Ранее нами предложен формальный критерий насильственных отношений.

Согласно нему, модельная ситуация негативных межличностных отношений описывается ее искусственным удержанием в «напряжённом» состоянии. По меньшей мере один субъект не удовлетворяет свои потребности, будучи прочно связанным в рамках насильственных отношений. И они удерживаются волевым усилием и терпеливостью с одной стороны и манипуляциями, обскурантизмом (созданием системы внушенных, имплантированных представлений с целью удержания — в отношениях и в состоянии неосознанности).

Суммируя: нездоровые #отношения держатся не невозможности их разорвать. Их здоровая альтернатива состоит во взаимном свободном притяжении…

Сцена насильственных отношений характерна и узнаваема. Такая пара (или группа) оказываются в изоляции от общества, взаимодействуют согласно вычурным личным правилам этого folie a deux и нередко являют собой полные противоположности. Все эти характеристики склонны усиливаться в ходе своеобразного «старения», «зашумления» отношений.

Для того, чтобы насильственная сцена сложилась, требуются определенные предпосылки, обуславливающие сближение данных людей и зарождение патологической пары. За стремлением людей друг к другу неизменно стоят их потребности. Речь о психологических потребностях — категории, которой психология уделяет особое внимание. Среди них более базовыми являются чувство безопасности, чувство признания, субъективации (выделения как самостоятельное человеческое существо), потребность во взаимодействии, совместной целенаправленной деятельности, сексе и заботе. Но в центре этой совокупности — неизменно организующее прочие потребности общение .

Общаясь, люди узнают другого человека и самого себя. Это своеобразная «зеркальная» функция общения — благодаря которой наше влияние и воздействие на других позволяет осознать и увидеть себя. И это аспект, в который может вкрасться опасная тенденция асимметричных правил игры.

Наибольшую остроту проблема приобретает при встрече травмы и психопатии. И это наиболее показательный случай.

Травмированный человек — почти наверняка человек, травмированный в детстве. Это критическое время для развития и становления личности — здесь она особенно хрупка и чувствительна. Здоровое окружение ребенка способствуют развитию его самосознания, #чувства принятия и телесному развитию. Холодные или даже жестокие родители «запирают» в развитии, лишают возможности развить многие необходимые функции и оставляют фрустрированными (неудовлетворенными) многие живые детские потребности. Жажда ласки и внимания, не встретившие удовлетворения с родителями, остаются и обостряются. Они заметны и многих людей, оказавшихся маргиналами, отщепенцами в силу ровно этого. Наркоманы, душевнобольные, члены различных культов живут в состоянии неспособности регулировать себя, верно «нащупать» (опредметить) причину неудовлетворенности. Это крайне резкое выражение широко распространенных тенденций — объединяющих людей с негативным ранним опытом. Они «нуждаются» в руководствах, надзоре и чужой милости — как им кажется. В действительности, это люди, лишенные самих себя, не увиденные и не услышанные — они не видят и не слышат себя. И по-детски тянутся к новой родительской фигуре, которая дала бы опору и уверенность… Здесь они могут стать лёгкой жертвой противоположного.

Выгадывающие за счёт ищущих внешней валидации (подкрепления, поддержки) травматиков персонажи также легко узнаваемы. В крайнем, представляющем всю эту группу застроенном виде это психопат, жаждущий власти и других личных выгод. Эти выгоды он извлекает из своих жертв — словно урожай, присваивая их время, силы, телесность, ум. Я склонен считать, что психопатам и сходным типажам общение не нужно. Здоровое взаимодействие обогащает всех участников и не сопровождается потерями и жертвами. Психопат же скорее играет в свою личную игру, используя и «расходуя» других как ресурс и живые игрушки или инструменты. Круг возможностей и интересов этих людей крайне сужен, развитие — ограниченно немногими областями. Речь о его «специализации»: манипуляции, нарциссизм, захват влияния. В них они могут достичь немалых успехов, не будучи уличенными в органической неспособности сопереживать. Их успех опосредован властной игрой — будь то религия, рабочий коллектив или их «одноместные аналоги» — для единственного человека-жертвы. Используемые должны неукоснительно следовать игре — иначе власть психопата станет невозможна. Отсюда растет их любовь к порядку, предсказуемости, регламенту для всех областей жизни — они могут нести на своем фасаде великие и благородные цели. Цели эти, увы, лишь прикрытие для жестокого насилия, которое отрицается с небывалой лёгкостью и уверенностью. Благородный же «фасад» получает тщательную, кропотливую отделку — и эта изнуряющая деятельность не оставляет времени жертвам «на себя». Они слишком заняты пустым метафизическим умствованием или самоистязанием — становящимся автоматическими действиями, компульсиями.

Отсюда же следует способ избавиться от дисциплинирующей, надзорной власти психопата. Уклонение, отрицание жёстких категоричных, упирающихся в «большее, лучшее и незыблемое» правил, постановленный в центр мира и назначенных священными и незыблемыми. По правилам игры эти тяжёлые громоздкие идеи должны перевесить достоинство и жизнь человека, назначенного в рабство. Обойти эту уловку — дурманящего благородного прикрытия или изнуряющего бытового автоматизма — значит с лёгкостью и небывалым эффектом обойти, не ввязываясь, надзорную игру или даже «опрокинуть» ее, полностью прекратить. Причина — ее распределенный характер: обе стороны патологической связи должны активно подыгрывать — в силу корысти и неосознанной ввязанности, соответственно. Лишь одной из отыгрываемых ролей никогда не достаточно.