«Заставлять людей выбирать что-то, что им не подходит — вот что вредно для здоровья».

Перевод: Высшая школа равноправия

Оригинал статьи

Открытые отношения в нашей культуре все еще остаются табу. Практикующие не-моногамию, если и не подвергаются остракизму, то уж наверняка страдают от стереотипов.

Отчасти поэтому Кэрри Дженкинс (Carrie Jenkins), профессорка философии в Университете Британской Колумбии, стала стойкой защитницей полиамории. Дженкинс, чья новая книга называется «Что такое любовь: и чем она может быть», утверждает, что наша концепция романтической любви слишком узка, слишком “мононормативна”.

«Если я не соответствую социальному конструкту, это не повод думать, что я делаю, что-то неправильно», — сказала она мне. «Это повод бросить вызов социальному конструкту».

Простейшее определение полиамории: участие в нескольких любовных отношениях в одно и то же время. Последние четыре года у Дженкинс есть и любящий муж и любящий бойфренд. Причем они оба знают о существовании друг друга. Нет ни секретов, ни обмана, ни ревности. Но из–за стигмы Дженкинс несколько лет скрывала эту часть своей жизни. Даже в либеральных научных кругах мононормативность сохраняется. Кэрри решила написать книгу и, как она сама говорит, “начать разговор”.

В этом интервью я обсуждаю с Дженкинс, чего она хочет добиться с помощью этой книги. Я спрашиваю, как выглядит по-настоящему широкая концепция любви, почему нельзя сводить различные формы любви до просто секса и что в нашем представлении о моногамии верно, а что нет.

Шон Иллинг:

Чем полиамория отличается от других форм немоногамии?

Кэрри Дженкинс:

Это сложный вопрос. Я только могу сказать, чем она является для меня лично. С точки зрения этимологии этого слова, оно означает “множественная любовь”. Я использую его для себя, потому что я состою в нескольких отношениях. Не-моногамия в более широком смысле может включать людей, которые состоят в одних отношениях, но при этом имеют сексуальных партнеров вне этих отношений. Например, свингеров.

Как давно вы практикуете полиаморию?

Я открыто не-моногамна уже 5 или 6 лет. Последние четыре года я была в нескольких долгосрочных отношениях одновременно, поэтому термин полиамория показался более подходящим.

Вы против моногамии с моральной или философской точки зрения? Или вы просто предпочитаете полиаморию?

Я вовсе не против моногамии. Я просто не выбираю её для себя. На мой взгляд, моногамия идеально подходит для большого количества людей. Просто я не из их числа.

То есть вы не против моногамии, вы просто за полиаморию.

Именно. Я не против чего бы то ни было. Я считаю, что все должны быть в состоянии делать то, чего им хочется. Проблема в том, что я не чувствую, что могу наслаждаться этой свободой, по крайней мере так, чтобы общество меня принимало.

Поэтому вы и написали эту книгу? Потому что вы чувствовали, будто вам приходится скрывать эту часть своей жизни?

Вообще, мы и до книги чувствовали себя довольно открыто, но мы чувствовали, что нужно поднять эту тему. Отчасти потому что мы думали, что нас осудят, если увидят с другим партнёром, а не с мужем или женой. Мы считали, что люди подумают, что мы изменяем. Или даже если они знают, что мы не изменяем, то у них может быть большое количество стереотипов о том, каково это — состоять в открытых отношениях. Также мы хотели поговорить о некоторых возражениях, которые мы слышали. А еще мы хотели смоделировать что-то отличное. Что-то, что не выглядит как стереотип, и что-то, что, как нам кажется, является здоровой альтернативой.

[Примечание автора: Дженкинс и её муж опубликовали открытое письмо в журнале Off Topic с ответами на самые популярные возражения против полиамории.]

Обычно считается, что романтическая любовь может существовать только между мужчиной и женщиной. Что не так с этой идеей?

По понятным причинам меня интересует эта идея с философской точки зрения. У меня есть теория о том, что такое романтическая любовь. Это нечто отчасти биологическое (химические реакции в мозге и всё, что в процессе эволюции в нас развилось) и отчасти социальный конструкт. Романтическая любовь, как социальный конструкт, здесь и сейчас всё ещё включает моногамию, как важную составную часть. Поэтому, если думать о социальной стороне романтической любви (такой, какая она сейчас), то некоторые, например я, чувствуют, что они не вписываются в этот социальный конструкт. Люди, которые говорят, что я не люблю на самом деле, если я в отношениях с двумя людьми сразу, отчасти правы. Правы в том смысле, что социальный конструкт исключает меня.

С точки зрения биологии, то что происходит в моей голове — именно так и должна выглядеть романтическая любовь, то есть то же самое происходит и в людях, которые в моногамной любви. То, что социальный конструкт не включает меня, это не повод считать, что я делаю что-то не так. Это повод бросить вызов социальному конструкту. Эта истина мне тяжело далась.

То есть вы стремитесь сохранить дихотомию любви как одновременно социального конструкта и биологического импульса?

У романтической любви есть биологическая сторона и есть социально сконструированная. Что мне действительно интересно, так это то, как мы можем улучшить идею любви и совместить обе эти половины. У нас, не как у индивидов, а как у коллектива, есть контроль над социальной стороной. Социальный конструкт означает, что мы все вместе его создаем и поддерживаем, и со временем он меняется. Я застала переход к большему принятию однополой любви. Предыдущее поколение стало свидетелем такого же изменения отношения к межрасовой любви.

Так социальный конструкт, который раньше исключал определенные виды отношений, включил их. Поэтому мы способны менять, что считается любовью, а что нет. Знание о том, что мы имеем дело с социальным конструктом, даёт нам возможность бросить ему вызов и изменить его.

Раз мы говорим о социальном конструкте, то не имеет смысла говорить о том, что “естественно”. Но существует точка зрения, что моногамия вредна для психического здоровья, потому что она заставляет нас подавлять биологические импульсы.

Заставлять людей выбирать что-то, что им не подходит — вот что вредно для здоровья. Например, возьмём модель принудительной гетеросексуальности, в которой единственный секс, который приемлем, это секс между между мужчиной и женщиной. В чём здесь вред, так это в том, что некоторым людям навязывается то, что им не подходит. В результате они уходят от того, что было бы для них естественной и здоровой жизнью. Я не имею в виду, что секс между мужчиной и женщиной вреден. Загонять всех в одни рамки — вот что вредно. Всё это верно и в отношении моногамии, я думаю.

Как вы отвечаете тем, кто говорит, что полиамория просто завязана на сексе и не связана с любовью?

Я только лишь могу рассказать им о своем опыте и опыте других людей, которых я знаю. Я в долгосрочных любовных отношениях с двумя людьми. Эти отношения значат для меня так много, что я даже не знаю с чего начать описывать их ценность для меня.

Можете привести пример того, что вы имеете в виду?

Конечно. Когда я только работала над рукописью своей книги, я боялась показать её кому-то, кому я не доверяю. Я показала её моему мужу. Он тоже философ. Я сказала, эй, не наделала ли я ужасных философских ошибок? Помоги мне, пройдись по тексту, проверь. Из–за того, какие у нас отношения, я не чувствовала себя неловко, делясь с ним.

Мой бойфренд писатель и поэт. Он много лет преподавал творческое письмо. Я смогла показать ему рукопись и сказать: “Эй, я плохо пишу? Поможешь мне?” У меня не было проблем с тем, чтобы поделиться с ним моей работой, потому что, хоть я и знала, что она была полна ошибок и, скорее всего, плохо написана, я люблю его и доверяю ему. Я могу поделиться с ним.

Мои отношения с ними обоими играют настолько огромную роль в моей жизни, что утверждать, что всё дело просто в сексе — это абсолютно неверно.

Почему люди отчаянно пытаются свести полиаморию — или вообще любую форму любви — к сексу?

Я думала о том, почему люди так делают. Если свести поли-отношения (или однополые отношения, если на то пошло) к сексу, то становится проще пренебречь ими и не считать, что тут есть что уважать. В этом-то вся и суть, в конечном счёте.

Можем ли мы разделить любовь и секс? Нужно ли?

Да и да. Для большого количества людей любовь и секс связаны и им это подходит. Точно так же как моногамия для многих отлично работает. Другие же люди асексуальны, но при этом они тоже романтически влюбляются, так что это причина разделить эти понятия.

С другой стороны, у вас может быть секс с кем-то кого вы не любите. Просто переспать или секс по дружбе. В обоих случаях секс и любовь расходятся. У вас может быть одно и не быть другого. Вы ошибаетесь концептуально если делаете вид, что это одно и то же. Много для кого эти понятия связаны и это тоже здорово. Но это не значит, что они связаны для всех.

Как выглядит по настоящему полная концепция любви?

В этом-то и вопрос, не так ли? Я говорила о двух ситуациях и обе они о любви романтической. Я не говорю о любви, которую люди испытывают к друзьям, семье, детям или ещё чему-то. Я говорю только об идеальной версии романтической любви.

Один вариант, о котором я говорила, заключается в том, что мы можем от неё отказаться. Сказать, что романтика — это плохой способ выделить конкретный тип любви. Некоторые философы выступали за это, потому что они считают, что романтическая любовь загнана в рамки гетеронормативности. В рамки плохих гендерных стереотипов. В рамки разнообразных исторических ассоциаций с тем, что женщина это имущество, которое отец передаёт мужу. Все истории, которые кажутся нам романтичными, наполнены багажом проблем.

Всё же, я считаю, что романтическую любовь можно спасти. Однако для этого надо понимать природу любви такой, какой она является сейчас. Отчасти поэтому я и пишу книгу. С романтической любовью всё ещё связано большое количество гендерных стереотипов. Всё ещё есть нормативные предположения, что вы поженитесь, что у вас будут дети, что ваши отношения будут моногамными и что вы всю жизнь будете постоянной парой, нуклеарной семьей. И это неплохая модель, просто она не подходит для всех.

Поэтому я думаю, что мы должны отойти от использования романтической любви в качестве способа ограничить людей. Романтическая любовь многолика и нам нужна модель, которая это отражает.

Вы только что упомянули гендерные стереотипы. Мне любопытно, считаете ли вы, что институт моногамии угнетает женщин в особенности?

Исторически, естественно, женщины притеснялись сильнее. Если вы вспомните об истоках моногамного брака, о передаче женщины от одного мужчины к другому, то это определённо угнетение. То, что до сих пор слышны отзвуки этого и сейчас, это определённо проблема. Множество гендерных стереотипов живо и активно в современных моногамных, гетеро-отношениях.

Например, статистически маловероятно, что жёны в гетеро-парах зарабатывают больше. Есть психологические доказательства существования женщин у которых есть романтические фантазии о том, как к ним приезжает принц на белом коне. Эти фантазии связаны с низкими личностными и профессиональными амбициями.

Без сомнения, моногамия ассоциируется в культуре с кучей вещей, против которых я, как феминистка, выступаю. Они, кстати, не обязательно напрямую связаны с моногамией. Просто так сложилось.

Есть ещё проблемы с патриархальной моногамией. Это практика отношения к женщинам, как к своего рода имуществу мужей и в каком-то смысле второстепенным партнёрам в отношениях. Это тоже проблема, и я её не поддерживаю.

Но проблема патриархальной полигамии и моногамии в одном и том же. Она не в моно- или полигамии. Она в патриархате.

Вы академическая философ, которая решила написать неоднозначную книгу на острую тему для очень широкой аудитории. Почему?

Я хочу начать обсуждение. Мне неважно, если со мной кто-то не согласен. Я просто хочу, чтобы люди говорили об этом. Мне кажется, именно так можно добиться прогресса. Ты не добиваешься прогресса, решив для себя, что хорошо, а что плохо, а затем всем об этом рассказав. Но мне кажется, мы можем добиться прогресса, если больше людей задумается о моногамии, о романтической любви, о том, почему она такая, какая есть и том, как много контроля у нас над этим есть.

Я постоянно возвращаюсь к идее о том, что у нас так много контроля над тем, что такое любовь, как она выглядит, какие истории мы рассказываем, что показывают в романтических комедиях, какие истории читают в любовных романах. Всеми этими способами мы определяем любовь, как социальный конструкт. У нас так много контроля над этим. Значит, мы отвечаем за то, чтобы любовь понималась верно. Если же этого не будет, то мы просто так, без причины, исключаем людей из социального конструкта романтической любви, создавая для них препятствия на пути к жизни, которой они хотят и в которой они нуждаются.