Черно-белая палитра души
Фотография не способна дышать, но изображение на ней легко может участить дыхание. Наверняка в этом и кроется грань между простым снимком и продуктом, который создает фотохудожник. Фотограф Камила Утюкова родилась в белорусском Бресте, но серьезно увлеклась художественной фотографией уже в Вильнюсе. Почти все ее фотографии черно-белые, но яркими цветами эмоций они отражаются где-то глубже. Может быть в подсознании. А может и там, что очень условно можно назвать человеческой душой. Ее модели почти всегда без одежды, а лица их не источают ничего, кроме безмолвия. Такого безмолвия, какое бывает только лишь в вакууме. О том, каково это — разложить свои чувства на палитру мира и собрать из них объект притяжения, мы и решили поговорить.
— Расскажи про твои снимки. Сколько уходит времени у тебя на съемку одного человека, сколько на обработку?
— Все зависит от человека, от поставленной задачи: если я снимаю для себя, то от нескольки часов до нескольких встреч. Если человек обращается ко мне с конкретными примерами и они мне близки, мы подбираем визуальный материал, выбираем время и место — тогда все происходит быстрее, то же самое с коллаборациями. Бывают модели, которые у меня снимаются на протяжении какого-то времени постоянно, тогда мы просто встречаемся, проводим свободное время вместе, все происходит само собой, абсолютно непринужденно за разговорами.
— Бывает ли такое, что с моделями завязываются теплые дружеские отношения? Да и вообще, расскажи насколько тебе надо глубоко узнать человека, чтобы работать с ним продуктивно?
— Продуктивность в целом, сомнительный термин для меня, если у нас поставлена задача. Важно, чтобы человек имел такой же подход и схожий настрой на работу, тогда все получится быстро и без стрессов. Если я выбираю модель, я сразу смотрю, насколько она чувствует спокойно рядом со мной, нужно ли время на то, чтобы она или он перестали стесняться. И да. Обычно те, которых я выбрала сама, остаются в добрых знакомых.
— Случается, что просто так пишешь людям, незнакомым тебе?
— Да. Обычно это в той или иной степени художники. Пишу, что хотела бы их поснимать и тут уже зависит от свободного времени. Моя задача суметь как можно быстрее познакомиться и суметь понять, что я к ним чувствую, в большинстве случаев это люди, близкие мне по духу, я их сразу чувствую и снимаю в том пространстве, где проходит наша встреча. Обычно, все остаются довольными. Случается, что мне вдруг внезапно посчастливилось завладеть каким-либо реквизитом. Как-то у подруги сосед таксидермист отдал ей на временной хранение много разного вида рог и черепов, тогда я просто ищу любую модель, которая согласна сниматься ню. Или я вот в последний раз решила попробовать делать гифки, мне просто нужен был любой человек со свободным временем для экспериментов.
— Твои фото почти всегда подвергаются глубокой обработке. Это длительный процесс?
— Процесс обработки зависит от метода съемки, с пленкой я ничего не делаю, иногда исправляю немного контрастность или делаю коллаж. С дигитальными снимками я могу играть достаточно долго: я растягиваю удовольствие и обрабатываю их понемногу, выбираю что-то со старых архивов.Если цитировать Линча об идее для чего бы то ни было, то «в другой комнате есть сложенный паззл, который появляется по кусочкам».
— Как ты думаешь, если бы тебе в руки попала не профессиональная камера, а простая «мыльница», получилось бы что-то путное? Многое ли сегодня зависит от техники?
— Я снимала строго на пленку первые четыре года, на непрофессиональный фотоаппарат. Только в прошлом году купила полноматричную цифру, до этого была любительская зеркалка. И пленочная, и цифровая. Получалось ничего, достаточно достойно, я до сих пор включаю прошлые работы в новые посты, бывает, что открываю для себя старые кадры по-новому.
— Много ли сегодня зависит от того, какой фирмы камеру ты используешь?
— Сегодня ничего не зависит от техники, — одну из последних обложек Vogue сделали на айфон. Больше зависит насколько ты по наитию можешь распознать тренд или просто знаешь базу. К примеру, какого-нибудь Ги Дебора или Бодрийяра с обществом потребления и симулякрами или семиотика. Это надо, чтобы понимать, кто что воспринимает. И умение анализировать аудиторию. Чем грубее и небрежнее работа, тем лучше, если судить по последним тенденциям. Все грани давно стерты. Но на самом деле, все простое, достаточно сложное и наоборот. В большинстве случаев, за показами мод или инсталляциями современного искусства, которые кажутся дурацкими или еще какими, в большинстве случаев, действительно стоит достойная кропотливая работа, но всегда есть и тролли, конечно. Просто человек по природе своей обычно вытесняет и обесценивает все, что ему непонятно, поэтому столько критики ко всему современному искусству.
— Что тебе интересно кроме фотографии?
— Я очень люблю кино, мечтаю однажды стать кинооператором. Слежу за авторским кино, кто что делает новое и стараюсь изучать то, что уже сделано. Прошу всех друзей привозить мне журнал «Сеанс» из России в Литву. Раньше я вела дневник со стоп кадрами из фильмов, когда видела интересную композицию, сейчас меня хватает только на то, чтобы хотя бы записывать то, что смотрю, на IMDB. Также смотрю много сериалов, сейчас это такой самый доступный вид эскапизма, однако бывают и те, что действительно восхищают меня в монтажном плане или техническом в виде палитры цветов или игры актеров.
— Пару слов про любимых режиссеров и сериалы скажешь?
— Их десятки. Что касается сериалов, то тоже десятки.
— Почему, на твой взгляд, сейчас такой сериальный бум?
— Вот и Линч, например, сказал, что больше фильмов снимать не будет, Содерберг тоже пару лет назад написал прекрасную прощальную речь и приступил к больнице «Никербокер», «Фарго» Коэнов находит свое продолжение, Финчер делает «Карточный домик», Ридли Скотт продюсирует «Хорошую жену», даже у Кесьлевского есть свой сериал. Раньше режиссеры на сериалах тренировались, продюсируя одну или несколько серий в сезоне, а теперь им посвящают все свободное время.
— Музыка находит отзвуки в твоей душе?
— В музыке я почти не разбираюсь, просто слушаю, что нравится, но самое любимое — это dead can dance, Brian Eno, композиторы Erik Satie и Zbigniew Preisner. Он, кстати, к любимому Кеслевскому много чего написал.
— Почему почти все снимки ты делаешь черно-белыми?
— В
— Чем привлекательна пленка?
— Поскольку она требует более пристального внимания, пленка делает процесс съемки более осознанным, ты не можешь посмотреть, что получилось, это заставляет тебя контролировать каждую мелочь. Бывает, конечно, у каждого по-разному, но у меня все так.
— Тебе ближе порядок или хаос?
— Я невротичка, конечно, мне ближе порядок, но невозможно за всем на свете уследить. Я, по большей части, спокойная и консервативная, но пытаюсь это в себе побороть, потому что иногда эти качества уж слишком преобладают.
— Какую сложную историю ты бы хотела рассказать с помощью фото?
— Надо научиться слышать себя и принимать себя, без этого ты ничего не сможешь, ни услышать и узнать, принять другого, ни быть счастливым. Мы все время находимся в сплошном потоке из медиа мусора, отбирать самое нужное, быть, как Сталкер — одна из самых сложных задач в жизни, ты должен понять, что тебе нужно и искать пути к достижению этого.
— Ты родилась в Бресте, но живешь в Вильнюсе. Какие отпечатки оставили на тебе эти города?
— Я не родилась в Бресте, в свидетельстве о рождении у меня указан Мурманск, тогда мои родители жили там. Я наполовину кореянка с российским гражданством, белорусским видом на жительство, проживающая последние семь лет в Литве.
В Бресте во время моего детства очень мало было детей с такой внешностью, поэтому я часто получала слишком много, мягко говоря, нежелательного внимания, поэтому до отъезда жила с мыслью, что со мной что-то не так. Поэтому во мне много всего отзывается, когда я слышу о любого рода неравноправии и дискриминации.
В Литве все изменилось в обратную сторону, я обрела гармонию с городом и узнала, что иметь такую внешность отнюдь не изъян, а наоборот. Научилась любить и уважать традиции своих родственников с азиатской стороны.
— Посетить русский север не было желания или ты ничего не помнишь из того периода жизни?
— Ни единой детали не помню.
— Не было ли у тебя тяги к твоим корейским корням и попыток привить себя эту культуру?
— Из национальной кухни я почти все умею готовить, что возможно с продуктами, доступными здесь. Родественники нам очень много чего присылают каждый год, например: морская капуста, папоротник, приправы, крабовое мясо. Нет, собак я не пробоавала никогда и не горю желанием.
В остальном, я иногда посещаю в Минске коресйкий новый год, но трдиции здесь довольно сложно соблюдать, к тому же, они абсолютно неуместны, во всяком случае, я так считаю.
