Для тех немногочисленных единиц, кто каким-то тайным или запретным образом посмотрел «Queer Japan» (официально в России его нигде и никогда не показывали), имя Saeborg будет знакомо, что до большинства других, то как и в ряде других наших ситуаций… это имя загадка и темное пятно на карте современных художников из Японии. Это интервью — небольшая дверка, которая позволит очутиться в мире Saeborg и немного вырваться из нашего событийного потока. От себя добавлю лишь пару слов, которые позволяют, хоть малость, но представить художницу русской аудитории.

Да, Saeborg работает исключительно с латексными костюмами, устраивая чрезвычайно яркие перформансы с акцентом на телесность и сексуальность. Большинство, которые еще как-то привыкли различать цветастость и яркость некоторых японских художников, могут клюнуть на эту удочку и дальше уже не двинуться, заклеймив автора кучкой ярлыков…которые ей совершенно не подходят. Особенность большинства проектов Saeborg заключаются в том, что она умело исключает принадлежность человека к своему виду, безусловно, это все равно антропоморфные зверята, которые ведут себя согласно человеческой природе, но подобного рода отстранение и позволяет нам смотреть на самих себя со сторон — самая большая и непозволительная порою ценность. И чем больше длится это ощущение, тем меньше в нем цирка и веселья, а больше ужаса и жестокости. Развлекательное уже давно зиждется на кровавом хлебе и зрелище, мы к этому привыкли, также как и к тому, чтобы не осложнять свою жизнь подобными мыслями, Saeborg же выкручивает наше восприятие, позволяя смотреть нам дальше и глубже. В общем, наш разговор — это про способы узнать новое про себя, про свободу, которая, как кажется сейчас, становится нам чуждой, ну и конечно же, про роль зрителя и аудитории.

Пока мы готовили вместе с Saeborg это интервью, она получила одну из крупнейших премий в области искусства в Японии, а именно Tokyo Contemporary Art Award, с чем и поздравляем художницу!

Интервью было взято в конце февраля.

Отдельная благодарность Saeborg за ее время и внимание, а также Джо Боксмэну за помощь в переводе с японского.

Интервью с Saeborg

Gendai Eye: Насколько я знаю, ваши самые первые проекты ещё не были связаны с костюмами. Можете поподробнее рассказать о самой первой вашей работе, с чего вы начинали?

Saeborg: До того, как я начала работать в качестве Saeborg, я специализировалась на масляной живописи, когда училась в художественной школе. Вскоре я почувствовала, что зашла с ней в тупик и сосредоточила всю свою энергию на том, чтобы заниматься прикольными и веселыми штуками, нежели чем посвящать себя учебе. Я начала ходить на фетиш вечеринки в костюмах из латекса, когда была ещё студенткой.

Сначала я покупала латексные вещи в магазинах, чтобы носить на мероприятиях, но вскоре я начала заказывать различные вещи по специальном дизайну, который я разрабатывала сама. Это привело меня к тому, что я начала делать их самостоятельно.

GE: Мне очень интересно как вам удается реализовывать такую многослойность в ваших костюмах? Сколько времени у вас уходит на создание одного костюма? И как проходила работа над большой свиньей для Pigpen?

S: Латексные костюмы, которые я шью, созданы специально для меня. Это означает, что они должны точно соответствовать моей фигуре. Я начинаю с того, что делаю половинную модель себя, а затем добавляю глину поверх нее, чтобы построить модель костюма, из которой я делаю выкройку, а затем сам костюм. В случае с UltraPork я начала с экспериментов с латексной моделью в масштабе ⅙, прежде чем построить ее в натуральную величину, но, кроме размера, на самом деле нет большой разницы между процессом изготовления костюма и созданием огромной свиньи. В любом случае требуется значительное количество времени, чтобы получить правильную форму. Если я пытаюсь сделать что-то, чего никогда раньше не делала, я должна быть уверена, что у меня есть время, чтобы поэкспериментировать, потерпеть неудачу и начать все сначала, поэтому я обычно выделяю как минимум шесть месяцев на создание каждого нового персонажа.

Pigpen

GE: Вам важно, чтобы вы находились в костюме во время перформанса? Или вы не всегда находитесь на сцене и другие люди могут сделать это за вас?

S: Костюмы, которые я делаю, не те, которые можно просто надеть и снять самостоятельно. Это означает, что тому, кто носит костюмы, должен помогать штат смотрителей. Каждое выступление или инсталляция сопряжены со своими неожиданными проблемами и неудачами, поэтому я делаю все возможное, чтобы оказывать поддержку за кулисами во время шоу. Нам трудно найти достаточно исполнителей, потому что у них должны быть примерно такие же размеры, как у меня, чтобы носить костюмы. С другой стороны, я всегда нахожу, что эти исполнители также могут многому меня научить, поэтому всегда полезно поддерживать других исполнителей, когда они носят костюмы.

Я надеваю их сама, когда нет ограничений по времени, поэтому я могу тратить столько времени, сколько захочу. Всякий раз, когда возникает ситуация, когда у меня нет таких временных ограничений, я сама буду носить костюмы.

GE: Я не мог не заметить, но в перформансе с мухочеловечками, у вас также фигурируют и условные кукловоды, которые поддерживают маленьких мух, словно это театр бунраку. И это практически единственные персонажи, которые хоть и полностью в черном, но все же люди. Можете что-то рассказать об этом элементе в ваших сценических практиках?

S: Это феномен японского исполнительского искусства, известный как куроко. По сути, в этом контексте существует соглашение между исполнителями и публикой сделать вид, что эти участники сцены в черном не существуют, несмотря на их очевидное присутствие. Это тип приостановки неверия.

Они заботятся об исполнителях и поддерживают действие в целом из–за кулис. Костюмы, которые я делаю, в конечном итоге очень ограничивают их владельца, до такой степени, что артисты не могут позаботиться о себе, надевая их. О них нужно заботиться, когда придет время настоящего выступления, поэтому большую часть времени я являюсь одним из тех, кто оказывает поддержку и заботу за кулисами. Ношение этих костюмов не делает исполнителя полноценным киборгом, а напротив, в некотором смысле обнажает слабость тела.

Wasteland

Все это также связано с происхождением моего имени: Saeborg — это сочетание моего настоящего имени (Саэко) и слова «киборг». Хотя киборг может показаться сильным, на самом деле это сильно искаженное тело, наложенное на «я», созданное, когда что-то изначальное было удалено, а утраченные элементы были восполнены чем-то другим.

Я нашла эту структуру действительно интересной, и именно это привело меня к созданию House of L, в котором больше внимания уделяется тому, чтобы зрители сыграли свою роль и позаботились об исполнителях в костюмах. Когда зрители принимают участие в заботе о костюмированных артистах, они также понимают, что на самом деле о них тоже заботятся.

GE: Многие для того, чтобы ощутить себя свободнее наоборот стараются избавиться от любых масок, неправильных трактовок себя, вы же напротив растворяетесь в костюме, который позволяет вам забыть о том, кто вы есть. Как вы относитесь к этим двум способам реализации себя в общественном и художественном пространстве?

S: В процессе маскировки того, кто вы есть на самом деле, вы можете многому научиться. Когда люди проводят время вместе в этом пространстве с перформерами, которые находятся в этом уязвимом состоянии из–за костюмов, они также ослабляют свою бдительность и часто им легче выразить свое истинное «я».

Спектакли в чем-то похожи на ритуалы, и зрители тоже всегда привносят в них что-то свое. Самый волшебный момент спектакля — это когда ты видишь, как происходит химическая реакция между тем, что я пытаюсь выразить, и тем, что зрители привносят в спектакль. Я всегда стараюсь создавать спектакли, в которых есть что предложить людям — я хочу, чтобы они что-то извлекли из этого, — но я чувствую, что сама часто получаю от этого максимум пользы.

GE: Насколько вам сложнее было бы реализовываться как художнице, если бы вы не использовали костюм, а выступали от лица женщины-художницы? Влияет ли ваш творческий подход на отношение к вам со стороны художественного сообщества?

S: Я думаю, что это определенно влияет.

Для меня то, что я ношу, является продолжением моей собственной кожи, поэтому, создавая эти костюмы, я в некотором смысле создаю вторую кожу, которая составляет это другое искаженное и негабаритное тело. Я использую латекс из–за его сильной адгезии к телу, что позволяет ему хорошо сочетаться с различными костюмами, а также из–за того, что искусственная природа латекса может выходить за рамки таких категорий, как пол и возраст.

Я большая поклонница Джеймса Типтри-младшего, бывшего агента ЦРУ, который добился успеха как писатель в мире научной фантастики, где в то время все еще преобладали мужчины, избегая некоторых препятствий, скрывая тот факт, что она была женщиной. Она была одним из первых авторов, обратившихся к теме секса в научной фантастике.

Я думаю, что могла бы представить себя, делающей что-то подобное, работая таким образом, что мое лицо не обязательно должно быть открыто.

Cycle of L

GE: У многих латекс ассоциируется исключительно с сексуальной культурой, но вы же выводите это на несколько другую орбиту, где за милым и веселым скрывается все ужасное, человеческое. Как вы избегаете стереотипов при работе с этим материалом? Есть ли какие-то стереотипы или образы внутри самого сообщества, от которых вы хотели бы отказаться?

S: Хотя я биологически женщина, я всегда была крайне устойчива к навязыванию мне стереотипов, основанных на этом. Думаю, я просто устала от необходимости выступать, так сказать, все время зная, что то, что я представляла, не было настоящей мной.

В конечном итоге это привело меня к решению стать чем-то другим, кроме человека. Это было основано на предпосылке, что порнография эффективна только в пределах одного и того же вида (то есть, собаки интересуются только собачьей порнографией, а птицы интересуются только птичьей порнографией, например), то для того, чтобы не стать объектом сексуализации, вообще говоря, мне пришлось бы отказаться от этих представлений о женственности. Другими словами, эта перевернутая структура позволяет использовать такого рода преувеличенную или чрезмерную сексуальность, не вызывая особого возбуждения у людей, которых обычно возбуждает человеческая порнография. Я полагаю, что в некотором смысле я создаю эти костюмы и перформансы как часть стремления к новым гендерным выражениям и более свободной сексуальности.

GE: Сталкиваетесь ли вы с критикой ваших проектов в Японии? Можно ли представить, что в Японии костюм станет частью повседневной жизни, а не только определенной группы или сообщества? Насколько сильно на эту ситуацию влияют гомофобия и социальные предрассудки?

S: Обществу нелегко принять идеальную свободу, но я считаю, что искусство существует отчасти потому, что оно помогает людям чувствовать себя свободнее.

Я могу только надеяться, что мое искусство дает людям это чувство.

GE: Каков ваш костюм мечты? И где вам удается хранить все ваши костюмы, не заканчивается ли у вас место?

S: У меня в доме есть целая комната, предназначенная для хранения латекса, так что я храню все там. Поскольку большинство костюмов, которые я создаю, надувные, они большие, когда надуты, но как только из них выходит воздух, они не занимают так много места. Они также созданы для трансформации, их можно разобрать до определенной степени для облегчения транспортировки. Это позволяет создавать переносной скотный двор и тому подобное.

Проект моей абсолютной мечты состоял бы в том, чтобы расширить мир Saeborg до чего-то вроде Saeborg Land, включая все костюмы для персонажей, которые будут его населять.

-----

Телеграм-канал Gendai Eye