Василиса Сатирская. Моя вагина полна этим миром
Публикуем дебютную подборку стихотворений основательницы женского книжного клуба «Синие чулки» (СПб), Василисы Сатирской, которые не раз были прочитаны на ежегодных поэтических чтениях проекта «Ф-письмо» в
* * *
Не могу работать.
Хочу секса и плакать.
Ласкать тебя,
смотреть, как расцветает
твоя улыбка.
Я не могу работать.
Это ошибка, баг
моей программы.
Мне нужно править
чужой текст,
воспитывать
чужого ребенка.
А я могу думать
только
о твоих губах
на своем теле
и твоих руках
на моей талии.
«Мы выговариваем
первичные травмы».
Я не выговариваю
ни гугу.
Ни за что
нельзя сейчас написать
тебе
сообщение,
что я люблю.
«Вынимают внутренности», —
они говорят.
И морщатся.
А я
держу свои,
чтоб не выпали.
Выпалите
из меня
это чувство.
Желание,
сбивающее с пути,
с работы, с толку.
Еще немного и…
Пойду мастурбировать
в Макдональдс.
* * *
Писать бесконечно.
Бесконечно страшно
писать
своими
словами,
своими
губами
говорить
о себе.
Бесконечно
о своей вагине,
о собственной
внутренней
женщине,
не желающей
больше
молчать,
меньше
двигаться,
чтобы
не задевать
словами.
Вагина моя
полна
этим миром,
кричит
и плачет,
смеется.
Требует революции,
осуществляет ее
собой.
* * *
Когда Одесса становится Хаджибеем,
кофе турецкий подают чаще,
чем тюлечку и форшмак,
желтые улицы сходят в порт
как-то свободнее и южнее,
прохожие разноязыкее говорят.
Солнце встает и целит на дно колодца,
где в виноградной тени
спрятан наш балкон.
В комнате, в полутьме,
где закрыты окна,
мы обнимаемся и обретаем дом.
Утро пропахло нежностью
и томлением.
В турке вскипает кава,
сбегая прочь.
Дышит яичница будущим.
Овсяным печеньем
крошится в утро ночь.
* * *
Бесконечно идти на море
с тобой,
завтракая, покупая сережки
в уши,
которые еще надо бы проколоть,
утопая в подземке, целуясь
на переходах,
снимая на разряженную
камеру,
забывая слова,
предметы,
путая имена,
в потоке людей
чувствуя только
твою руку.
Плавиться на жаре,
прижиматься к тебе
на ветру.
Танцевать не в такт
под выдуманную песню.
Говорить о
большом и важном,
иногда — о политике.
Торговаться над мелочами.
Плакать.
И все равно идти.
Благодаря тебя, себя,
море.
Бесконечно.
* * *
Медленно перебирая
четки историй,
мы двигаемся
южнее,
отчаянней
и наглей.
С каждым рассветом
становится
все светлей.
Агония продолжается.
Дайте жару!
Эти русские одиночки…
Эти русские бунты,
бабы, мужья их,
пожары…
в каждой избе
по насильнику
или его жене.
Вынести это
бессилие?
Или же
не?
Дай мне руку,
сестра,
любимая
или жена.
Неважно.
Женщина,
дай мне знак,
что с каждым рассветом
мы становимся ближе
не только к южной
границе страны
безумия,
но и к домику на берегу
моря
страны победившего
феминизма
/мировой справедливости/.
* * *
Она говорит:
я не могу дышать.
Здесь
я, говорит,
чужая.
И смотрит.
Мы уезжаем
послезавтра.
И у меня
остается
одно
желание —
увезти
эту женщину,
пленницу
Кавказа,
патриархата,
бессилия,
вывезти
как контрабанду,
смешать с толпой
где-нибудь
в центре Киева,
где есть воздух,
возможности,
вера, надежда,
немного любви,
наследие феминизма,
сменяемость власти,
прайды,
Река…
Нельзя без воды.
Мы задыхаемся
без реки,
моря,
свободы.
Это бремя
не вынести
в одиночке,
без сестринства
и мечты.
* * *
Мы живем на
где тлен и свет,
а нас истребляют
за инаковость —
инородность неизвестно чему,
за то, что мы бисексуальные женщины,
думаем и говорим,
меняемся и вырастаем,
выходим на площади городов,
скрываемся и молчим,
подаем заявления в полицию,
будто там не такие же как.
Или терпим.
Нет стратегии выживания.
Есть рассыпающаяся реальность,
где все мы сестры
и далеко не все сестры Хачатурян.
Мы живем на
километре
распадающейся страны,
едва слышимы
и только подруга подругой.
Мы удерживаем реальность
от окончательного распада
где-то на круге ада,
просто держась за руки.
* * *
Зависимость
моих
вдоха и выдоха
от твоего пульса
тревожит меня
не больше,
чем мысли
прохожих,
когда
я целую тебя
в метро.
Я вижу,
как ты
замолкаешь
под моим
взглядом.
Не знаю,
как объяснить,
что это
такое.
Слова
нелепы.
Я знаю
одно:
твои подмышки
пахнут
морем.
* * *
В городах без моря
странно дышать,
но хочется обниматься
и говорить о политике,
литературе,
о наматывающей нас
на колеса процесса
культуре,
об эмиграции
в город у моря.
И мы покупаем
свитер с якорем,
свежие устрицы,
пьем в «Порту»
сладкое и червоное.
Смотрим по сторонам,
вычленяя знаки
схожести и различия
с местом силы.
Я никогда до сих пор
не была в Киеве.
На Андреевском спуске
нашла тот дом,
который сложил мне
пазл
города на реке —
теплого мiста.
И только вдохнула,
как…
Любимая, мы у Львові.
Нежное мiсто.
И неприступное.
Сразу всё.
И только закрыв глаза,
загадываю,
почти уверенно говорю:
хочу,
страстно хочу
жить
и дышать
морем.
Оно мне снится,
то место,
пахнущее тобой.
Что же мы будем
делать,
любимая,
в доме у моря
однажды?
* * *
Курить в парадной
почти как писать
любовный роман —
приятно и стыдно.
Волнительно.
Вдруг кто увидит?
Что я, взрослая женщина,
а позволяю себе ТАКОЕ…
Компенсируя,
дефилирую на каблуках
по гулким ступеням.
Слышите
мою женственность?
Не растеряла.
Как растеряли мы
женские тексты
на полях истории.
В доцифровой эпохе
наши рукописи
истлели,
остались одни комментарии
на полях.
Изменимся мы
сегодня?
Или все еще
будет стыдно?
Мой сосед, например,
курит дома,
на кухне.
На собственной кухне,
где его жена
регулярно готовит
ему борщи
и щи,
и
А я снова
на съемной,
где ничего нельзя,
потому что хозяйка
строгая,
то есть всего боится.
Курящие женщины
опаснее детей
и котов.
Они не рисуют на обоях
(ой ли?)
и не портят ковров
(пожалуй),
но обретают голос
в процессах курения
и письма.
И становятся кем-то,
что крайне неловко
для большинства.
Об авторке:
Василиса Сатирская родилась в Дзержинске в 1983 году. Жила в Арзамасе, Ульяновске, Нижнем Новгороде, сейчас живёт в
