Left Right Left Right Александра Экмана в NDT.

«Театр — это пространство, где две тысячи человек могут ощутить связь друг с другом, испытать одни и те же чувства, а потом обсуждать их: «Ты это видел? Клево, а?» (Александр Экман)

Left Right Left Right — это короткий, но емкий и безумно техничный танцевальный спектакль молодого шведского хореографа, который последние несколько лет работает с лучшими коллективами и на лучших сценах мира. Российские зрители видели Left Right Left Right на сцене Александринского театра в исполнении труппы Словенского Национального театра Марибора. Но кажется, что именно NDT, в котором когда-то танцевал сам Экман, смог в полной мере передать геометрически точный и острый рисунок, задуманный автором. Отточенность движений и роботоподобная механическая синхронность превращает 16 танцоров в один цельный организм — небольшое войско, не зря же хореограф дал солдатское название Left Right Left Right. Он сам часто говорит о том, как скучен классический балет, поэтому даже внутри агрессивной милитаристской темы Экман умудряется шутить и заигрывать с публикой. Ремарки танцоров, ирония к своим персонажам и себе самому порой превращает серьез в трагический фарс, а страх в искупительный смех.

Экман любит экспериментировать и видоизменять сценическое пространство, усложняя танцовщикам задачу и предлагая им испытать свои физические возможности: в постановке «Сон в летнюю ночь» он засыпал сцену толстым слоем сена, в «Озере лебедей» (парафразе «Лебединого озера») он залил ее водой, а в «Игре» на сцене были шарики из детской игровой комнаты. В Left Right Left Right Экман и вовсе размыкает пространство и выходит за пределы театра. Он демонстрирует зрителям видеозапись, на которой танцовщики исполняют те же движения, что и на сцене, но теперь — на улице. То, что в стенах театра выглядит красиво и изящно, за их пределами оказывается смешно и неуместно. Он подтверждает и в то же время переворачивает концепцию Марселя Дюшана о восприятии произведения искусства. Хореография по Экману может быть искусством только на сцене театра. Но кроме этого он исследует взаимные влияния мира «внешнего» и мира искусства. И выносит на сцену беговые дорожки, которые здесь становятся своеобразными партнёрами для танцовщиков.

Кроме пространства хореограф в этой постановке исследует время. По периметру сцены все 20 минут с текучей медлительностью перемещается женщина в красном платье. Ее сомнамбулическая вальяжность зрительно ускоряет движения остальных танцовщиков. Но это работает и в обратную сторону. На фоне энергичной толпы танцовщица кажется еще одной видеозаписью с эффектом слоу-моушен. Ее Экман тоже обыграет со свойственной ему ироничностью. Но если не обращать внимания на колкие шуточки хореографа в свою же сторону, образ алой богоподобной женщины создает впечатление самой судьбы, ведущей своих солдат, таких одинаково безликих и серых в ее глазах. Российский зритель здесь может считать образ Родины-матери с советских плакатов времен Отечественной войны. Чеканя шаг, танцоры-воины следуют дальше за ней. Но куда она их ведет: к победе или гибели?