Все знают, что случилось недавно в Париже: горел Нотр-Дам — собор Парижской Богоматери.

История эта восходит к началу 1990-х годов в Москве.
В то время жил в Текстильщиках художник по имени Жорка Осетин.
Как беззаконная комета, мелькнул он в российском искусстве рубежа 1980-90-х годов, когда проходимцев там было — пруд пруди.
Но Жорка оказался настоящим художником.

Однажды какой-то бандит с Кавказа подарил ему джип — как ответный дар за две спешно нарисованные картины.
Жорка сфотографировался с бандитом перед джипом и ушёл.
А подарок на колёсах остался гнить под дождём и снегом.

В другой раз Жорку пригласили сделать выставку в Воркуте — в одной очень престижной галерее.
Жорка приехал загодя, но бездельничал.
А перед самым открытием он созвал бомжей и алкашей со всего города, и вместе они кидали краску на стену — просто зачерпывали пригоршнями из вёдер и кидали.
На вернисаж собралось культурное общество и было жестоко разочаровано: жоркина фреска выглядела беспорядочно.
Но вдруг из свежей краски на стене возник отрешённый лик Христа!
Это было тем более гениально, что неожиданно.
Публика долго аплодировала.
А Жорка сказал:
— Это не я. Это само так получилось.

Известная коллекционерша Татьяна Колодзей посетила Осетина в Текстильщиках и пожелала купить одну из его работ.
Готовых произведений не было, но Жорка сел и за пять минут нарисовал какую-то дремучую чащу.
— Сколько это стоит? — спросила Колодзей.
— Двести тысяч долларов.
— Двести тысяч за пять минут? — возмутилась именитая коллекционерша.
— Вовсе нет, — сказал Жорка. — На эту картину ушли не пять минут, а вся история мирового искусства от палеолита до Татлина.
Колодзей всё равно эту работу не купила, а Жорка дешевле не продал.

Вообще Осетин не слишком много рисовал, а больше на диване лежал и смеялся неизвестно чему.
Я с ним в те времена дружил и знал его образ мыслей: он был последователем Демокрита Абдерского.
Демокрит известен тем, что постоянно уходил из общества, скитался на кладбищах, лежал на могилах и предавался размышлениям.
А когда он появлялся на людях, то ни с того, ни с сего разражался хохотом.
Дело в том, что Демокрит считал все человеческие дела сплошной тщетой и нелепостью.
Это и сделало Жорку демокритовцем.

В один прекрасный день он решил отправиться в Грецию — поклониться святым тёплым камням, на которые ступала нога смеющегося мыслителя.

Однако Осетин не хотел путешествовать самолётом или поездом.
Он нашёл более необычный способ паломничества.
На рассвете 1 января 1992 года Жорка забрался на фронтон Большого театра и оседлал одного из бронзовых коней квадриги Аполлона.
Он пришпорил клодтовского коня, но тот не сдвинулся с места.
— Ну и чёрт с тобой! — рассмеялся Жорка после третьей неудачной попытки.
Хохоча во всё горло, он с риском для жизни слез с театральных высот, спустился в метро и поехал к себе в Текстильщики.
По пути Осетин тихо хихикал и повторял слова Лао-Цзы:
— Если человек долго поднимался по чужой лестнице, то, прежде чем найти свою, ему нужно спуститься.

С этого дня он стал последователем дзэн (но, разумеется, не религиозной доктрины дзэн-буддизма, а древней мудрости, связанной с идеей просветления).
Паломничество в Грецию было забыто — Жорку потянуло в Японию.

Он решил пойти в Страну восходящего солнца пешком.
Да не просто пешком, а по самому прямому маршруту, преодолевая на ногах и ползком все препятствия, встречающиеся на пути.
Осетин пригласил в Японию и меня.
Я согласился, недолго думая.
Мы запаслись двумя мешками с кукурузной мукой и на рассвете 8 марта двинулись из Текстильщиков по направлению к Токио, следуя указаниям морского компаса.

Это было истинно мистическое хождение, философский хадж, визионерское странствие.
Мы шли напролом: перелезали через все дома и прочие преграды и заграждения.
Наш девиз был: не обходи, а преодолевай трудности.
9 мая мы оказались в городе Балашихе Московской области.
Там у нас случилась драка с местными хулиганами, в ходе которой мы потеряли морской компас и сошли с дороги в Японию.

Дело было так: один из хулиганов выхватил из кармана нож и кинулся на нас, крича:
— Убью, хачики!
А Жорка Осетин рассмеялся, как Демокрит, и швырнул в хулигана компасом.
Он попал ему прямо в лоб.
После этого мы побежали в разные стороны.
Я вернулся в Москву, а Осетин по слухам осел недалеко от Старой Купавны — в деревянной хате на берегу озера Бисерово.
Говорят, он провёл там долгие годы в качестве отшельника, став последним в мире подлинным дзэн-мастером, нетронутым культурным снобизмом и современной технической цивилизацией.

С тех пор я слышал о нём только недостоверные байки да анекдоты, которые, как это известно со времён Диогена Лаэртского, иногда бывают истиннее самой истины.
А со временем я и вовсе перестал о Жорке вспоминать.
И вдруг на днях получаю такой и-мэйл:

ЗДРАВСТВУЙ, БРЕНЕР.
Я УЖЕ НЕ СМЕЮСЬ, КАК ДЕМОКРИТ, А ПЛАЧУ, КАК ГЕРАКЛИТ.
Я — ТВОЙ СГОРЕВШИЙ СОБОР ПАРИЖСКОЙ БОГОМАТЕРИ.

И подпись:

БЫВШИЙ ЖОРКА ОСЕТИН, А НЫНЕ РУИНА Notre Dame de Paris.