Доклад Ильи Будрайтскиса, прочитанный на конференции«Свобода, публичная роль и ответственность интеллектуалов» 4 октября 2019 года в Сахаровском центре. Впервые был опубликован на Republic.

Наследие Антонио Грамши в наше время настолько погружено в современную традицию политической мысли, сам способ разговора о роли интеллектуалов, что его уже сложно относить исключительно к левому спектру. Так или иначе в грамшианских терминах начинают говорить все, кто стремится к распространению своего идейного и политического влияния в обществе. В особенности это относится к новому поколению консерваторов, претендующему на ведение борьбы с вездесущим призраком «культурного марксизма» его собственным оружием — в пространстве понятий и языка. В связи с этим грамшианские определения интеллектуала и гегемонии имеют тенденцию превращаться в метод, в чистую технологию или рамку, помогающую понять реальность, определить в ней свое место и перейти в наступление на идеологическом фронте.

В своем докладе я коротко напомню понимание Грамши роли интеллектуала и продемонстрирую, как эти позиции трансформировались в актуальных политических конфликтах, диффузно распространившись с левого на правое поле.

Итак, в своих «Тюремных тетрадях» Грамши определяет интеллектуала, прежде всего, как человека, который профессионально занимается мышлением. Интеллектуал — это тот, для кого интеллектуальная работа является основным, определяющим содержанием деятельности. Сама граница между интеллектуальным и физическим трудом с точки зрения Грамши не является четкой: каждый является интеллектуалом в том смысле, что имеет этические или мировоззренческие ответы на жизненные вопросы, и философствует время от времени, однако такая философия не имеет завершенного системного характера и осуществляется в свободное время от его основных занятий. Точно так же интеллектуал в свободное время от своих основных занятий может жарить себе яичницу или зашивать одежду, не являясь при этом профессиональным поваром или портным.

Интеллектуал профессионально занимается интеллектуальной работой, формулируя смыслы, производя (и воспроизводя) идеологию, которая, с точки зрения Грамши, также не имеет чисто интеллектуального, духовного характера. Идеология (и в этом состояла одна из ключевых новаций Грамши в марксизме, развитая позже Луи Альтюссером) материальна и выражается через практику. Она непосредственно связана с повседневностью и тем или иным типом моральных решений, которые осуществляет человек. Идеология представляет собой форму, в которой человек или группы людей осмысляют свое текущее положение и место в мире.

Традиционные и органические интеллектуалы

Интеллектуалы для Грамши делятся на две основных категории: традиционные и органические. Традиционные интеллектуалы участвуют в непосредственном идеологическом воспроизводстве общества, при этом не занимая никакую конкретную позицию по отношению к тем или иным общественным группам. Традиционная интеллигенция имеет массовый характер и без нее в принципе невозможно общественное воспроизводство, так как именно она в повседневном режиме обеспечивает то, что Грамши определяет как «стихийное согласие» с существующим порядком вещей. Если на верхнем этаже политики осуществляется функция прямого господства, связанная с ролью государства, законов и полицейского принуждения, то на этаже гражданского общества добровольное стихийное согласие (или «подчинение без принуждения», как его еще определяет Грамши) обеспечивается интеллигенцией, производящей смыслы. Традиционная интеллигенция имеет как бы «надклассовый» характер, так как не осознает свою конкретную принадлежность к тем или иным социальным силам, находящимся в ситуации конфликта интересов.

Органические интеллектуалы, напротив, имеют непосредственную связь с той или иной общественной группой, принимают ее интересы как свои собственные, способны их сформулировать и превратить в программу конкретной политической борьбы.

Стоит заметить, что в обстоятельствах Италии 1920-30-х, в которых Грамши оформлял эти мысли, традиционная интеллигенция действительно представляла собой большинство (прежде всего, в виде священников и школьных учителей). Та фигура органического интеллигента, которую Грамши отстаивал, была скорее исключением, нонсенсом, через который он пытался обосновывать место революционера и активиста рабочего движения как носителя смыслов, альтернативных стихийному согласию с данным. Органический интеллектуал — это тот, кто подвергает сомнению существующий порядок, оформляемый традиционной интеллигенцией. Через фигуру органического интеллектуала осуществляется связь между политикой и культурой, политикой и этикой, политикой и философией — то есть связь, отрицаемая самим способом производства мысли традиционной интеллигенцией.

Грамши говорил, что одной из главных задач для органической интеллигенции, связанной с переустройством общества, является завоевание на свою сторону традиционной интеллигенции. Это завоевание можно осуществить, лишь изменив ее представления о собственном месте в обществе и заставив расстаться с иллюзией о собственном не вовлеченном и возвышенном положении по отношению к сторонам социального конфликта.

Основными оппонентами этой позиции Грамши выступали те, кто отстаивал автономию традиционной интеллигенции — то есть чистой философии и универсальных ценностей, не коррумпированных политикой. Так, согласно Кроче, (который был одним из главных объектов критики в «Тетрадях» Грамши), в рамках существующего общества подлинная история (которое он понимал как гегелевское саморазвитие Духа), осуществляется в философии или, точнее, в том, что он называл «высокой культурой». В этой «высокой культуре», к которой принадлежат традиционные интеллигенты, происходит развитие мысли по направлению к универсальности. Такая универсальность существует только по ту сторону политики, которая, с точки зрения Кроче, представляет собой чистую борьбу произвольных интересов. В политике не рождаются большие идеи, но постоянно идет борьба партикулярных, узкогрупповых интересов, которая сменяется более или менее продолжительным состоянием равновесия. Кроче находил такое равновесие в режиме, который он называл «аристо-демократией»: то есть ситуацией, когда на уровне политики существуют институты демократии, партии сменяют друг друга у власти, тогда как в сфере возвышенной мысли развивается подлинная философия, не испорченная политической или экономической борьбой.

Апроприация Грамши консерваторами

Мой тезис заключается в том, что в актуальной ситуации описанное Грамши соотношение между абсолютным большинством традиционной интеллигенции и меньшинством органической интеллигенции радикальным образом изменилось. Сегодня мы видим стремительную политизацию интеллигенции, связанную в значительной степени с распространением гибких форм труда, и радикальной трансформацией места интеллектуального производства. Все больше представителей интеллигенции осознают свою роль в качестве органических участников политического процесса. Эти изменения отражает и развитие think tanks, размножение класса не только публичных интеллектуалов, но и практических «учителей жизни» (бизнес-тренеров и популярных психологов), которые отчасти подходят под определение органических интеллектуалов постольку, поскольку они постоянно преодолевают границу между «высоким знанием» и конкретными жизненными практиками. Именно поэтому то, что утверждал Грамши в качестве альтернативы против доминирующей традиционной интеллигенции своего времени, сегодня стало практически общим местом, здравым смыслом, который разделяется всеми компонентами политического спектра, ведущими практическую идеологическую борьбу.

Приведу в этой связи два примера, один из которых принадлежит современному американскому консерватизму, а второй российскому. Несмотря на принципиальные различия контекстов, в обоих случаях мы находим попытки сформулировать при помощи грамшианских понятий, основания для широкой консервативной коалиции, бросающей вызов существующей идеологической гегемонии.

Так, в своей статье «Почему культурная война?» (2004) американский консервативный интеллектуал Джона Фонте развивает сюжет противостояния «культурных марксистов» (или «грамшианцев») и защитников подлинных американских ценностей, чьей интегральной философией является наследие Токвиля. Согласно Фонте, современное американское общество захвачено «грамшианцами», которые через институты — университеты, Демократическую партию, неправительственные организации — сделали свои идеи, связанные с коллективной борьбой угнетенных за признание, доминирующей тенденцией американского общества. Собирательные «токвиллианцы» для Фонте — это те, кто отрицает любые групповые права и опирается на классические американские добродетели, сочетающие пре-модерные (религия и семья) и модерные элементы (социальный динамизм, индивидуализм и рационализм). В своем изложении, где токвиллианцы предположительно противостоят грамшианцам, Фонте описывает линии войны за гегемонию, в которой те, кого он описывает как «токвиллианцев», призываются к полному заимствованию «грамшианской» стратегии борьбы за влияние: консерваторы должны преодолеть разногласия, объединиться на основе общих базовых ценностей и перейти в наступление в борьбе за умы, захватывая университеты, политические партии, продвигая свою «антиграмшианскую» повестку при помощи гражданских институтов, которые прежде так успешно использовали «грамшианцы».

Наш известный соотечественник Александр Дугин еще смелее обращается с наследием Грамши, делая более радикальные ходы в его избирательной апроприации. В своем тексте «Цесаризм и контргегемония» он описывает основные противоречия современного российского политического порядка, используя понятия Грамши: гегемония, цезаризм и контргегемония. Дугин пишет: «Гегемония — это Запад, но именно глобалистский, прогрессистский, ориентированный на демонтаж всех национальных государств и суверенитетов…Контргегемония не просто защищает суверенитет, но настаивает на суверенном Логосе, на праве любой цивилизации строить свой собственный порядок, основанный на своей системе ценностей и на своей религии, нравится ли это Западу или кому-то еще, или нет…Чистым носителем гегемонии выступает либеральная оппозиция — пятая колонна, которая открыто ориентируется даже не на Запад, но на центр гегемонии, далеко не всегда совпадающий с формальными правителями Запада…Контргегемония — суверенитет русской мысли и русской воли, возведенный в мировоззрение, систему, идеологию». Между ними находится цезаризм. С точки зрения Дугина, это власть «без послания», занимающая центристскую, промежуточную позицию, находясь под давлением гегемонии и контргегемонии. В этих непростых условиях патриоты должны вести борьбу за контр-гегемонию, против гегемонии. Такое понимание Грамши, несмотря на достаточно серьезное отступление от исходных определений (так, предложенное понимание «цезаризма» ближе Шпенглеру или Шмитту, чем Грамши), тем не менее, довольно четко схватывает само представление о том, что подлинная борьба ведется в «надстройке», что «надстройка» материальна и именно через интеллектуальную идеологическую борьбу, напряжение в интеллектуальной среде происходит формирование ценностей, стихийного согласия с тем или иным политическим порядком.

Сегодня, используя понятия Грамши, мы должны понимать, каким образом его идеи работают в конкретных исторических обстоятельствах, какой момент существования интеллигенции и ее отношения с композиций социальных сил они описывают, и вернуться от «грамшианства» как рамки и метода к «грамшианству» как цели. Цель Грамши — как марксиста и антикапиталиста — заключалась в том, чтобы добиться радикально другого отношения между управляемыми и управляющими, между интеллектуалами и не-интеллектуалами, в котором была бы снята сама оппозиция между интеллектуальным и не-интеллектуальным трудом. Однако создание общества, в котором «все были бы философами», невозможно как проект, созданный исключительно теми, кто прежде занимал место философов. Органический интеллектуал в своем предельном и максимально осознанном выражении — это тот, кто способен не только учить других, но и себя, через свою практику постоянно утверждая положение о том, что «воспитатель сам должен быть воспитан».