0

Внутри обсидиановой Вселенной,
Где мыслей ход, закрученный спиралью,
Где ты сидишь — безмолвный, вдохновенный.
Где вход и выход за какой-то гранью
Добра и зла, последний из мольфаров.
Семь бабочек вокруг тебя кружатся,
Семь девушек в постель твою ложатся,
Но ты не сносишь никаких ударов.
Внутри обсидиановой Вселенной
Сидишь и не пытаешься согреться
Психеиным вином, ее коленом.
Семь чаш с вином пролились, хочет сердце
Проститься с этим тайным сладким пленом.

I

МАГ И БУРЯ

Ты заперт в келье номера и хостесс
Зайти боится в эту мастерскую.
Уборщица, сломавшая отросток,
У горничной прощенья не рискует
Просить, ты заперт в сердце оккультиста.
И Пану гимн ты произносишь четко,
Когда неистово проходит путь тернистый
Твоя ракета. Собираешь четки.
А где-то в море Рон и Бетти вместе
На белоснежной яхте ловят блики
И Олокун смывает их улики,
И представляет их своей невесте.
Но буря разражается нежданно,
Когда ты воззовешь элементаля.
И Посейдон закрутит смерч спиралью,
И будет слишком поздно, слишком рано.
Вне времени, вне сна об Ариэле,
Вне слов и всех магических проклятий,
Ты заперт в келье, и идут столетья.
Но маг и буря — близнецы и братья.

II

БАФОМЕТ

С женской грудью, с рогами козла, с чистотою младенца
Голубыми глазами невинно ты смотришь, и звезды
Зажигаются там, где отбрасываешь коленца,
Там, где ножкой стучишь, появляется золото, слезы
Появляются также внезапно, ты знаешь, что делать, дабы
Рассмешить и заставить заплакать, ты мог бы быть богом,
Искаженное слово выходит животному боком
Получается templi omnium
hominum
pacis abbas.

III

ГЕРМЕС

Куда б ни ехал ты, везде с тобой Гермес.
В Вероне, ласково потрогавший подружку,
В шальной Венеции, в одной из тайных месс,
Вороной крикнувший, шепнувший сон на ушко.
В ночной таверне и в лесной глуши,
В Ассизи, в осиянной светом моря
Ля Специи, и в гвалте, и в тиши,
Везде Гермес какой-то дичи вторит.
И золото колец его волос,
И мальчик, вынимающий занозу,
И смерти страх, и запах той, венозной,
И ключ, что в скважину навечно врос.

IV

На твоей груди нарисован волк, но должно быть то был медведь.
И слова твои ласковы словно шелк, и волос золотится медь.
Стая юных дев обрела приют, увивая цветами храм.
Стадо юных ланей пасется тут, охраняя твой вход в ашрам.
Сохрани невинность, покуда ты слышишь юной богини зов.
Сохрани неведенье, если ты паре жриц предоставишь кров.
У Луны есть ты, а у Солнца — я, у восхода — земной закат.
У тройной богини есть много дат, но медведи не знают дат.

V

МАРА (МОРЕНА)

темно-синего цвета платье твое, деталей
в нем не видно бордовых, глаза твои как уголья.
и поэтому если тебя как всегда сжигают,
то огонь разгорается только сильнее, колья
входят в белую грудь между двух сосков цвета вишен.
и седые перья совы опускаются свыше
на печальную реку, чье давнее высохло устье.
ешь блины и пей пиво, но не предавайся грусти!

VI

Афродиты белыми не бывают.
Сними эту маску, присохшую за всю жизнь.
Твое суперэго в провинции обитает.
И звенит, словно жезл.
Суфий, играющий на ситаре,
Скрипка, поющая лесом осенним.
Афродиты бывшими не бывают,
Стройное девушек пенье.
В каждой из них змея обитает:
Зеленая, серебряная, золотая.
Афродиты холодными не бывают.
Только кипящая медь
Только кипящая медь.
Только кипящее слово
Первоначального ужаса
Зарождается в пене.

VII

КОЛДУНЬЯ

песни для колдуньи, высокие пальмы,
огненное пламя элементаля.
песни для колдуньи — это нереально
и в финале взрыв герметической дали.
взорванный на ртути адепт гермеса,
огненную женщину держит рядом,
чтобы проводить свою звездную мессу,
сириус узнает его наяду.
песни для колдуньи, одетой в пламя.
песни для венеры, возникшей в коме.
у тебя четыре звезды в кармане.
у тебя три глаза, две девы в доме.

VIII

ОСИРИС ВСТРЕЧАЕТ ИСИДУ У ДВЕРЕЙ В ЦАРСТВО МЕРТВЫХ

— Скажи мне, чей ты, любитель ключей?
— Ничей я, ничей!
Изумрудная лужайка перед дверью в волшебный чертог.
Полдень, вечный полдень июльского лета.
Страж ворот удивительно строг.
Ты не пройдешь через порог.
У тебя НЕТУ!
Изумрудная лужайка такая же наверху, как и внизу.
Лето везде одинаково, даже на южных границах Рая.
— Кто ходит утром на четырех ногах?
— Кто на трех умирает?
Если бы у Эдипа были всего лишь комплексы,
Он бы стал вечноживым,
Как Эдита Пьеха, как Пугачева, как Ленин.
Но у него не было глаз, он был слеп, словно Один,
Пьющий нектар инцеста.
Ты бы стал желанен и первороден,
Если бы ты как ключ встал на свое место!
— Скажи мне, кто ты, любитель ключей?
— Я твой и ее, и его, и их, и ваш и ничей!

IX

Персефона вдруг полюбила Керчь.
Приходить на рынок и слушать речь
У вокзала, после спускаться в склеп
И невинность свою стеречь.
Проходить по берегу и костей
Миллионолетних набрать мешок.
Ждать обычных южных морских гостей.
И не ждать новостей.
Персефону вдруг посетил Эрот,
Он смотрел ей в губы, шептал в глаза.
Он как бабочка мертвая оживет,
И ты совсем идиот.
Персефона вдруг полюбила Крым,
Черный остов, остров, морской скелет.
Шалимар отчаянья, желтый дым,
Очарованный готами Рим.

X

ВОДА И ОГОНЬ

Поил ли ты бубен железнодорожной травой?
Кормил ли ты бубен цветами отцветшего мака?
Дурак или маг и кто сидит рядом с тобой?
Огонь или воды, священные воды Карнака?
По сфинксов аллее идешь в занесенный песком
Старинный Луксор, погружаясь в мистерию предков.
И Бабка расскажет историю, слушает Дедка.
Луна или Солнце? Вот принцип, с которым знаком
Наследник Эдип, погружаясь в шаманское пенье
Ты видишь невидимых духов, что рядом летают.
Обычные люди из страха, привычки и лени
Их как престарелых родителей не замечают.
Поил ли ты бубен железнодорожной вдовы?
Кормил ли ты бубен цветами отцветшего лета?
Мой в Гнозисе брат, погружаясь в мистерии Леты,
Приносишь цветы, вырывая их из травы.
Приносишь цветы, вырывая их из травы,
По лугу бежим и вокруг нас вечное лето.
По лугу бежим и вокруг нас вечное это.
И радуга духов дугою восходит к живым.

XI

СЕМАРГЛ

рыжеволосый демон, огненный вестник солнца,
ты расплетаешь косу и все вокруг освещает
золото огненных прядей, звон золотых червонцев,
красные крылья птицы, что рядом с тобой летает.
ты охраняешь логос и мировое древо
сыплет свои соцветья, падают листья дуба.
выпить твое богатство хочет любая дева
мех твоего зверинца — летящей собаки шуба!

XII

СИРЕНА, или МОЛЬПА

— Маленькая девочка с глазами сирены,
Я тоже когда-то был Одиссеем,
Меня окружали сплошные морены,
Но я был спасен пророком Ионой
И внуком его Елисеем.
— Зачем ты играешь на старенькой скрипке,
Зачем ты поешь мне печальные песни?
Маленькая девочка со взглядом гиены,
Смотрящей из живокипящей геенны.
— Затем, что с тобой интересней,
Чем в прошлом, где тело мое покрывали
Пушистые перья, что музы украли!
— Зачем ты срываешь соцветья сирени,
что ищешь ты в этой мерцающей тени?
— Я просто играю этюды и гаммы,
Но в этих цветах я ищу пентаграммы!
У счастья есть форма и ласковый запах,
уснем же в его неожиданных лапах!

XIII

ОДИН

Рыжая борода, синий плащ — одноглазый мастер
Один лепит Грааль из самой надежной глины.
Если прольет вино, то все предаются страсти,
Если просыплет кашу, то вырастут исполины.
Если прольется мед, то выпьют его поэты,
Если проглотит сам, то станут они бездарны.
Рыжий отец всего, вояки и рифмоплеты,
Благодаря тебе чудесны или кошмарны.
Если войдет в чертог, то соблазняет жрицу,
Если проникнет внутрь, становится слаще змея,
Один ты здесь один, кто не меняет лица.
С каждой меняясь маской, остаться собой сумею.

XIV

НЕМЕЙСКИЙ ЛЕВ

Отражение в зеркале сильней, чем любая реальность.
— Кудри со лба убери, завяжи сандалии туго!
Только молчанье сильнее любого слова.
— Не говори ни о чем, возьми силу молчанья!
Немецкий он или нет?
— Высокими голосами мужчины не говорят.
Немейский ли этот лев?
— Ты взял топор, чтоб содрать с него шкуру?
У каждого дерева есть змея или птица,
Что вокруг ствола будут виться.
У каждого дерева есть змея или птица,
Что вокруг ствола будут виться.
— Лебедь, не нападай!
— Лебедь, не нападай!
На зеленых лугах Китерона мы оставили свое сердце.
Разорвали мы молодого львенка,
Разодрали мы немейского львенка.
От вакханок куда же деться?
— Это был не Геракл,
Это был не Геракл,
Это были мы, у кого чаще бьётся солнце
Виноградной лозы в груди.
Внучки Мелькарта, дочери Вакха.
Внучки Мелькарта, дочери Вакха.
Жены, сидящие на молодом львенке.

XV

КРОНОС

— Времени нет! — сказал мне кудрявый подросток,
когда мы спешили с ним на синий троллейбус.
А если времени нет, то спешить не надо,
Это значит, что никогда не поздно.
— Времени нет! — сказал лучезарный Кронос.
Время есть слово, а если голоса нет,
то отсутствует Логос.
Ты стоишь как Idee der reinen Vernunft
Обнаженная, словно младенец.

XVI

КАССАНДРА

Предсказывай — не предсказывай, тебе никто не поверит.
Пусть две змеи тебя обвивали в храме,
Пусть сам Аполлон посылал к тебе солнца стрелы,
Но жены смеялись, а мужья хохотали
Над горьким пророчеством, корнем впивавшемся в землю.

XVII

ПРОМЕТЕЙ

Прометея освободили незадолго до той войны,
Которую ты предсказала, обнаженная дочка сфинкса.
— Прометея освободили! — с криком ты ворвалась
К удивленным студенткам и профессору в твиде,
С заплатками из телячьей кожи на локтях пиджака.
— Прометея освободили, а тебя еще нет,
Живущий в тюрьме из костей и желанья разбогатеть,
Непонятно, что тяжелее.
Прометея, смотрящего в даль,
В синюю тайну моря.
К рыбацким лодкам никто не пристанет с вопросом:
А где ты нашел огонь?
Из какой Плеромы его ты вынес?
Как ты хранишь в своем сердце
Олимпийскую искру, золой
Недоверия, нелюбви, раздраженья
Ты ее присыпаешь? И где тот тростник,
Где та флейта, в которой украденной искры дымится
Благодатный огонь?
Прометей, Прометей, Прометей…

XVIII

Только эрос сильнее агапе,
Только людус ее веселее,
Только прагма ее практичней,
Только мания вдохновенней,
Только сторге, где больше дружбы
Может быть к очень разным людям.
Эти виды любви, эти виды любви:
Страсть и нежность, страдание, сложность,
Серенада ночной сирены,
Поцелуй одинокого фавна,
Быстрый бег молодого кентавра.
Это глина, всего лишь глина,
Из которой слепил Лилит
И Адама сияющий свет
Эроса и агапе,
Людуса, сторге,
Прагмы и мании,
Свет и молочные брызги
Росы на весенних цветах.

XIX

красное пламя греческой формы лампадки,
античные вазы для приношений денег
то, что включает все или «тат твам аси»,
переплетенье этих хищных растений,
соединенье животных в едином рыке.
хвост — это будущее подсолнуха,
моя любовь — это просто большая рыба.
тени животных, бегущие от небамуна,
тени растений, сокрытые от богини,
переплетенье этих тигровых линий,
лилии господа, взятые в поднебесье,
фоточки на фейсбуке
светятся в темноте.
ты заплетаешь руки
но руки совсем не те,
это уже растений
медленные цветы.
ты там, где твое вниманье,
и все в этом мире — ты!

XX

белый лебедь, белый лебедь, белый лебедь,
не кусай мою принцессу!
черные вороны нигредо принесут тебе победу!
черные вороны нигредо принесут тебе победу!
от процесса до абсцесса
не кусай мою принцессу
от пасхальной к черной мессе,
отпусти мою принцессу!
черные вороны нигредо принесут тебе победу,
черные вороны нигредо принесут тебе победу!
алой кровью птица поит
пеликан своих детишек
отпусти ее на волю,
отпусти, меня ты слышишь?
черные воины нигредо принесут тебе победу,
серые воины альбедо принесут тебе победу,
красные воины рубедо принесут тебе победу,
если отпустишь, если отпустишь
мою прекрасную Леду,
мою прекрасную Лету
в счастливое июньское лето!

XXI

Лилит и Бабалон, Изида и Иштар,
Все любят Машеньку с медовыми глазами.
Они волшебный ей катают шар
И раздеваются пред нею сами.
Изида и Иштар, Лилит и Бабалон,
Все любят Сашеньку с волшебными руками.
Они ему воздушный дарят шар.
Смеются и щекочут волосами.
Иштар и Бабалон, Изида и Лилит,
Все любят Оленьку с оленьими глазами.
Она на них восторженно глядит,
Летя качелями под небесами.
Изида и Лилит, Иштар и Бабалон,
Что любят всех детей и детский смех и слезы,
Приходят в детский сон,
Он, как всегда, серьезный.
Изида и Лилит, Иштар и Бабалон.

XXII

Приходи ко мне Исида и садись скорее сверху.
Пусть качает пальма веткой, приходи ко мне креветкой.
Приходи ко мне Исида голубою нимфоманкой,
Наркоманкой и нимфеткой и садись ко мне на ветку.
У любви всегда есть корень, ты нашла его в могиле.
Приходи — разрушим Трою!
…фиолетовой принцессой, крокодилицею в Ниле.
Вынимая жезл Гермеса, отряхни его от перьев.
Пьяной жрицею процессий Элевсинских приходи к нам.
У меня есть Элвис Пресли и абсент и паранойя.
Приходи Софией падшей и экскортом метанойи.
У тебя чулки порвались, у тебя в кармане дырка.
Приходи ко мне, Исида, в эту огненную норку!
Потому что я Осирис, потому что я Дионис,
Приходи потрогать кактус, приходи погладить оникс.
Золотою пеной моря в нежный пафос ты одета.
Приходи ко мне Исида в одеянии из света.

XXIII

Какой-то бог тебя не за руку возьмет,
Чтоб перепрыгнуть ров, в котором много рыбы,
Какой-то бог мужской, смотрящий из–под глыбы,
Что заменяет лоб.
Какой-то бог тебя придушит и прижмет,
Какой-то бог подбросит тело в воздух.
И станет все светло и солнце по венозной
Канавке потечет.
Красивая жена и Гарри Поттер сын.
И Кельнский храм и сон про мессу в этом храме,
Какого бога ты из полночи слепил?
Какого бога мы призвали сами?
Гермес — моя любовь, Осирис или Тот,
Нептун или Яхве, Хирам или Меркурий.
Какой-то бог тебя в глубины приведет,
Какого бога ты узнал в клавиатуре?
Красивая жена, хромающий Гефест.
Все боги вышли с ней на странную прогулку,
И город удивляет как оркестр,
Где множество богов играют в переулках.