Эрдман. Письма
16 ноября — 115 лет со дня рождения Николая Эрдмана, драматурга, сценариста и удивительного мастера писем, три из которых мы предлагаем вам прочитать.
Х.А. Локшиной
[Ноябрь 1930 г., Москва]
Второго или третьего ноября (простите меня, но еще будучи школьником я считался одним из самых выдающихся специалистов по забыванию исторических дат) трамвай, на котором я ехал к «русскому (потому что знал наверняка, что не застану его дома) Палленбергу» (как сказал один немецкий журналист, возможно хорошо знающий Палленберга, но, без сомнения, плохо знающий Игоря Ильинского) — Игорю Ильинскому, сломался. Почувствовав неожиданный толчок, я откинулся на спинку сиденья (чужого сиденья — я стоял) и закрыл книгу. По обилию скобок и по Вашему беспощадному вкусу [(для меня это доказано, хотя бы тем, что Вам не нравятся мои пьесы [самый глубокий (идущий со дня моего уязвленного самолюбия) поклон] и по Вашему замечанию о фининспекторе)] Вы сразу догадались, что это был Марсель Пруст.
Между прочим, я убедился, что в вагоне можно читать только гениев, это единственный способ не чувствовать давки. Пруст в этом отношении совершенно незаменим. Бесспорно, изо всех гениев он самый вагонный гений. Недаром у него столько общего с московским трамваем: как один, так и другой любят неожиданные остановки, как один, так и другой любят ходить не по своей линии и оба с одинаковым философическим спокойствием относятся к своей конечной станции. Я верю в предвидение (я не знал причины поломки трамвая), я люблю искусство (трамвай остановился на Триумфальной площади), поэтому я покинул вагон и пошел в
Позвольте мне этим письмом попрощаться с Вами — на днях уезжаю в провинцию искать какой-нибудь благородной пофессии. Думаю, что уже 10-го буду от Вас кланяться Одессе.
Эрдман
Ко дню моего отъезда Литовский обещал снять «Мандат».
В. Б. Эрдман
[16 декабря 1933 г., Енисейск]
Золотая мамочка.
Три последних дня живу бурной общественной жизнью. На носу «Рождество», и меня попросили сделать антирелигиозный спектакль. К несчастью, как я вычитал в одной брошюре, чудес не бывает, а сделать спектакль можно только чудом. Единственная книга в городе, которая могла бы помочь в этом деле, пропала из библиотеки два года тому назад. Выписывать какой-нибудь репертуар из Москвы уже поздно. Местный Союз Безбожников никакой работы, кроме плана работ, не сделал. Сам я в этом вопросе понимаю столько же, сколько и ты, дорогая. Жалею, что ты никогда не заставляла ходить меня в церковь. Чувствую, что для создания настоящего антирелигиозного спектакля необходимо быть верующим.
Сейчас иду на совещание. Совещаний было уже много. Кажется мне, что дело совещаниями и ограничится. Нельзя начинать бороться с богом, когда бог уже на носу. Спохватились бы раньше, и я бы выписал из Москвы все, что нужно.
Перезнакомился с людьми — лучше это или хуже, покажет будущее. Прости меня, милая, что так неразборчиво пишу, очень спешу. Я здоров, солнце сияет, снег блестит, морозы еще не наступили — все прекрасно. Получил от Дины письмо — напугала она меня своим желанием ехать. Ехать сейчас безумие. Из Енисейска не выезжают даже те, у которых кончился срок. Люди не видели пять лет Москвы и
Целую тебя, ненаглядная.
Мамин — Сибиряк.
Поцелуй папу. Привет Кате. Хобе кусок сахару.
Поцелуй Анюту. Спасибо ей за «дым отечества» — он мне сладок и приятен и я втягиваю его в себя с большой благодарностью.
Зеленой напишу. Могу себе представить, сколько она тебе натрещала.
(Пишу во время совещания — все думают, что я делаю очень важные заметки).
Целую тебя еще раз, несколько раз. Н.
Получил письмо Бориса — завтра отвечу.
Позвони Зин. Ник. и поблагодари ее за чудесное письмо. Напишу ей, как только кончится горячка с богом.
Батум,
Чаква, Цихис-Дзири,
Ольге Алексеевне Ростовцевой — для А.О. Степановой.
Мне было очень хорошо с Вами. Я никогда не забуду Ваших утренних появлений со стаканом чая в руках и Ваших таинственных исчезновений ночью, о которых я узнавал только на другой день.
Я никогда не забуду Ваших слез и Ваших улыбок. Я никогда не забуду Харькова. Милая моя, длинноногая барышня, не грустите над своей жизнью. Мы были почти счастливы. А для таких людей, как мы с Вами, почти счастье — это уже очень большое счастье. Я не бывал в тех краях, где Вы сейчас отдыхаете, но, судя по адресу, «который очень красив», у Вас должно быть чудесно. Не грустите же, Лина. Смотрите подольше на море и улыбайтесь почаще так, как Вы улыбались какому-то ферту в харьковском ресторане. Николай.
Николай Эрдман. Пьесы. Интермедии. Письма. Документы. Воспоминания современников. // М.: «Искусство», 1990
Письма. Николай Эрдман. Ангелина Степанова // предисловие и комментарии Виталия Вулфа // М.: «АСТ», 2007