Мы публикуем собранные нами тексты Семёна Травникова, чтобы они остались, взывая ко всем остальным, всем, кто стоял чуть дальше от «зеленых дверей», ближе к земле, прочнее держась за всё, что заставляет нас находиться здесь. Эти тексты, безусловно, заслуживают самого пристального внимания поэтического сообщества. Никогда не бывает поздно.

Инга Шепелёва

Есть точка не-события, отъятого внезапно, невыводимая из поступка. Ее исток, ее молния отпечатывается только как чернеющее транзитное стихотворение.
Есть письмо которое вынуждено пересекать время самого себя как
невосполнимое, утратившее свою руку.
И тем не менее оно располагает к абсолютной раскрепощенности, которая ликует среди проворачивающейся во всеобщей бездне индивидуальной судьбе. В поэзии Семена которая как записка которую передает с места своего исчезновения влюбленный, тихо звучит, в сердцевине этой раскрепощенности — приятие, напоминающее приятие и улыбку человека который смотрит на то как мираж рассеивается и этот мираж — рана, из которой продолжает течь мир.
На ветку садится птица и этим приятием охвачена и она.
Таков ток этого письма, бьющий сквозь «дурацкий рай» истекающего мира, и моментами он — молодая способность быть поверженным, быть воскрешенным.
Катастрофическая энергоемкость его стихов позволяла им просачиваться куда-то именно туда, соскальзывая с дискурсивного каркаса.
Позднее стали вырисовываться расстояние
и сумасшедшая простота. («Люди нуждаются в смерти словно во сне»). Расстояние между сумасшедше коротким озарением письма и
сбивчивой бесконечностью чтения. Вдруг смыкаемое, оно, поверх всего этого тихого бормотания распада, которое все время подстерегает в повседневности,
осуществляет перенос в необьятность.

Иван Курбаков

***

с самого тонкого льда
слышно как бормочет звезда

***

Стог упал, порезал сына, я влюбилась,
я рвалась, прямо в солнце улеглась.
Кто бежит? — Дрессировщик света.
Принесите ему глаза.
Осторожно, в пролетах лестниц
мы просыпали голоса.
Дорогие мои, я настежь
открыла окно, поймала звезду:
семь ночей не сплю и горю.

***

я касаюсь клетки, в которой горит зверь
время тает, как снег под босыми ногами
и над нашими трепетными телами
нависает рваный, больной апрель

***

люди нуждаются в смерти, словно во сне

***

Словно солнечный свет блестит в окнах домов,
небо бредит твоим именем

***

повторяй с осторожностью

меня зовут ножницы
солдатик саша
прыгает с третьего этажа
девочка
в речку
уронила колечко
дохлая кошка облезлый хвост
смотри
я немой король этих звезд
раз два три
четыре пять
прячьтесь я иду искать

***

Меня полюбила ночь вместо талой воды
Твои губы мне шепчут сны
Я почти забываю ды-
шать из–за света полной луны

ОЛЕ

в своих солнечных снах
ты живешь в городе на холмах.

я ночевал на улице и увидел тебя в окне,
а потом этот город приснился мне.

***

разувайся, ретивое солнышко,
бросай здесь игрушечки-косточки,
оставляй сердце, пойдём со мной -
волос твоих золото мыть в горьких лужах,
пить пьянящий песок из осколков ладошек,
хлеб-вино воровать, целовать лёд обветренных губ,
лёжа в мокрой траве на обочине федеральной М8
среди безнадежной ночи.
нам не будет ни половины царства, ни бочки в глубоком море,
ни шатров расписных, ни однушки под ключ на сходне, -
только хриплый от пыльного воздуха шёпот,
солёная кровь ободранных пальцев, дрожащая кожа
и сбивчивый пульс наших слишком живых тел.

***

моя кожа снята до нервов,
и я плачу, когда люблю.
когда ты написала мне,
что приедешь,
я шёл по песку на берег,
а потом, на обратном пути,
попал под сильный приморский дождь,
и на мне промокли одежда и обувь.
смотри, в три часа утра
в этом холодном городе
открывают зелёные двери:
пойдём, прозрачное сердце,
в ледяную избушку
чужого счастья.

***

На устах моих
жидкое будущее,
мой город река.
Приду так, как есть:
простоволосая, в седьмой шкуре.
Скажу: возьми сердце мое
и не отдавай обратно,
пока я буду спать,
и мне будут сниться
брат с сестрицей, пьющие из копытца,
доблестный рыцарь,
лисица,
красивая грудь квартира на невском классная наркота в аккуратных пакетиках радость вечность любовь пустота подвенечное платье на свадьбе с ваней с андреем володей со славой свобода тепло благодарность прощение матери и отец забывший побриться

***

трепет сердца в зелёном
пламени совпадений -
как вечное возвращение
в наш повсеместный дом,
полнокровное беззеркалье.
и мы, производные памяти,
бредём наощупь за стрёкотом
интонаций, шорохов, вдохов,
прочь от сладкой солнечной смерти -
в нечаянный crossdimension,
как сон в суете вокзала
в Ла-Сьота, Пушкине, Снежинске

ДУРАЦКИЙ РАЙ

твоё состояние ветер.
я люблю твоё тёплое сердце.
мы, солнца лучами пронзённые,
узнаём, что делать с собой.
липкая вера, как кожух мгновения,
нелепо объединяет нас, растворённых
в памяти,
забвением глубины вещей.
и, сейчас оказавшись здесь,
в этом хаосе новизны, гетерогенные, ломкие,
мы немеем в костях сознания.

ПУСТЫЕ ХОЛМЫ 2011

В воздухе, как в фольге, остаются наши следы.
Рай из клеток огнем проникает в лакуны полетов птиц,
Так, что можно достать руками до самых верных имен.
Слова — шарманки мгновений — вбирают, как поры, гул
Тел, прекрасных и яростных, вросших в дым.
Речь останавливает дыхание и, как пыльцу, крадет
Шум звезд, раскаленный сад превращая в сказочный город.
Забытие создается, как время, умноженное на нас,
Тени снимают кожу, составляя различья лиц,
Но утром нет пыли. Мы видим лишь то, что есть,
Все дороги рассыпаны, и вещи не помнят ночь.

КОТОСТЬ КОТА

среди нас причина значений.
здесь зрение как вопрос,
а вместо себя удивление.
все воспроизводимо. бог,
как и мы, есть впервые.
возможность требует differance.
намерение порождает хронос.
input, совокупность меня
и вне-меня, очерчивает необратимость
присутствия. сопредельность
в отмене ответов. — о, кот!
ты кот

СТЕПЕНЬ ПРИСВОЕННОСТИ ИЛИ ПОЧЕМУ У МЕНЯ НЕТ ВРЕМЕНИ

я совсем как то где я есть,
простое тело, которое
воспринимает и отдает
смотрит и слушает
говорит и показывает.
оно разбросано и заслоняет окружающие
предметы. точки касания пространства со взглядом
становятся телом. свет, словно мышца,
определяет значение внутричерепного,
впрыскивается в совершающуюся реальность -
лоно потенций для новых смыслов,
и это лучше, чем только что вышедший 3й студийный альбом King Crimson
через ламповый усилитель
лучше медитации под фиговым деревом в нищем пригороде города Дели
лучше уровня мир призраков в компьютерной игре doom 2
лучше серии утиных историй где Дональд Дак попадает в будущее
лучше эротических фантазий дочери вождя народа майя
лучше, чем голос Бет Гиббонс в 98 м на концерте в Нью-Йорке
лучше, чем велосипед «Аист» в 1994
лучше, чем материнская грудь
лучше поездки молодоженов в obi за обоями для детской
лучше следов от складок на одеяле на твоей щеке утром 11 февраля 2008 года
лучше чем словно как будто все это есть точь в точь как когда

***

повторяясь, мы существуем, узнаем друг друга.
рассчитывая на повторы,
касаемся присвоенными вещами
листьев травы, пытаемся
из их пепла приподнять голову.
оставляем свои лабиринты снов
среди плетений листьев, слоев
земли. называя предметы пространства,
заменяем отсутствие в нем себя
на возможность спутать
окружающее с собой.

***

похоже, мышление — это товар.
представь язык как огромный шар:
случайные совпадения значений слов
становятся нашими значениями,
формируют общую действительность.
мы не полые, с нами пребудет
бог и аушра аугустинавичюте;
мы бинарны у основания языка,
владеем телами и используем память;
мы питались либо из левого, либо правого соска
это так, но мы, несомненно, питались.
колебания стремятся к покою.
бывшие девочки с бомбами, мальчики супергерои,
сейчас мы лишь принадлежим предметам.
мы рождаемся сразу одетыми, -
все в точности как советовал
ты. все эти будничные ритуалы,
что ты совершал, — то есть сморкался в душе, курил сигареты ява,
надевал трусы, продранные на боку, говорил о посадках яблок, -
мы состоим из всех этих правил,
привычек, того, что нам предоставил
будильник casio, линолеум на полу, потолок 2.48.
мы заново придумываем одежду, которую носим,
потому что не можем придумать чего-то вместо
одежды, кроме слов, либо контекста.
ты это я, но ни слова о проституции, это скорее миф.
хотя мы продаем существование — чтобы сойти за своих -
за полноту присутствия, за ощущение вписанности, за
еду, температуру, материю. это данность, никаких “that is a
question”, вообще никаких цитат:
удал, уехал, устал, украл и усат

***

Говорение — это шум на месте молчания.
Самоописание тишины. Восполнение
внутренней пустоты прошением у нее прощения.
Идентификация через языковое преодоление.
И так далее. «Я в тебе есть» вместо каждой фразы.
Расскажи про мир последовательностью артикуляций,
выталкивай воздух, старайся не задохнуться.
Ты не знаешь, нравится ли тебе просыпаться,
я не уверен, можно ли вообще не проснуться.
Мы ищем друг в друге приемлемые варианты себя.
Понравившееся существует в текущем. Tres bien.
Здравствуй, поле возможностей, доброе утро,
любое, вписанное в окружность,
взгляд, сотканный из переплетений.
Не претендуй, просто будь одним из мгновений.
Кажется, тебе по пути с каждым,
ну что же, а я — это любой.
Ограничим себя запасом местоимений -
мы, выросшие из вещей,
мы, интонации, мы, пустые проемы дверей,
мы всего лишь сделаны.
Мы несомненно есть
друг в друге.
Мои руки не знают своих движений,
лучший мир говорит слова на твоем языке, -
производные от невыясненных с ним отношений, -
они останутся, вероятно, станут песком
каким песком слова станут
теплым песком
белым песком
мягким песком
мокрым песком
освещенным солнцем песком
песком который уносит ветер
песком на котором можно лежать закрыв глаза
купаться в воде возвращаться и рисунки начертанные на нем унесут набегающие волны

***

я — моя вещь, существующая среди других вещей,
я склоняюсь перед любой уверенностью в собственном наличии.
колени привычно мучаются отсутствием пола.
горы уходят в почву, клюв точит вершина.
не просыпайся спи и смотри на
разрушенные дома и воздушные шахты
статистов реальности, их кристаллизованные мечты.
работники сферы контента приветствуют тебя цезарь
только выучи по словарям топ запросов за месяц
welсome. освенцим мыслей, стерилизованный
внутренней пустотой перечисленного.
мы называем предметы каждый в своем сне.
покупаем тепло, и наши руки не
контролируют точки существования. сердца наполняются
воздухом. мы все–таки просыпаемся
в подконтрольное утро. веки закрыты пудрой:
видим не мы, а лишь наши одежды.
слова, как ты теперь знаешь, содержат
любое. ты — то, что ты предоставляешь.
бог требует то что действительно есть, обещая общение
с вещами. тени устало констатируют свое присутствие.
освещения нет кроме старого телевизора. пространство -
отфильтрованное ментоловое разнообразие:
горящие скатерти, сломанные цветы,
кусоччатость наготы, лоскутья платья,
несколько слов, еще меньше взглядов,
и мы, делающие вид, что случается именно то, что нам надо.

***

меня утрачивает происходящее
красное постепенно становится синим
будничный выбор из цветов и лекарства
раньше мне говорили полцарства
предлагали наследственность датского короля
убежал от запаха гнили и устал
мои плечи болят от пророчеств
моих голосов не признал бы теперь даже исконный владелец
интересующие предметы разрастаются до размеров небес
резонный вопрос насколько я здесь
устал предлагать воровать хлеб
суставы черствеют от ощущения имплицитности обретаемого
+ изможденность очевидности нас друг в друге
материнство устало от моей слепоты
самосожжение это предел порочности
самосожжения не существует
усталости не существует
в не существует
обретаемого не существует
меня здесь не существует
усталости не существует
небес не существует
теперь не существует
усталости не существует
наследственности не существует
раньше не существует
выбора не существует
красное не существует
утрачивает не существует

***

в любовании стабильностью пустоты
целуешь секунды знаками вопроса
дверной проем занимается явно не тем чем должен, но он прекрасен
о я так тебе верю

девочка девочка! побежали смотреть лису
мелким песком сыплется девочка из глаз и рук
снится однако же именно то что есть:
добросердечие ножниц на месте лиц,
из семейства лососевых только один лосось,
фиолетовые пробелы на месте чувств
лица показывают в основном то чего нет,
а мы называем происходящее: сон или бред
только представьте, ведь получился самый большой карточный замок с карточными кухнями карточными придворными и карточным входом через турникет.
почему-то тебя больше всего веселит то что турникет открывается только в одну сторону.
коридоры длинны, лестницы не имеют смысла,
фигуры охранников сделаны из песочного теста.
я видел в особенно натянутые моменты
как мы вместе с тобой покидаем праздник
и нас не провожают ни брызги шампанского ни красные ленты
в нас оседает бесплатная пудра,
постепенно теряя свои намерения.
потом мы купим специальный приемник
и нам будут передавать сообщения с болот об утопающих
а транзистор переделает их в ритмичную музыку.
он здорово поможет нам когда обитатели начнут исчезать из комнат.
хотя потом окажется что это всего лишь еще одна передача.
и — не выходить из комнаты, не совершать ошибок,
ведь на улице все твои мысли принадлежат всем,
а здесь так хорошо когда думаешь о том что хоть что-то действительно происходит.
цена это то что существует лишь в нашем бездействии,
наше бездействие напоминает раковину треугольника,
текст понимает меня гораздо лучше чем я его -
соседство букв, грамматический шоу-бизнес,
текст, всматривающийся в тебя,
и ты, как известное лицо,
при близком знакомстве оказываешься неизвестным.
и, должно быть, действительно зря -
ведь если ты выйдешь, то все замолчат,
а если замолчишь ты, начнется новая сцена.