Мы публикуем расшифровки со встреч второго сезона курса «Неолиберализм: экономика, политика и культура гегемонии позднего капитализма», который состялся весной 2020 года. Расшифровку первой встречи можно найти тут. Вторая встреча была посвящена ключевой фигуре неолиберального интеллектуального движения — Фридриху Хайеку и его проекту общества. Рассказывает Вадим Квачёв, автор расшифровки — Антон Рубин.

Фридрих Хайек — фигура для последующих поколений неолибералов одновременно культовая и неудобная, как это часто бывает с теми, кто стоит в основании интеллектуальных движений. Культовая потому, что многие из его положений не только были взяты на вооружение в области идеологии, но непосредственно претворены в жизнь как в отдельных государствах, так и в глобальной экономической системе. Неудобная потому, что Хайек был слишком подвержен идеализму. Можно провести такую аналогию: если Хайек — Ленин, то Фридман — это Сталин, тот, кто склонялся к прагматизму и благодаря ему воплотил замысел на практике.

Хайек родился в 1899 году, на рубеже XIX и XX вв., в австрийской аристократической семье и через всю свою жизнь пронёс чувство элитарности, что, в частности, отразилось и в его теории. Когда начался подъём фашизма, он переехал в Лондон, а после войны — в Америку к своему ученику Милтону Фридману. Хайек прожил долгую жизнь (93 года) и умер в 1992 году.

Невозможно отрицать как его внушительное влияние на интеллектуальное поле Запада, начиная со Второй мировой войны, как и то, что отдельные его идеи доставляют большое неудобство. И поэтому, несмотря на весь его авторитет, к концу его жизни многие из предложенных им проектов были реализованы лишь отчасти, достаточно осторожно, либо вовсе отброшены.

Хронология произведений Хайека

• До войны ключевой работой Хайека является «Экономические условия межгосударственного федерализма».

• Самая популярная работа «Дорога к рабству» (1944 г.), основная задача которой — разоблачение социализма. Эта книга издавалась огромными тиражами, и особенно интерес к ней возрос после кризиса 2008 года — как и к «Капиталу» Маркса.

• Ключевая работа 1945 года — статья «Использование знания в обществе», которой Хайек гордился больше всего и считал главным своим достижением.

• Сборник работ «Индивидуализм и экономический порядок» (1948 год).

• Поздняя работа — «Контрреволюция науки» (1952 год), где Хайек критикует современный ему научный дискурс.

• «Конституция свободы» (1959 год) — огромная книга, многостраничный проект по переустройству общества.

• Книга «Право, законодательство и свобода» (1970-е годы) посвящена критике демократии и развитию определения «расширенного порядка».

Стоит отметить, что ранние работы имели гораздо большее влияние, нежели поздние.

При этом главная заслуга Хайека в деле развития интеллектуального движения неолиберализма — это создание общества «Мон Пелерин», неформальной негосударственной ассоциации интеллектуалов, которые, собравшись вместе, решили, что нужно что-то противопоставить тенденции к социализму, распространяющейся в то время по всему миру.

Идейным предшественником общества «Мон Пелерин» был так называемый «коллоквиум Липпмана», который собрался в Париже в августе 1938 года. Его организовал французский философ Луи Ружье, сторонник классического либерализма. Здесь будет кстати отметить следующую интересную тенденцию: «правое крыло» неолибералов склонно оправдывать авторитарные методы и не брезгует сотрудничеством с фашистскими режимами. В частности, сам Ружье во время оккупации работал с вишистами, а после войны влился в ультраправое движение Алена де Бенуа «Новые правые», пытавшееся в 1970-х возродить консервативную повестку.

Но вернёмся в Париж 1938 года, где 26 интеллектуалов основывают так называемый «Комитет международных исследований и обновлений либерализма» (Comité international d'étude pour le renouveau du libéralisme — CIERL). Организация задумывалась как неофициальное интеллектуальное сообщество, которое бы объединяло всех заинтересованных в развитии и распространении идей классического либерализма. Работа коллоквиума была прервана начавшейся войной, и больше он уже не собирался, однако по итогу всё же сформировалась неформальная сеть единомышленников, которые в дальнейшем продолжили сотрудничество.

Среди членов сообщества следует отметить следующих:

• Людвиг фон Мизес — классический либерал, учитель Хайека, автор хрестоматийной критики социализма и плановой экономики — так называемого «калькуляционного аргумента». Стоит отметить, что в своей книге «Либерализм в классической традиции» Мизес, хоть и осуждая фашизм как таковой, всё же приводит оправдание его зарождению — необходимость борьбы с социализмом. Антидемократические взгляды Мизеса впоследствии перенял и его ученик.

• Александер Рюстов, Вильгельм Рёпке, Вальтер Ойкен, стоявшие у основ немецкого послевоенного «ордолиберализма», сочетавшего либеральный курс с широким государственным вмешательством. Кроме того, Рюстов — автор термина «неолиберализм».

• Роберт Марджолин — один из создателей Европейского экономического союза, предшественника Евросоюза.

• Уолтер Липпман, в честь которого и назван коллоквиум — считается в США одним из отцов-основателей современной журналистики.

• Майкл Поланьи — английский философ, у которого Хайек позднее позаимствовал одну из своих ключевых концепций «распределённого порядка». Что интересно, его брат, Карл Поланьи, напротив, был одним из главных оппонентов Хайека.

Инициатива была возрождена по окончании войны, когда в 1947 году 39 учёных — экономистов, философов и историков, — собрались в Швейцарии, в деревне у подножия горы Мон Пелерин, положив начало так называемому обществу «Мон Пелерин». 8 апреля они опубликовали манифест, «Заявление о целях» (“Statement of Aims”), в котором изложили свои основные намерения: вместо создания политической партии или организации массового движения они сосредоточились на интеллектуальной пропаганде среди правящих элит, политиков и бизнесменов, дабы убедить их в необходимости разворота к классическому либерализму.

Здесь стоит сделать небольшое отступление и прояснить, зачем в принципе требовалось отстаивать либеральные идеи. Дело в том, что начиная с 1930-х годов поднимает голову кейнсианство, разрешившее Великую депрессию путём широкого вмешательства государства в экономику. После войны кейнсианская модель распространилась во всех развитых капиталистических странах за исключением Германии, где, как я уже говорил, был впервые испытан неолиберализм в форме «ордолиберализма», и Японии, где американцы развернули экспериментальный курс экономического восстановления. В свете побед как коммунистов на Востоке, так и социал-демократов на Западе большинство европейских и американских интеллектуалов, естественно, склонялось к левым идеям, от умеренно реформистских до откровенно революционных. В этой атмосфере общество «Мон Пелерин» было маргинальным собранием, не имеющим значительного веса и влияния, однако открыто заявившим о своём намерении перевернуть сложившийся порядок вещей.

Организаторы общества «Мон Пелерин»:

• Людвиг фон Мизес;

• Милтон Фридман, ученик Хайека, лауреат Нобелевской премии 1976 года;

• Фрэнк Найт, в будущем неолиберальный экономист, занимавшийся проблемами предпринимательства и «совершенной конкуренции»;

• Карл Поппер, яркий представитель аналитической философии, жёсткий критик социализма, автор известной книги «Открытое общество и его враги»;

• Джордж Стиглер, получивший Нобелевскую премию за создание теории поиска, автор термина “imperialism economics” (когда экономическая наука стремится поглотить области исследования других социальных наук);

• Вильгельм Рёпке, немецкий ордолиберал;

• Джеймс Бьюкенен, лауреат Нобелевской премии;

• Гэри Беккер, лауреат Нобелевской премии;

• Людвиг Эрхард, второй канцлер ФРГ;

• Вацлав Клаус, второй президент Чехии;

• Чарльз Кох, крупнейший спонсор Республиканской партии США;

• Аарон Директор, один из основателей Чикагской школы.

Отдельно отмечу, что Нобелевская премия по экономике, учреждённая в 1969, вообще говоря, не имеет никакого отношения к Альфреду Нобелю и является детищем «Мон Пелерина», призванным повысить престиж неоклассической экономической теории. Как мы увидим в дальнейшем, практически каждый видный неолиберальный экономист был её лауреатом, и именно за ярко выраженную политическую ангажированность саму премию жёстко критикуют.

Сразу после собрания общества «Мон Пелерин» в нём наметилось идеологическое размежевание. Во-первых, выделились ордолибералы, после войны пришедшие к власти в Западной Германии, архитекторы немецкого экономического чуда — они выступали против монополий, поддерживали малых и средних предпринимателей, однако опирались на сильное государство. Во-вторых, были классические либералы, которые в дальнейшем сильно разошлись с неолиберальным мейнстримом, прежде всего по вопросу монополий — для Хайека и его последователей они совершенно неприемлемы, в отличие от Фридмана и его школы, — а также по вопросу степени участия государства в экономике. На этот счёт Хайек в своих поздних работах выдвигал уже совсем радикальные предложения, например, частные деньги, которые вместо государства издавали бы банки, или же реформу парламента, в которой верхняя палата, руководящая либеральным курсом, была бы неизбираемой. Все эти предложения, разумеется, были неосуществимы. Ннаконец, третье направление в «Мон Пелерин», представленное Милтоном Фридманом, в дальнейшем превратилось в так называемую Чикагскую школу, которая считается образчиком неолиберализма. «Чикагские мальчики», в отличие от ордолибералов, никогда не были непосредственно у власти, но всегда были рядом с ней и в 1970-80-х гг. оказали решающее влияние на формирование той экономической политики, которая сегодня реализуется, пожалуй, во всех странах — за редкими исключениями.

На открытии общества Хайек, как его председатель, выступил с речью «Свободное предпринимательство и конкурентный порядок», в которой очертил цели и задачи «Мон Пелерина». Цитирую: «Общественное мнение по этим вопросам (об экономической политике) — это результат работы людей вроде нас, экономистов и политических мыслителей нескольких последних поколений, создавших политический климат, в котором должны действовать политики нашего времени». Задача участников общества «Мон Пелерин» — изменение интеллектуального климата кейнсианства, распространение социализма среди интеллектуалов, чтобы вернуть идеалы классического либерализма. «Мы должны думать о мнениях, которые следует распространять, чтобы сохранить или восстановить свободное общество, а не о том, что практически осуществимо в данный момент. Мы должны освободиться от порабощения ходячими предрассудками, в котором пребывают политики (кейнсианство), но в то же время здраво оценивать, чего можно надеяться достичь убеждением и просвещением. Хотя мы можем надеяться, что в отношении средств, которые нужно применять, и методов, которые нужно освоить, общественность до известной степени может быть восприимчивой к рациональным аргументам, нам, вероятно, следует признать, что многие из её базовых ценностей и этических стандартов утвердились, по меньшей мере, на достаточно длительную перспективу, а в чём-то она вообще глуха к голосу разума».

В своей речи Хайек очертил ключевые принципы будущего неолиберализма. Первый — принцип, связанный с конкуренцией. «С помощью определённых видов правительственной деятельности конкуренцию можно сделать более эффективной и благотворной по сравнению с тем, какой она была бы без них». Простой частной собственности, простой свободы контрактов классического либерализма уже недостаточно, нужно активное государственное вмешательство. Задачей общества «Мон Пелерин» и неолибералов стало определение того, какая денежная финансовая политика требуется для обеспечения надлежащей экономической политики. Помимо этого Хайек говорил о корпорациях, о профсоюзах, об отношении к монополиям, о проблемах налогообложения — обо всём том, что стало предметом осмысления представителей неолиберального интеллектуального течения.

Утопия Хайека

Каково основное интеллектуальное влияние Хайека? Капелюшников в своей статье «Свободный ум в несвободную эпоху» пишет: «Ф. Хайек говорил в шутку, что за всю жизнь ему удалось сделать одно открытие и два изобретения. Своим открытием он считал концепцию распределённого знания». Я уже упоминал, что Хайек ближе к интеллигенции XIX века, нежели к экономистам XX века, он прежде всего философ, в том числе социальный философ, и свою концепцию общества он строил на основе идеи о распределённом знании.

Первым концепцию распределённого / неявного знания (tacit knowledge) выдвинул член коллоквиума Липпмана, Майкл Поланьи, а Хайек развил её в своей статье «Использование знания в обществе» 1945 года. Здесь также важно понимать исторический контекст: в 1930-1940-х гг. всё внимание экономистов было приковано к проблеме планирования — до какой степени достижима рационализация всего общества и его экономического порядка? Статья Хайека направлена как раз против планирования, против молодых социалистических экспериментов. Ключевая идея статьи в том, что мы, современные люди, очень сильно переоцениваем ту степень, в которой можем познать окружающую нас реальность. Хайек и раньше, в сборнике «Право, законодательство и свобода», критиковал сциентизм; в статье он развивал свою критику, обращая внимание на гегельянское понятие тотальности — феномен социальной реальности, воспринимаемый как совокупность всех функций, систем. Хайек писал, что тотальность, на которую опирались социальные философы и учёные XIX века, будь то Маркс или основатель социологии Огюст Конт, — это не более чем иллюзия полного знания об обществе. Мы ничего не знаем, а если считаем, что знаем, то на самом деле лишь приписываем себе это понимание, а настоящее знание находится в распределённом виде. Оно находится там, где существуют конкретные обстоятельства прагматической деятельности. Это ситуативное знание, знание конкретных обстоятельств, которое «никогда не существует в концентрированной или интегрированной форме, но только в виде рассеянных частиц неполных и зачастую противоречивых знаний, которыми обладают все отдельные индивиды». Хайек приводит пример производства: «Знать о неполной загруженности станка и использовать его полностью или о том, как лучше употребить чье-то мастерство, или быть осведомлённым об избыточном запасе, которым можно воспользоваться при сбое в поставках, — с точки зрения общества так же полезно, как и знать, какая из имеющихся технологий лучше. Грузоотправитель, зарабатывающий на жизнь, используя рейсы грузовых судов, которые иначе оставались бы пустыми или заполненными наполовину, или агент по продаже недвижимости, чьё знание почти исключительно сводится к знанию временных благоприятных возможностей, или спекулянт, играющий на разнице в местных ценах на товары — все они выполняют в высшей степени полезные функции, основываясь на особом знании быстротекущих обстоятельств, неизвестных другим людям».

Здесь можно провести параллель с тем, что в русском языке называют теоретическим и практическим знанием. Хайек, соответственно, нападал на знание теоретическое и отстаивал знание практическое.

Студент: Хайек также выступал против использования математических методов в экономике, потому что это тоже централизация знания, хотя мейнстримные неолибералы наоборот опирались на математику. Мы видели математизацию всех наук в России в 1990-е гг. Парадокс заключается в том, что сегодня после кризиса 2008 года сторонники Хайека у нас опять пришли к тому, что знания субъективны, что не существует объективной реальности. Есть такая концепция, что если государство вас посчитало в какой-то статистике, то это уже авторитаризм, поэтому мы не хотим ничего знать об обществе, а следовательно, не можем посчитать неравенство. Сначала идёт запрет на статистику, а раз нет статистики, то мы не можем делать заключения о состоянии общества, а значит, левые не могут условно требовать большие налоги на богатых, потому что не могут доказать, что степень неравенства настолько высока.

В.К.: Первоначальное разделение между знанием полным и неполным и отрицание полного знания, потому что оно недостижимо, непознаваемо, и есть только частичные знания — практическое знание, — это разделение тоже неудобно для интеллектуалов. Именно по этой линии произошло размежевание Хайека с неолибералами.

В дополнение портрета: Хайек никогда не был у власти. Есть такой анекдот: однажды Маргарет Тэтчер презентовали книгу Хайека «Конституция свободы», и она ударила ею по столу со словами: “This is what we believe in”. Однако в интервью Хайек отрицал какое-либо близкое знакомство с Тэтчер, отрицал личные встречи, хотя они и переписывались. От их переписки осталось письмо, где Тэтчер осыпает похвалами его предложения, но далее замечает, что в Великобритании с её традициями и демократией всё это неприменимо.

Поскольку мы можем обладать только неявным знанием (которое нельзя передать интеллектуально другому) и распределённым (оно рассеяно в виде множества частиц отдельных знаний по всему обществу), планирование у Хайека невозможно. Это «знание особого рода, которое по своей природе не может схватываться статистикой и, соответственно, не может передаваться никакому центральному органу в статистической форме», — писал Хайек. Поэтому центральное планирование невозможно, оно приведёт лишь к катастрофическим результатам. «Централизованное планирование, основывающееся на статистической информации, по самой своей природе неспособно принимать во внимание все эти обстоятельства времени и места». Как же решить проблему распределённого знания? По Хайеку, её решает рынок и его система цен. Поскольку цены никто не назначает и не контролирует, они существуют сами по себе, эта система, никем не контролируемая и никем не создаваемая, а возникающая спонтанно, является идеальной системой координации, и если мы попытаемся внедрить в неё хотя бы элементы планирования, то сделаем только хуже. «Присваивая каждому виду редкого ресурса числовой показатель, который нельзя вывести из какого-либо свойства данного конкретного предмета, но который измеряет или выражает в сжатой форме его значимость с точки зрения всей системы целей и средств». Итак, невидимая рука рынка, по Хайеку, заключается в том, что рынок, назначающий каждому товару соответствующую цену, создает гигантскую социальную таблицу, через которую информация и передаётся от одного индивида к другому.

Отмечу также, что Хайек выступал с резкой критикой Бентама и его проекта утилитаризма. Бентам считал, что можно измерить страдание и удовольствие определённым способом при наличии разных систем государственного управления, и, таким образом, можно управлять индивидами, используя их понятие о страдании и удовольствии. Несмотря на возражения Хайека, современная неолиберальная политика отчасти построена на этой идее, она не отрицает ни возможность координации, ни возможность центрального планирования, ни возможность измерения, ни возможность управлять индивидами с помощью поощрения определённого их поведения.

Определение конкуренции и отношение к монополиям. Статья «Смысл конкуренции» (1946)

Хайек критиковал классическую либеральную модель совершенной конкуренции, которая полагает свершившимся вещи, на которые направлен сам процесс конкуренции. Конкуренция — это неидеальная экономическая модель, в которой множество фирм производят однородные товары, большое число мелких продавцов и покупателей, свободный выход на рынок, отсутствие барьеров, полное знание факторов всеми участниками рынка — эта математическая модель, которую используют экономисты, недействительна. Конечно, процесс конкуренции стремится к ней, но она нигде не существует в чистом виде, поэтому математическая абстракция неспособна предоставить хорошую модель конкуренции. Хайек жёстко критиковал сторонников совершенной конкуренции, поскольку они предполагали, что нужно стремиться к её реальному воплощению, и начинали подталкивать спонтанный порядок распределенного знания к тому, чтобы он достиг состояния совершенной конкуренции. Таким образом они вмешивались в систему распределенного знания и нарушали естественные законы рынка, считал Хайек. Это ещё одно его расхождение с будущей неолиберальной политикой.

Студент: У меня вопрос по поводу совершенной конкуренции — всё-таки это математическая модель или идеальное состояние общества, к которому надо стремиться?

В.К.: И то, и другое. Нужно понимать специфику экономической теории. Один замечательный экономист, Ха Джун Чанг, отмечал, что в мейнстримной, неоклассической экономической науке, есть три типа экономистов: высший тип — это те, кто работает с математическими моделями и получают за свои открытия Нобелевские премии; второй тип — прикладные экономисты, которые работают в Центробанках, в министерствах, им не хватает способностей, чтобы заниматься фундаментальной математикой; третий тип — это те, кто имеют дело с реальностью и обществом. «У кого не хватает ума заниматься настоящей математикой, те занимаются обществом».

Что такое совершенная конкуренция в математической модели:

1. Товары — однородные, одинаковые;

2. Продавцы и покупатели — мелкие, независимые, их много, никто из них своими действиями не способен оказать влияние на цену, никто не обладает рыночной властью.

3. Любой продавец может свободно выйти на рынок, нет никаких барьеров, нет никакой логистики.

4. Все участники рынка обладают полным знанием всех факторов.

Используя такую математическую модель, экономисты с абсолютной серьёзностью строят модели, после чего по ним предлагают формировать экономическую политику.

Хайек был обеспокоен тем, что стремление насадить совершенную конкуренцию ведёт к монополиям. «Поглощённость этой моделью ведёт к политическим выводам, которые в высшей степени ошибочны и даже опасны. Идея, что при “совершенной” конкуренции цены должны быть равны долговременным издержкам, часто приводит к одобрению таких антисоциальных поползновений, как требование “упорядоченной конкуренции”, обеспечивающей справедливую прибыль на капитал, и уничтожение избыточных производственных мощностей. Энтузиазм по поводу совершенной конкуренции в теории на удивление часто совмещается с поддержкой монополии на практике».

Что такое конкуренция для Хайека? Для него это понятие скорее гносеологическое, поскольку Хайек основывался на идее распределённого знания. «Конкуренция есть процесс формирования мнения: путем распространения информации она создает единство и согласованность экономической системы, что мы и подразумеваем, когда представляем ее себе как единый рынок. Она формирует мнения людей о том, что есть самое лучшее и самое дешевое, и всё, что люди реально знают о шансах и благоприятных возможностях, им известно благодаря ей».

Понятие расширенного порядка

Будучи уже в преклонном возрасте, Хайек поставид перед собой задачу философского развития полноценной социальной теории общества. В книге «Пагубная самонадеянность: Ошибки социализма» (1988) он ввёл понятие расширенного порядка. «Расширенный порядок человеческого сотрудничества» — порядок, чаще именуемый, хотя и не вполне удачно, капитализмом». Этот порядок, по мнению Хайека, возник спонтанно, но не естественно. В качестве доказательства он привёл краткий обзор истории человечества, в которой, по его мнению, мы можем наблюдать две фазы. Первая — фаза примитивных сообществ, когда люди живут в племенах, небольших кланах, где господствуют кооперация и солидарность. Когда из состояния дикости они переходят во вторую фазу (цивилизации), им приходится отвергнуть свой естественный порядок. Цивилизация, по Хайеку, основана на сдерживании таких инстинктивных побуждений, как стремление помогать ближнему.

«Вместо правил солидарности и альтруизма применяют при взаимодействии правила расширенного порядка (уважают частную собственность, выполняют заключенные договоры)», — пишет Хайек. Невидимая рука рынка для него — это не только спонтанно возникшая система координации, но ещё и система правил, определённых этических, моральных традиций, которые возникают в форме либеральных ценностей. Этот порядок воплощается в форме такого общественного института, как рынок, который позволяет использовать распределённое рассеянное и незримое знание для формирования надиндивидуальных схем (паттернов). Для институтов и традиций, основанных на такого рода надиндивидуальных схемах, более не требуется стремление к согласию и кооперации, поскольку широко рассеянные среди людей знания и навыки вполне можно пускать в ход для достижения самых разнообразных целей, не имея в виду одну общую цель. Для Хайека ключевым являелся запрет на планирование и вытекающий из него запрет на постановку общих целей. Государство, общество, ассоциации не должны ставить перед собой совместную общую цель (достижение социализма).

Студент: Мне кажется, есть сильное противоречие в концепции Хайека: он говорит, что не должно быть общих целей, но должен быть общий порядок, т.е. некоторая централизация всё же присутствует.

В.К.: У Хайека есть широко разошедшееся высказывание, которое немного проясняет этот вопрос. Он говорил, что общество — это результат действия людей, но не их намерений. Здесь он выступал как либеральный консерватор. Что он имел в виду? Что рынок сложился сам по себе, как и сопутствующие ценности и традиции (неприкосновенность частной собственности, соблюдение заключённых договоров); и поскольку этот порядок сложился спонтанно как продукт цивилизации и так же спонтанно приносит нам благо и свободу, то мы не должны вмешиваться в него со своими сознательными действиями, потому что таким образом лишь приведём систему к краху. То есть для Хайека существовало различие: цель — это результат сознательных действий, а спонтанно сложившийся порядок — это результат действий, но не намерений, люди никогда целенаправленно не строили капитализм.

В чем проявлялся либеральный консерватизм Хайека? Приведу следующую цитату.

«Если бы не было определённых традиций (традиция права частной собственности), то расширенный порядок цивилизации не смог бы существовать дальше. Отказавшись от этих традиций ради непродуманных представлений (которые могут, конечно, и в самом деле содержать натуралистическую ошибку) о критериях разумности, мы обречем значительную часть человечества на нищету и смерть».

Ещё один важный аспект антропологии Хайека: рынок как спонтанный порядок появился раньше государства. В этом Хайек фактически вторит смитовскому мифу о первичном бартере, который мы обсуждали на предыдущей лекции: сначала появилась торговля, рыночный обмен, а потом уже пришло государство и начало его регулировать.

«Конституция свободы» (1960)

В этой книге Хайек затрагивал множество своих любимых тем: распределённое знание, почему неравенство — хорошо, что такое свобода, что такое хорошее правительство, зачем нужны судьи, расширенный порядок и т.д. Нас из всего этого интересует отношение Хайека к демократии, поскольку он был одним из первых, кто поддержал пиночетовский переворот в Чили, о чём мы будем говорить позднее.

В понимании Хайека либерализм и демократия не тождественны. Либерализм — это предпочтительная система ценностей, а демократия — всего лишь инструмент. В «Конституции свободы» Хайек писал, что не так важно, правят массы или элиты, важно другое — форма государства. Неважно, кто у власти: демократия или диктатура, важно, какое государство, а государство бывает ограниченное или неограниченное. Хорошо, когда есть ограниченное государство, неплохо, когда есть ограниченное государство демократического строя, но совсем хорошо, когда есть ограниченное государство, в котором правит элита. Ограниченное — то, где либеральный порядок незыблем, неограниченное — то, где правительство может изменить этот порядок. Хайек писал: «Государство, в котором правят образованные элиты, всегда будет более эффективно и, возможно, даже более справедливо, чем то, где правители выбираются большинством голосов». В существующей системе демократия — наименьшее зло, играющее роль технологии, процедуры, но не идеала и не самодостаточной ценности. Демократия, по Хайеку, хороша как техническая процедура, потому что позволяет проводить мирные либеральные изменения и в ней меньше вероятность злоупотреблений, но приемлем также и диктатор, твёрдо придерживающийся либерального курса в экономике. А вот что категорически неприемлемо, так это демократически избранное правительство, которое начинает проводить антилиберальные, социалистические реформы.

Во второй половине творчества Хайека заметно, как сильно он начал склоняться к либертарианству. Во-первых, его идея парламента, описанная в той же «Конституции свободы». У любого парламента, по Хайеку, есть две функции: создание новых правил и применение уже существующих правил. Проблема — почему мы скатываемся к постановке коллективных целей, которые неизбежно приводят нас к фашизму или, хуже того, к коммунизму? Потому что парламент может посягать на фундаментальные либеральные принципы, даже на частную собственность. Какое решение предлагал Хайек? Разделить парламент на две части: верхняя палата следит за тем, чтобы ключевые правила, а именно неприкосновенность частной собственности и соблюдение контрактов и договоров, были неизменны; нижняя палата может в рамках этих правил вести законодательную деятельность.

В «Конституции свободы» Хайек также выступал за ограничение социальной поддержки и защиты и отмену прогрессивного налогообложения. В одном интервью он заявил, что высокие налоги вредят мотивации богатых, они начинают работать не так эффективно. И ещё одна важная идея, которую позднее возьмут на вооружение: профсоюз — это частный случай монополии, а поскольку монополии — это плохо, необходимо бороться с профсоюзами. И, наконец, ключевая цель экономистов, известная неолиберальная мантра, — предотвращение инфляции с помощью монетарной политики (в нашей стране, кстати, это положение закреплено в Конституции, в разделе про Центробанк и его задачи). Отсюда пошла концепция жёсткой экономии: для того, чтобы снижать инфляцию, нужно непрестанно урезать расходы государства, в то время как кейнсианцы выступали за активное его вовлечение.

Студент: Разве парламент Хайека, с правящими элитами в верхней палате, — это не государство, которое искусственно создаёт себе рыночную систему? Мне кажется, это просто попытка перенести экономическую политику в правовую область.

В.К.: Да, здесь есть определённое противоречие. Наверное, Хайек бы ответил, что эта система возникла спонтанно, сама по себе, и то, что мы её отстаиваем — это не вмешательство.

Ещё одно скандальное предложение Хайека — это проект денационализации денег. Он писал, что следует и сюда внести спонтанность и разрешить каждому банку выпускать свои деньги, чтобы люди затем выбрали те, которые бы пользовались наибольшим доверием. Зачем это нужно? У государства слишком много инструментов влияния, оно может управлять денежной массой, и эти полномочия нужно у него отобрать, оставив только функции поддержания правопорядка и обороны. Иначе к власти придут популисты, которые начнут создавать рабочие места, увеличат денежную массу, начнётся инфляция, и выгодность инвестиций упадёт.

И ещё пара штрихов к антидемократизму; Хайек про режим Салазара в Португалии: «Я сомневаюсь, что сегодня в какой-либо демократии, в Восточной Европе, в Африке, в Южной Америке, в Азии, личная свобода защищена так же, как при режиме Салазара в Португалии».

И про Чили: «Честно говоря, в долгосрочной перспективе я против диктаторства, но диктатура может быть необходимой в переходный период. Иногда для некоторых стран необходимы на некоторое время диктаторские полномочия для государства. Как вы понимаете, диктатор может править либерально, и в демократии возможно полное отсутствие либерализма. Лично я предпочту либерального диктатора демократическому государству, которому не достаёт либеральных интенций. По моим личным впечатлениям, в Чили мы наблюдаем переходный процесс от диктаторского правительства к либеральному».

Статья «Экономические условия межгосударственного федерализма» (1939)

Сейчас я зачитаю пространный отрывок из одной ранней работы Хайека, который, вероятно, вызовет у вас вполне конкретные ассоциации.

«Одним из самых крупных преимуществ межгосударственной федерации по праву считается то, что она устранит препятствия на пути движения людей, товаров и капитала между государствами и сделает возможным создание общих норм права, единой денежной системы и общего контроля над средствами коммуникации. Главная цель межгосударственной федерации — обеспечить мир: предотвратить войны как внутри неё, устранив трения и создав эффективный механизм урегулирования любых споров, могущих возникнуть среди её членов, так и между ней и любыми независимыми государствами, сделав её столь сильной, чтобы исключить любую опасность нападения извне. Отсутствие тарифных барьеров и свободное движение людей и капитала между государствами — членами федерации имеет определённые важные следствия, которые часто не замечаются. Союз становится одним единым рынком, и цены в разных его частях начинают отличаться только из–за транспортных расходов. Любое изменение в любой части Союза условий производства любого продукта, поддающегося транспортировке в другие части, будет оказывать влияние на его цены повсюду. Точно так же любое изменение возможностей инвестирования или оплаты труда в любой части Союза более или менее быстро повлияет на предложение капитала и рабочей силы и на их цены во всех остальных частях Союза».

Узнаётся современный неолиберальный порядок — глобализация, ВТО, Европейский союз; уничтожение протекционистских барьеров между государствами, установление свободной международной торговли.

«Представляется сомнительным, чтобы в Союзе с единой денежной системой продолжали существовать независимые национальные банки; вероятно, они должны реорганизоваться в своего рода Союзную Резервную Систему. Но в любом случае национальная денежная политика, которая исходила бы преимущественно из экономических и финансовых условий отдельного государства, неизбежно вела бы к подрыву единой денежной системы. Ясно, таким образом, что денежная политика должна быть целиком делом федерации, а не отдельных государств. Что касается чисто финансовой сферы, то способы пополнения доходов государств-членов также были бы для них несколько ограничены. Возросшая мобильность между государствами заставит их избегать любых форм налогообложения, выталкивающих капитал и рабочую силу в другие места»

Как мы видим, Хайек либо предвосхитил Евросоюз, либо же его идеи оказали большое влияние на поздних политиков и экономистов. Я также советую обратить внимание на то, что парламентская система Евросоюза — фактически та самая двухпалатная модель, которую предлагал Хайек в «Конституции свободы». Верхняя палата — Совет Европейского Союза — формируется из технократов-министров стран ЕС, нижняя палата, — собственно, Европарламент, который не может выдвигать законопроекты против воли Совета.