы утверждало одновременно несколько тезисов. И в этом множественном отражении зритель не может уловить точку зрения самого художника. Главное для многозначного высказывания — это ускользание авторства, невозможность фиксировать место говорящего и закрепить за ним какое-либо однозначное утверждение. Таким образом, авторы этого направления освобождают авторское место, расчищают его для того, чтобы допустить вариативность трактовки и сделать высказывание живым. Устранение человеческого присутствия из художественного высказывания очень важно для этого направления. Художник он тогда художник, когда может сделать шаг в сторону от человека, может быть невидимым, утверждая что-то, и таким образом выходит на новую мощность. Достигается такой эффект за счет напластования контекстов, поэтому художники этого направления часто используют коллажи, а если это акции, то это, как правило, перформативная активность, которая переносит какое-то привычное действие в непривычный для него контекст. Часто при этом возникает иронический, сатирический или комический эффект, поскольку все эти виды отношения устроены на фиксации несовпадения, неожиданного противоречия в коммуникации.

Что касается поиска новой вещественности, здесь целью не является вообще какое-либо высказывание. Искусство здесь уже не форма коммуникации, а инструмент трансформации восприятия. Объекты, представленные на выставке, являются показательными примерами такой работы, которую мы начинали в «Лаборатории нового искусства». Нашей целью было достигнуть перенастройки чувственности зрителя. Например, звучит монотонный шум, он неприятен, но ты вслушивается в него и сам перестаешь быть тем человеком, которым ты первоначально пришел сюда. Ты начинаешь слышать целый набор обертонов, которые затем становятся мелодией, композицией. Опыт раскрытия чувственности это всегда что-то неуловимое, что можно потерять в любой момент. Это не сообщение, а навык, поэтому хочется повторить этот опыт, чтобы навык закрепился и наиболее выразительными как раз становятся в этом случае перформативные события. В этом смысле задача художника здесь чисто рамочная, — создать такие условия, внутри которых возможна трансформация восприятия.

То, что объединяет «сибирский иронический концептуализм» с «новой вещественностью» так это, как ни странно, именно антропологическая перспектива, желание художника сделать шаг в сторону от ограниченного субъективного взгляда: в случае иронического концептуализма через преодоление фигуры автора, а в случае новой вещественности через деконструкцию человеческого восприятия.

Интервью впервые было опубликовано на портале vtomske.ru