Я смотрю на фото 17-летей Ханны Уильямс, которую прошлым летом (когда был написан этот цикл) застрелил полицейский. Окрашенные в кремовый волосы, карие глаза. Открытое светлое лицо, которое закрыла пуля.

Цикл Анны Грувер «одна из нас» [1] — о незащищённых и не замечаемых, о маленьких женщинах, о которых также забудут через год.
О которых нельзя забывать.

Женщины, показанные в нём, вначале почти незаметны.
В первом тексте нищенка (или беженка) просит на ребёнка и хлеб в метро. Выкидыш от толчка в спину — это и её смерть и стыд.
А от какой беды пытается скрыть глаза женщина из второго текста, выбирая солнцезащитные очки?
«…удары/ способны ли они отразить удары»
И ты на себе чувствуешь удары того, кто: бил, и значит любит бить.
Или бросил накануне свадьбы уже оглохшую, но всё ещё помнящую о непереносимой боли и стыде женщину из третьего текста.
Что её ждёт? забвение. И колокол, звучащий в голове, как у многих глухих — по ней.
А эта девочка в самый беззащитный момент взросления? Отчим колотит в дверь, а она не может понять, что делать с кровяным сгустком на полу туалета в придорожной АЗС.
Он не заметил её боль и стыд — и эта боль навсегда.

Все тексты «одной из нас» — о бессловесной просьбе понять.
И непонимании.
Все тексты — о стыде, который женщинам приходится заглатывать снова и снова.

Школьница ставит кляксы на тетрадных листках. Из ручки, но, кажется, и из тела. Это сгустки стыда. И крови. Крови сестры, которая схватилась за руку воздуха.
От тотального непонимания, в том числе.

Это стихотворение продолжает одну из важнейших для Грувер тем — трагического дисконнекта между людьми.
Взрослыми и детьми.
Каждого с каждым — без исключений.
Егана Джаббарова в интервью говорила о невероятной растерянности, когда её в первом классе, с порога назвали «чуркой». Семилетняя девочка спрашивала у мамы, что значит это слово? почему её так называют?
Потому что общество чудовищно не толерантно.
Но мама Еганы тогда не знала этих слов.
Всё, что делает и Егана Джаббарова, и Галина Рымбу, и вся редакция Ф-письма, и Анна Грувер каждым словом своего цикла — это попытка вскрыть консервную банку нетолерантности изнутри.

Не только в «одной из нас».
Затравленный «голубок» из диптиха Анны Грувер просит прощения за то, что он жив. Школьники в «гоу даун» пытаются сбежать из оккупированного Донецка, зная, что их расстреляют на блокпостах. Дети в стихотворении «короче была у меня одна знакомая вместе сидели за партой…» прячутся в выдуманном мире, потому что «школе не нужны тушканчики/ не нужны мы» [2].
Школе — и никому, кроме них самих.
И женщины в какой-то мере по-настоящему нужны только друг другу.
(Утрирую, но разве патриархальному обществу нужна эта борьба?)

Попытка спасти детство и женскую чувственность — центральные темы у Анны Грувер.
Она пытается замедлить пулю, летящую в голову 17-летней девочки.

Грувер раз за разом ставит вопрос: кто на самом деле совершает преступление? общество? государственная машина? конкретные люди? близкий-далёкий человек?
Всё и все вместе.

Государство в шестом тексте цикла загоняет женщину в глубь шахты. В развороченный живот беременной и девочки, упавшей с крыши. Избитое тело покупательницы очков. Никому не нужное чрево глухой женщины.
Но: «ненасытное государство сверху требует больше боли».
Золота, на которое мужчины будут покупать женщин и власть.
Вагонетка метро, которую толкает женщина, — идёт в рай. Вслед за погибшим ребёнком, за наливным яблочком боли.

Этот страх в фасеточных зрачках должен быть избыт. Боль — остановлена.
Поэтому в последнем тексте Грувер говорит во весь голос.
Голосом всех женщин.
Она просит взглянуть в их глаза и, наконец, разглядеть «#бессилие/ #злость/ #страдание/ #борьбу/ и ужасную нежность».
Та, которая ещё вчера была одна, всё ещё слышит гул сторонников домашнего насилия о том, что насилие и убийство не происходят с женщинами без её личной вины.

И в этот момент она снимет авиаторы патриархальной культуры — и поймёт, что слово «не» было пятнышком на одном из его зеркал.
Цикл Анны Грувер «одна из нас» звучит как гимн сестринства.
Я рад, что он раздался именно на «Ф-письме».

Владимир Коркунов

[1] Впервые опубликован в книге Анны Грувер «За вашим запитом нічого не знайдено» (Київ: Антивидавництво, 2019).

[2] Переводы этих трёх стихотворений будут опубликованы в журнале [Транслит] #24: «Детское/взрослое».

#однаизнас
беременная с изрешеченными глазами выкидыша
водила пальцами по цветным нитям
и затянула узлы на карте метрополитена
поезда замерли в тоннелях
пассажирка прижалась к двери
отравленная лоза опутала вагон
пробила стекло кабины машиниста

она поддерживала живот в подземном переходе
шесть месяцев вынашивая голос под рёбрами
пока не упала на колени в толпе от толчка в спину
и под диафрагмой разлился взрыв красным криком

я разряженное оружие говорит она
я глотаю свинец запиваю свинцом таблетки
пустые гильзы лежат у неё под ногами

и отходят воды

рвёт чеку считая в обратном порядке до одного
считая до одной

одной из нас

#однаизнас
неспешно выбирает солнцезащитные очки
обрамлённая стерильным белым цветом
оптики большого торгового центра
и многоглазые камеры следят ненасытно

авиаторы подчёркивают ваши утончённые черты
отражают собеседнику его слова

а удары
способны ли они
отразить удары

отрывисто дыша спрашивает она консультанта

самые актуальные модели! идеальное зрение! предсезонные скидки!
перед июньской жарой перед сезоном дождей
может ли женщина на неоновой вывеске
успешно скрывать вечные семейные ценности
под тяжёлой оправой тяжёлого бренда
а цены падают цены падают

вы сказали
могу ли я вам помочь
а чем вы можете помочь хотя бы одной

одной из нас

#однаизнас
вдавливает тело в разогнутую книгу дивана
разглядывает тень строительного крана на стене
контур шеи надламывается вместе с полотком
вскоре здесь вырастет новый дом
чтобы заслонить ей солнце

когда запах поселился в её вещах и морщинах
она не почувствовала его от простыни
от собственной кожи шифоньера платья из шифона
хозяйственного мыла смеси горьких трав ржавчины
варёной курицы полбуханки хлеба
так пахнет забвение

ночью она ждёт когда беспощадный рассвет ворвётся
сквозь стекло протёртое бесплатной районкой
и можно будет громко включить телевизор
и не бояться возмущения соседей
и не бояться что дети узнают купят слуховой аппарат

она кашляет в темноте вспоминает давно умершую мать
мама что ж тебе так не нравилась моя синяя блуза
я была такая красивая некрасивая
некрасивая красивая
даже фотокарточки не осталось
от жениха василия

ой вася что ж ты покинул меня тогда в синей блузке
посреди центральной площади под дождём одну
любимую девушку нелюбимую дочь бабку
одну

одну из нас

#однаизнас
несёт шрам под линией роста волос
с тех пор как потеряла сознание
на кафельном полу туалета придорожной азс
собственными глазами впервые увидев
чёрный смоляной сгусток

а отчим-дальнобойщик тяжёлым ботинком
с будничным равнодушием метронома долбил в дверь
кровь начала пульсировать наперекор ритму
в сельской церкви забили медные колокола
внизу живота над лобком
надо лбом
не жалея живота своего надо лбом

травяной пучок и чётки под лобовым стеклом
не спрашивай по ком бьёт мадера в сосудах
не спрашивай по ком бьёт каблук в окрашенные белым доски

бьёт и попадает в пятно чернильной боли
в одну и ту же точку и каплю
в одну

по одной из нас

#однаизнас
в тетради выходит за границы голубых линий
выходит за границы представлений завуча директора
департамента образования всей иерархической вертикали
хватаясь за металлические перекладины лестницы на крышу
как за сестринскую влажную ладонь
срываясь на асфальт

на самом деле в космосе всё бледно-розового цвета
астероиды свет от раскалённых шаров и амплитуда криков
там есть хранилище
для каждого голоса
закон сохранения энергии насилия

в предпоследнем классе
я уже не знаю хочу ли быть похожей на сестёр на мать
я уже не знаю какой я хочу стать уже не знаю какого пола
хочу быть не хочу становиться
помнить

вывернутое бедро сестры

у женщин всё бледно-розового цвета
и слёзы и каждый внутренний орган

вся иерархическая вертикаль смеялась над детским почерком

но я космонавтка
исследовательница розового в космическом пространстве стыда
одной галактики замолчанного преступления

одной из нас

#однаизнас
дышит на замёрзшее зимнее яблочко
укачивает его как умеет и как не умеет
сморщенное от слёз морозное бледное белое
в раю такими яблочками накормят ешь не хочу
сколько выдержат загрубевшие с занозами лопаты ладоней

чунями переступает, а на лбу горит фонарик
чтобы осветить путь туда где слышен скрежет шестерёнок
на глубине шахты
добывают чёрную женскую боль
сгорая она отдаёт тепло превращается в
золотые зубы золотые часы золото золото золото
ненасытное государство сверху требует больше боли

и когда птицы улетают в ирий её не берут на крыло
не женское это дело шахтёрское дело
так ещё бабка говорила толкая вагонетку
прабабушка говорила толкая вагонетку в рай
будто Ева толкала вперёд вагонетку женской боли
внутри чёрного живота угольной шахты
замёрзшего зимнего яблочка с земли
в одной темноте

в одной из нас

#ниоднаизнас
не знает как избавиться от страха перед светофором
он подмигивает красным на пешеходном переходе
тени кустов и дымчатая тень человека в капюшоне
провожают до самого дома

в лучшем случае за закрытыми дверями
из зеркала в лифте смотрят зрачки
расширенные от неминуемой встречи с очередным незнакомцем
часовые охранники ночной небезопасности не спят
дыхание часовых настигает в ванной

при попытке смыть отпечатки прикосновений взглядов
и снять защитную кожу тонким лезвием

около окон в больницах
в примерочных с одной и той же одеждой разного размера
очереди соцслужбы остановки офисы отделения полиции
везде встречаются зрачки

у них на дне

#бессилие
   #злость
     #страдание
       #борьба

и ужасная нежность

загляните и увидите как насилие не происходит ни с одной из нас
не происходит в переулках перелесках внутри извне
убийство не происходит ни с одной из нас
с каждой из нас происходит
каждая из нас вынуждена
женщина обязана
она должна
ты

одна из нас

Перевод с украинского языка
Владимира Коркунова

одна з нас

вона підтримувала живіт у підземному переході
протягом шести місяців виношуючи голос під ребрами
поки не впала навколішки в натовпі від поштовху в спину
і під діафрагмою вибух розлився червоним криком

я розряджена зброя каже вона
я ковтаю свинець запиваю свинцем пігулки
порожні гільзи лежать у неї під ногами

і відходять води

рве чеку рахуючи в зворотному напрямку до одного
рахуючи до однієї

однієї з нас

#одназнас
неспішно обирає сонцезахисні окуляри
обрамлена стерильним білим кольором
оптики великого торгівельного центру
і багатоокі камери стежать ненажерливо

авіатори підкреслюють ваші витончені риси
віддзеркалюють співрозмовнику його слова

а удари
чи здатні вони
віддзеркалити удари

уривчасто дихаючи запитує вона консультанта

найактуальніші моделі! ідеальний зір! знижки перед сезоном!
перед червневою спекою перед сезоном опадів
чи може жінка на неоновій рекламі
вдало приховувати вікові родинні цінності
під цією важкою оправою важкого бренду
а ціни падають ціни падають

ви сказали
чи можу я вам допомогти
а чим ви можете допомогти хоча б одній

одній з нас

#одназнас
вдавлює тіло у розгорнуту книгу канапи
розглядає тінь будівельного крану на стіні
контур шиї надломлюється разом зі стелею
незабаром виросте новий дім
аби заслонити їй сонце

коли запах оселився в її речах і зморшках
вона не відчула його від простирадла
від власної шкіри шифоньєру сукні з шифону
господарське мило суміш гірких трав іржа
варена куриця пів цеглини хлібу
так пахне забуття

вночі вона чекає коли нещадний світанок увірветься
крізь скло витерте безкоштовною районною газетою
і можна буде голосно увімкнути телевізор
і не боятися обурення сусідів
і не боятися що діти дізнаються куплять слуховий апарат

вона кахикає у темряві згадує давно померлу матір
мамо що ж тобі так не подобалася моя блакитна блуза
я була така гарна негарна
негарна гарна
навіть фотокарточки не залишилось
від нареченого василя

ой васю чом ти покинув мене тоді у блакитній блузці
посеред центральної площі під дощем одну
кохану дівчину нелюбиму доньку бабку
одну

одну з нас

#одназнас
несе шрам під лінією росту волосся
з того дня коли втратила свідомість
на кахельній підлозі туалету придорожньої азс
на власні очі вперше побачивши
чорний смоляний згусток

а вітчим-далекобійник важким черевиком
зі звиклою байдужістю метроному барабанив у двері
кров запульсувала наперекір ритму
у сільській церкві забили мідні дзвони
унизу живота над лобком
над лобом
не шкодуючи живота свого над лобом

трав’яний пучок і чотки під лобовим склом
не питай по кому б’є мадера у судинах
не питай по кому б’є підбор у покрашені білим дошки

б’є і потрапляє точно в пляму чорнильного болю
в одну й ту саму крапку і краплю
в одну

по одній із нас

#одназнас
у зошиті виходить за межі блакитних ліній
виходить за межі уявлення завуча директора
департаменту освіти всієї ієрархічній вертикалі
хапаючись за металеві перекладини сходів на дах
як за сестрину вологу долоню
зриваючись на асфальт

насправді у космосі все блідо-рожевого кольору
астероїди світло від розпечених куль і амплітуда криків
там є сховище
для кожного голосу
закон збереження енергії насильства

у передостанньому класі
я вже не знаю чи хочу бути схожою на сестер на матір
я вже не знаю якою я хочу стати вже не знаю якої статі
хочу бути не хочу становитися
пам’ятати

вивернуте стегно сестри

у жінок все блідо-рожевого кольору
і сльози і кожен внутрішній орган

вся ієрархічна вертикаль сміялась з дитячого почерку

але я є космонавткою
дослідниця рожевого у космічному просторі сорому
однієї галактики замовчаного злочину

однієї з нас

#одназнас
дихає на замерзле зимове яблучко
заколисує його як вміє та як не вміє
зморщене від плачу морозне бліде біле
у раю такими яблучками годуватимуть їж не хочу
скільки витримають загрубілі зі скабками лопати долонь

чунями переступає а на лобі палає ліхтарик
аби висвітлити шлях де чути скрегіт коліщаток
на глибині шахти
видобувають чорний жіночий біль
палаючи він віддає тепло перетворюється на
золоті зуби золоті годинники золото золото золото
ненажерлива держава зверху потребує більше болю

і коли птахи відлітають у вирій її не беруть на крила
не жіноча ця справа шахтарська справа
так ще бабця казала штовхаючи вагонетку
прабабуся казала штовхаючи вагонетку до раю
ніби Єва штовхала вперед вагонетку жіночого болю
усередині чорного животу вугільної шахти
замерзлого зимового яблучка з землі
в одній темряві

в одній з нас

#жодназнас
не знає як позбутися страху перед світлофором
що підморгує червоним на порожньому перехресті
тіні кущів і димчаста тінь пішохода у капюшоні
проводжають до самого будинку

у щасливому випадку за зачиненими дверима
із дзеркала ліфту дивляться зіниці
розширені від неминучої зустрічі з черговим незнайомцем
вартові охоронці нічної небезпеки не сплять
дихання вартових наздоганяє у ванній

при спробі змити відбитки дотиків поглядів
і зняти захисну шкіру тонким лезом

біля вікон у лікарнях
у примірочних з однаковим одягом різного розміру
черги соцслужби зупинки офіси відділення поліції
звідусюди зустрічаються зіниці

у них на дні

#безсилля
   #злість
    #страждання
     #боротьба
і жахлива ніжність

зазирніть і побачите як насилля не відбувається з жодною із нас
не відбувається у провулках пролісках всередині ззовні
вбивство не відбувається з жодною із нас
з будь-якою із нас відбувається
кожна з нас повинна
жінка зобов’язана
вона мусить
ти

одна з нас

Анна Грувер — поэтка, эссеистка, соредакторка журнала Paradigma. Родилась в Донецке в 1996 году. Училась в Литературном институте им. А.М. Горького. Студентка Института Иудаики Ягеллонского университета. Стихотворения публиковались в журналах «ШО», «Контекст», на порталах Soloneba и Litcentr, авторка поэтической книги «За вашим запитом нічого не знайдено» (Киев; «Антивидавництво», 2019). Переводит с польского и на польский эссеистику и современную поэзию.