Нежнее нежного

Лицо твое,

Белее белого

Твоя рука,

От мира целого

Ты далека,

И все твое —

От неизбежного. (1)

Пандемия коронавирусной инфекции COVID-19 сподвигла нас, фотографа и культуролога Антонину Симонову и психоаналитика Елену Груздеву, к реализации нового проекта, посвященного героине сатитрико-сюрреалистического романа французского писателя Бориса Виана «Пена дней».

Роман был написан в послевоенном Париже в 1946 году и известен, прежде всего, саркастическим высмеиванием моды на экзистенциализм. Виан был знаком с Жаном-Полем Сартром и Симоной де Бовуар, с которой у него были длительные дружеские отношения. В романе появились их прототипы под именами Жана-Соля Партра и герцогини де Будуар.

Но основной линией являются любовные отношения главных героев: молодых людей Колена и Хлои. По сюжету Хлоя заболевает: в ее легких укоренился и начал разрастаться цветок нимфеи, что сопровождалось приступами кашля и удушья. Чтобы облегчить страдания жены и замедлить прогрессирование нимфеи, Колен должен был каждый день приносить цветы к постели больной возлюбленной, на что истратил все свои сбережения, но Хлоя все–таки умирает.

Наш проект является продолжением исследования женского субъекта на примерах художественных образов (предыдущий проект «Светописанная Офелия», 2019 г.) (2) и включает в себя перформативный акт, работу с образом, фотосессию и обсуждение за круглым столом результатов работы. Мы поднимали разные вопросы, затронутые в романе, но акцент обсуждения ставился на женском субъекте.

Елена Груздева:

Антонина, я помню, вы рассказывали мне об образе Хлои уже давно, еще до проекта с Офелией. Почему вас привлек этот образ? Кто для вас Хлоя?

Антонина Симонова:

Хлоя — цветущая, цветущая изнутри, и изнутри убиваемая своим цветением.

После прочтения романа Бориса Виана «Пена дней» у меня осталась картина, которая не выцветала по прошествии многих лет. Картина хрупкой, фарфоровой, прозрачной девушки, сквозь кожу которой можно было увидеть, как по легким, венам и сердцу разрастается нимфея… разрывает кожу и цветёт.

Если образ Офелии был воспет художниками и фотографами, Хлоя Виана осталась лишь между печатных строк в книге.

Несмотря на условную схожесть образов, «Офелия в нимфеях» и «нимфеи в Хлое», их истории совершенно разные. Пожалуй, самой отличительной чертой является то, что Офелия отвергнута, а Хлоя любима до последнего увядшего цветка Колена в её постели.

Хлоя немногословна, она живёт в музыке Дюка Эллингтона, в любви Колена, в пространстве апартаментов, которые сжимались, теснились и удушали. Хлоя живёт в нимфее, а нимфея в ней.

Беззаботный Колен, встретив любовь, должен был отдать всё ради её спасения. Хлоя, будучи больной, нуждалась в заботе Колена, но она была обречена. В её лёгких жила нимфея, от которой та задыхалась, и лишь свежие цветы помогали ей дышать, однако после желанного глотка воздуха они сразу увядали.

Елена Груздева:

Почему вы видите Хлою именно так — с разрывающей грудь нимфеей? Ведь можно было сделать фотосессию как-то иначе: погрузить женщину в цветы, например.

Антонина Симонова:

Женщина в живых цветах — это не Хлоя. Сам символ срезанного цветка особенный. Фаллический объект, подаренный женщине, является символом сексуального влечения, а то, что он срезан, несомненно, говорит о кастрации и верности объекту желания. Однако любой цветок, лишенный корня, обречён на скоропостижную смерть. Женщина в цветах желанна, но история Хлои о другом.

Возможно, поэтому я не люблю срезанные цветы: каждый день смотреть как то, что подарено с любовью, умирает. В идеальном мире Колен выращивает много растений, дарящих Хлое кислород — Колен взращивает любовь. Однако всё, что он смог взрастить на самом деле — это белоснежные розы из стали. Когда у Колена не хватало денег на цветы, он отправился на работу. Ему нужно было лежать на холодной земле, укрывшись одеялом и выращивать оружие, ибо лишь от человеческого тепла оно могло прорасти.

«М-да… — сказал помещик. — Как-то не похоже, что все удалось.

Он приподнял простыню. На тележке лежали девятнадцать синеватых холодных стальных стволов, и из каждого росла прекрасная белая роза, — ее бархатистые лепестки, чуть кремовые в глубине, должно быть только раскрылись.

— О, — прошептал Колен, — как они хороши!

Приемник ничего не сказал. Он только кашлянул два раза.

— В общем, так… — произнес он раздумчиво. — На работу вам завтра, пожалуй, не стоит выходить. Его пальцы нервно стиснули край тележки.

— Я могу их взять? — Спросил Колен. — Для Хлои…

— Они завянут, как только вы их оторвете от стали, — сказал помещик. — Они, видите ли, тоже стальные.» (3)

Колен не способен вырастить орудие убийства, но что он вырастил? Могли бы вы это проинтерпретировать?

Елена Груздева:

Колен вырастил цветы для Хлои, как он и сказал. Конечно, здесь очевидны антимилитаристские идеи Виана, но не все так просто, как может показаться на первый взгляд.

Колен — милый мальчик, который так и не стал мужчиной. Роман заканчивается тем, что Колен убит горем, беден и каждый день ходит на кладбище в попытке убить нимфею, погубившую его возлюбленную. Кстати, в одноименном фильме Мишеля Гондри, снятом по роману (4), он стреляет из бракованного оружия, которое когда-то сам выращивал, поэтому и схватка с нимфеей обречена на провал. Погибли его философствующие друзья, и даже мышка совершила самоубийство, не в силах видеть страдания хозяина. Все это говорит о том, что предполагаемая инициация не состоялась.

Даже по логике сюрреалистичного мира Виана мужчина проходит череду испытаний, с которыми его сталкивает действительность. Идеи эскапизма не выдерживают испытаний на прочность при встрече с реальным.

Давайте вспомним, где и когда заболела Хлоя? Во время свадебного путешествия, в первую брачную ночь, которую она провела отдельно от Колена в холодном гостиничном номере. Вместо того чтобы согреть возлюбленную теплом своего тела и использовать свой орган по назначению, возможно, зародив в жене новую жизнь, он оставляет ее открытой для другого внедрения. Можно сказать, силы природы или само Реальное врывается в тело Хлои и сеет там свои семена.

Когда врач приходит осматривать Хлою и подозревает беременность молодой красивой женщины, Колен даже не может понять, о чем идет речь — такая версия просто не приходит ему в голову.

Когда нужны деньги для лечения Хлои, Колен беспечно относится к своим сбережениям, не подозревая, что они могут закончиться. Зная, что лечение Хлои стоит дорого, он легко отдает свои деньги Шику на его дорогие безумные удовольствия, связанные с идолопоклонничеством Жану-Солю Партру (прообраз Жана-Поля Сартра).

Ну, и в проверке работой, где мужчина своим обнаженным телом, а значит, при помощи мужского органа в том числе, выращивает оружие, он терпит фиаско. И мне кажется, что это не просто провозглашение «make love, not war», хотя и автор, и читатель очень симпатизируют пацифистским идеям героя. Мужская инициация связана не просто с обожанием объекта любви (и с этим я тоже могу поспорить, на месте Хлои могла быть любая, та же Ализа, это не зрелая избирательная любовь), но и с возможностью совершать поступки и нести за них ответственность, иметь убеждения и способность их отстоять. Для него же возлюбленная — это «Хлоя в аранжировке Дюка Элингтона» — романтическая воображаемая героиня, которая не может заболеть, а тем более умереть. Оружие — не просто средство для убийства, это и средство защиты, это фаллический символ, с которым мужчина должен уметь иметь дело. У Колена это не получилось. Даже выращенные вместо оружия розы он не может принести любимой.

Антонина Симонова:

Исходя из этой логики, в смерти Хлои виновен Колен?

Елена Груздева:

По авторскому замыслу Хлоя заболела таким странным образом в определенное время в определенном месте, когда Колен должен был быть рядом, но его не было. Вряд ли это случайно.

Ну и вообще это нормально, когда любящий человек чувствует свою вину в подобном случае, хотя о ней ничего не говорится. Колен просто пытается спасти свою возлюбленную.

А когда он приходит в церковь договариваться о похоронах, происходит его разговор с Иисусом:

«Он поднял глаза. Перед ним на стене висел крест с распятым Иисусом. Вид у Иисуса был скучающий, и тогда Колен спросил его:

— Почему Хлоя умерла?

— Мы к этому не имеем никакого отношения, — ответил Иисус. — Не поговорить ли нам о чем нибудь другом?

— А кто имеет к этому отношение? — спросил Колен. Они разговаривали тихо, и остальные не слышали их беседы.

— Уж во всяком случае не мы, — сказал Иисус.» (5)

Думаю, что это обращение к Иисусу продиктовано, конечно же, ощущением своей вины.

А что вы думаете по этому поводу: почему Хлоя умирает?

Антонина Симонова:

Мне сложно обвинить Колена в смерти Хлои, да, он не проявил внимание в нужный момент, но он не отверг её в болезни, не оставил её задыхаться. Будучи истощенным, он припадал к её фарфоровому телу с цветами в руках. Это история о любви.

На месте Хлои не могла оказаться Ализа. Тут вопрос не об осознанном выборе возлюбленной, а о самом нарративе. Имя Хлоя переводится как «цветущая», она изначально не принадлежала ни человеческому миру, ни миру флоры. Её болезнь была лишь лимбом. Хлоя осталась не инициирована Коленом, став святилищем для нимфей, нимф, богинь природы. В переводе с латинского нимфа — это невеста. И в символическом измерении она осталась вечной невестой под покровительством Наяды.

Елена Груздева:

По вашему замыслу нимфея должна присутствовать в кадре натурально. Почему? Что или кто для вас нимфея?

Антонина Симонова:

Нимфея — это боль. Боль, что всегда стоит рядом со смертью. Некогда я уже фотографировала этот образ, используя своё тело в качестве объекта съемки. Моя грудь была перемотана бинтом, из–под которого росли ветви деревьев. В тот момент жизни мне нужно было это сделать, сублимировать боль в нарисованные ветки, а рану перебинтовать. Вернувшись к этому образу, я была убеждена, что нимфея должна быть живой, точно такой же живой, как и сама Хлоя. Нимфея должна была прорасти. Эта история не о вытеснении или замещении, это история о боли, которая должна была состояться, которая должна была быть прожита.

Кстати, изначально наши взгляды расходились в визуальной репрезентации образа и снимали мы несколько раз. Кто Хлоя для вас? В первой съёмке вы спасали Хлою, почему?

Елена Груздева:

На самом деле, в отличие от Офелии, образ Хлои мне чужд. Роман Виана меня привлек, скорее, по другим причинам. Мне нравится его конструирование сюрреалистического мира, юмор, аллюзии на философствующих экзистенциалистов, а любовная партия прозвучала для меня неубедительно и я не чувствую Хлою как вы, это не «моя болонка». В отличие от Офелии, чье желание было явно выражено, желание Хлои я не могу уловить, оно ускользает. Даже если это желание женщины быть любимой, то она и им может легко пожертвовать, предлагая своего возлюбленного подруге.

Антонина Симонова:

Хлоя желала ему счастья, потому как понимала скоропостижность собственной смерти. Она испытывала чувство вины за ту боль, которую предстоит испытать Колену, когда она уйдет. Это акт жертвенности — отдавать своего любимого человека другому во имя любви.

Елена Груздева:

Наверное это может выглядеть как благородный жест со стороны Хлои, но он говорит не о любви, вспомнить хотя бы клятву, которую дают молодожены. Скорее, такое желание может возникнуть у матери, состоящей в симбиотической склейке со своим ребенком, который не может о себе позаботиться. И ситуация эта интересна тем, что в ней напрочь отсутствует желание другого. Даже после своей смерти Хлоя пытается контролировать жизнь и желание Колена. Не будем сейчас говорить о том, что этого желания у Колена может и не быть, но это не оправдывает того, что Хлоя и не подозревает о его существовании.

Но ведь в этом тоже есть привлекательность и интерес: почему я не могу представить себя на месте этой героини — надо попробовать!

Моя Хлоя иная, и ее образ актуализировался во время проживания карантина из–за эпидемии COVID-19. Если обычно нимфею интерпретируют как туберкулез (во время выхода романа) или онкологию, то сейчас первая аналогия, которая приходит в голову, — это коронавирус.

На фоне эпидемии у многих людей, пребывающих в закрытом карантине, появились симптомы, похожие на проявления коронавирусной болезни: приступы удушья и кашля, повышение температуры, слабость. Это психосоматическая реакция на стресс и даже бессознательное желание заболеть во избежание тревоги, связанной с карантинными мерами.

А тут еще Киев и области окружила дымовая завеса: горела Чернобыльская зона отчуждения, торфяники и леса. И все это притом, что была цветущая весна, а на улицу запрещено выходить, да и в воздухе только гарь. Люди спасались, закрываясь дома. Я тоже сидела дома, задыхаясь. И в тот момент меня спасла веточка цветущей черемухи, которую я принесла домой накануне. Но это не просто глоток аромата, перебивавшего запах гари. Для меня эти цветы имеют особое символическое значение. Это любимые цветы моего отца, которого уже давно нет в живых. Но у меня остались яркие детские воспоминания о большом букете белой черемухи, которую отец привез из леса в мой день рождения. Яркий, горьковато-терпкий запах, сочная зелень и ласковое солнце тех майских дней у меня навсегда связаны с отцовской фигурой, ощущением любви, заботы и защиты.

Наверное поэтому моя Хлоя такая, я ее хотела спасти при помощи символического отца. Но история Колена и Хлои, конечно же, иная. Это инфантильный союз, который обречен на недолговечность.

Мне очень нравится ваша идея мифологизации Хлои. Этакая Русалка, попавшая на время в наш мир, потом возвращается в свою стихию. И финал нашего перформанса тому подтверждение. Для съемки мы купили настоящую живую нимфею с корнями, ждали, пока она зацветет, а после съемки мы нарекли ее Хлоей и посадили в озеро. Эта интерпретация мне нравится намного больше психоаналитической, по которой Колен не прошел кастрацию, остался подростком и не может идентифицироваться с отцовской фигурой, поэтому не в силах помочь Хлое.

По этой версии смерть претерпевает сама инфантильная модель любовных отношений — эскапизм, изображенный в виде ухода под радужные фильтры, установленные на окнах роскошного автомобиля, в котором едет влюбленная пара, не желающая смотреть на серые дороги и разбитую послевоенную действительность с реальными людьми.

_____________________

Другие статьи автора здесь

Фото Антонины Симоновой здесь

_____________________

1 — Мандельштам О. Стихотворения. Переводы. Очерки. Статьи. — Тбилиси.: Мерани, 1990. — 40с.

2 — Груздева Е., Симонова А. «Проявление ликов Офелии»

3 — Виан Б. Пена дней: Роман / Пер. с фр. Л. Лунгиной. — СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. — 198с.

4 — «Пена дней» (фр. L'écume des jours) — франко-бельгийский фильм режиссёра Мишеля Гондри, снятый по одноимённому роману Бориса Виана, который вышел в 2013 году.

5 — Виан Б. Пена дней: Роман / Пер. с фр. Л. Лунгиной. — СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. — 231с.