Лера Конончук — культуролог, кураторка Отдела практической аффектологии, редактор вебзина об искусстве и философии Spectate и наша преподавательница. Специально для студентов Антиуниверситета и всех, кто нас читает на карантине, она подготовила подборку по мотивам своего курса.

В октябре 2019 года при поддержке «Антиуниверситета» мы с Отделом практической аффектологии запустили программу «Гремучий студень», центральным звеном которой стала фигура Николая Кибальчича — революционера-народовольца, изобретателя динамитной бомбы и создателя первого проекта воздухоплавательного аппарата с реактивным двигателем. Гремучий студень — нитроглицериновое взрывчатое вещество, так называлась составная часть взрывчатки, которая использовалась народовольцами при покушениях и убийстве Александра II. Само понятие «гремучий студень» в некотором роде оксюморон: за «студнем» закреплены ассоциации аморфности, бесформенности, статичности. «Гремучесть» студня можно понимать как спрятанное, свернутое свойство материи, взрывной потенциал, дремлющий до поры до времени. Реализация этого потенциала проистекает из исторически обусловленного или случайного совпадения множества скрытых от непосредственного наблюдения условий.

В течение трёх месяцев в пространствах КЦ ЗИЛ проходили публичные лекции, семинары, кинопоказы и коллективные обсуждения, которые объединили художников и молодых исследователей вокруг сгустка ключевых тем. Биография Кибальчича стала для нас поводом поразмышлять о фигуре интеллектуала и его взаимоотношениях с властью, изобретателях и изобретательстве, генеалогии и динамике развития образа террориста в визуальной культуре, создать спекулятивные эмансипаторные повествования, где в качестве нарратора выступают как человеческие, так и нечеловеческие сущности. А также рассмотреть то, как технологии (медицинские, военные, медийные) во всей своей историчности опосредуют и трансформируют повседневный опыт, катализируя и канализуя специфические, в том числе «экстремальные», реакции.

Бодрийяр, как известно, писал о современном терроризме (в отличие от бомбизма XIX века) как о не имеющем цели, расщепленном и воплощенном в каждом. Характер функционирования этой слепой силы находится в полном соответствии с абсолютной недифференцированностью системы, в которой уже давно нет различия между целями и средствами, палачами и жертвами. Жертвы теперь — это «кто угодно», продукты абстрактной и ставшей всемирной социальности. В этом смысле террористический акт сближается, считает он, с природными катастрофами. Террористами являются и природа, и внезапный отказ любой технологической системы. Крупные аварии техногенного плана (как и катаклизмы природного характера) демонстрируют возможность радикальной подрывной работы без субъекта.

Это подборка о том, что, хотя превращение в абсурдное и неконтролируемое — действительно нормальное состояние социального, важно сместить акценты: сопротивление насилию и хаосу через этические процессы различения и экспликации «недифференцированного» всё же не прекращается никогда.

Питер Уайтхед, Terrorism Considered as One of the Fine Arts, 2006

Фильм — экранизация киберновелл Nohzone, психогеографическое исследование Вены и шпионский автофикшен американского режиссёра Питера Уайтхеда. Бывший агент МИ-6 Майкл Шлиман, которого играет сам Уайтхед, приезжает в Вену для работы над делом анархистской экотеррористической организации «Радужные воины». Взломав с помощью засекреченной французской сети ECHELON электронную переписку членов террористической ячейки, он получает доступ к письмам и мемуарам их лидера Марии Ленуар. Она пишет проникновенные сообщения-шифры своим союзницам, к каждой из которых обращается по имени Мария. Это поэтические дрейфы о красоте и месте, голографическом времени и пространстве, текстах Томаса де Квинси, героинях Годара и квантовой запутанности. В каждой из трех частей фильма сочувствующий анархисткам герой Уайтхеда сводит знакомство с одной из подпольщиц и перестает понимать, существует ли Мария на самом деле или же Мария — это он сам.

Выпуск подкаста Darknet Diaries NotPetya

НеПетя — так назвали кибератаку летом 2017 года в Украине, самую крупную в истории. Вирус за считанные дни вывел из строя буквально все системы в стране, вырубил все компьютеры, связанные в сеть, и уничтожил всё их содержимое. В нокауте оказались офисы и банки, больницы и магазины. Хакеры, вероятно, сами не понимали, что за демона они выпустили: у властей ушло несколько месяцев на то, чтобы справиться с вирусом и устранить нанесенный им урон. Кейс — красочная демонстрация того, сколь легко подорвать баланс человеческого благополучия; и что в технологическую эпоху компьютерный вирус и вирус биологический ещё посоревнуются за звание самого кошмарного.

Anna Feigenbaum, Tear Gas. From the Battlefields of World War I to the Streets of Today. London, New York: Verso, 2017

Книга Анны Фейгенбаум посвящается «всем, кто не может дышать». Это кропотливое и богатое деталями исследование истории и роли слезоточивого газа в отношениях между властью и протестующими. Авторка начинает с первых газовых атак, которую во время Первой мировой войны вели немцы и французы; показывает, как военные технологии успешно перешли на мирные рельсы в США, мимикрировав под разработку средств для лечения простуды или защиты от грабителей, а позже, став предметом интереса крупных рыночных игроков, превратились в один из основных (и чрезвычайно опасных для здоровья, на чем Фейгенбаум упорно настаивает) механизмов контроля и подавления по обе стороны Атлантики — и дальше по всему миру. Последняя глава особенно ценна: здесь приводятся воодушевляющие примеры низовой взаимопомощи и сотрудничества: от «уличных медиков» и гражданского медиапроекта RiotID по мониторингу токсичных веществ, используемых полицией, до масштабных публичных кампаний и редких, но всё же иногда успешных судебных разбирательств.

Ben Rivers, Urth, 2016

Закадровый женский голос в двадцатиминутном видеоэссе Бена Риверса, название которого созвучно слову «Земля», рассказывает о буднях последней обитательницы планеты и её попытках восстановить пригодный для жизни уровень кислорода и интербиомное взаимодействие. Это меланхолическое эссе снято как серия видов снаружи и внутри «Биосферы 2» — сооружения в Аризоне, где с 1991 по 1993 год безуспешно моделировалась замкнутая экологическая система. Голосовые записи героини Urth начинаются с того, что она выключает искусственный интеллект из–за разногласий с ним по поводу важности ветра; она горюет из–за насекомых-вредителей в теплице и отсутствия времен года и вместе со своими муравьями, растениями и Океаном ждет чего-то. «Но чего?»

Петер Слотердайк, Сферы : плюральная сферология. Т. III : Пена. СПб.: Наука, 2010.

Для Слотердайка сфера является некоторым универсальным символом человеческого существования: жить, строить сферы и мыслить — это примерно одно и то же. В третьей части своей «сферологии» он пишет о том, что XX век «эксплицировал иммунитет» — то есть развернул его, привнеся в его понимание политические, военные, юридические, технико-страховые и психорелигиозные компоненты. Слотердайк раскрывает историю того, как химическое, бактериологическое, ядерное оружие и терроризм лишали людей все большего числа условий существования, или жизненных предпосылок. Как атмосферная война и атмотеррор актуализировали глобальный ужас: весь мир опасен, следовательно, под подозрение попадает все незначительное и неявное, что ведет к еще большей изоляции отдельных ячеек в пенной текстуре социальности. Слотердайк критикует иммунный эскапизм, который не дает субъекту противостоять миру, и, обращаясь к метафоре острова, призывает строить свои сферы — ком/иммуннитарные пространства солидарности.

Изображения: Ben Rivers, Urth (2016)