27 ноября в Музее АРТ4 состоится концерт Schweigen/Stille//Pause, посвященный тишине и паузам в музыкальной эстетике. Композиторы Владимир Раннев и Кирилл Широков, чьи произведения прозвучат в программе, а также исполнители Антон Изгагин и Алина Петрова ответили на 8 вопросов Джона Кейджа, сформулированных им в дневниковых записях разных лет.

Кирилл Широков

1. Больше музыки?

С учётом того, что музыкой может оказываться всё, что (не) звучит вокруг, и всё, что (не) звучит внутри, сложно сказать. Или — что может быть больше музыки? Всё больше музыки (?). Некогда сводить реальность к одному знаменателю, стало быть, почему бы ей (музыке) не населять её (реальность) в том объёме, в котором хотят те, кто делает музыку, и те, кто хочет музыки…?

2. Люди — это не звуки, не так ли?

Люди — это в том числе звуки (ничего необычного). Ситуация слушания — это ситуация насильственного индивидуального населения реальности определённой территорией, ситуация концерта — это просто ситуация предложения, и в этом смысле она парадоксальным образом гораздо более демократична, чем процесс осуществления выбора и его реализации. К моему большому счастью, сейчас не время великих, и потом тоже не время великих (а вам как?), поэтому не будем ограничиваться определёнными ответами.

3. Всегда ли есть то, что можно услышать, неужели никогда не было покоя и тишины?

Вы знаете, что такое смерть?

Я знаю (и сомневаюсь) только о том, что она значительно продолжительнее жизни (и в случае, если она луч, и в случае, если она точка). Покой и тишина содержатся в каждом звучащем моменте, как рядом с энергией существования всегда наличествует много разной смерти. Выбор замечать её или нет всегда личный, но отказать ей в присутствии кажется безумным. Совсем о другом — ситуации, в которых производятся попытки обнаружить тишину — комки разнородных опытов в них складываются в общую мозаику, внутри которой ни один индивидуальный опыт не оказывается неразличимым. В этом смысле попытки обнаружения тишины — это очень тонкий и необходимый способ работать с музыкой, они и есть увеличительное стекло, через которое всё может рассмотреть всё, все могут рассмотреть всех (здесь, верно, возникает вопрос «а как же личные границы?»). Незачем забывать об интимности любых чувственных опытов, каковыми отчасти являются, разумеется, любые опыты слышания музыки или осмысления в её качестве чего-то, что само по себе не рассчитывает являться ею (музыкой).

4. Если Россия тратит шестьдесят миллионов на Брюссельскую ярмарку, большую часть на музыку и балет, а Америка тратит одну десятую от этой суммы, около шести миллионов, значит ли это, что один из десяти американцев так же музыкален и физически развит, как все русские, вместе взятые?

Хм…

5. Если мы откажемся от денег, что мы получим взамен?

У меня нет об этом никакого представления. Совершенно другая история — отказ от монетизации чувственного. Взамен этой монетизации мы получаем собственно чувства. С таким знанием или без него обычно осуществляется тот или иной выбор. Но музыка к этому имеет мало отношения. Её основа, что бы ни было её результатом, в действии, а оно, являясь работой, в настоящих условиях должно быть монетизировано (к сожалению или нет).

6. Слово «музыка» — это сама музыка?

Слово «музыка» (как и любые другие слова) — это способ хорошо или не очень хорошо провести время. Музыка — это тоже способ хорошо или не очень хорошо провести время. Выходит, что слово «музыка» — это тоже музыка, как и любые другие слова. Но — что такое сама музыка?

7. Тогда скажите мне, вы предпочитаете Баха или Бетховена?

Всё верно: Баха или Бетховена.

8. Не кажется ли вам глупым задавать вопросы, когда есть так много гораздо более гораздо насущных вопросов?

Фрукты полезны в любое время суток; молочные продукты, если вы употребляли их в течение дня, лучше не задействовать в вечернем рационе.

Антон Изгагин

1. Больше музыки?

Существует ли закон сохранения музыки? Если предположить, что удельная масса вещества вселенной лишь периодически совершает трансформацию из одного состояния в другое, то вероятно при неких обстоятельствах можно отследить появление музыки непосредственно из энергии, которая приводит в движение вселенную. А поскольку энергия циркулирует, то больше музыки, чем энергии не будет, но не в двойственном смысле, а наборот, проблема тут лишь скорости восприятия, в сроке человеческой жизни, продолжительность которой позволяет лишь частично узреть данный процесс.

2. Люди — это не звуки, не так ли?

Вначале было слово — т.е. звук. Лучше употребить термин — волна (колебательное движение) или вибрация. Люди — аккорды, их путь — мелодическая линия, периоды жизни — структура развития голоса в полифоническом произведении. Свойство реальности — постоянное изменение , люди — звуки меняют функциональность, затем стремятся к единству — равенству, и в итоге каждый познает себя как неделимое целое в многообразии.

3. Всегда ли есть то, что можно услышать, неужели никогда не было покоя и тишины?

Понимание относительности восприятия тишины, ее иллюзорности обесценивает вопрос.

4. Если Россия тратит шестьдесят миллионов на Брюссельскую ярмарку, большую часть на музыку и балет, а Америка тратит одну десятую от этой суммы, около шести миллионов, значит ли это, что один из десяти американцев так же музыкален и физически развит, как все русские, вместе взятые?

В америке много русских музыкантов, да и вообще русских всех профессий, страна — это условие или вернее условность как и национальность в данном случае.

5. Если мы откажемся от денег, что мы получим взамен?

Скорее всего отсутсвие негативной полярности, что нас сделает более инертными на определенном уровне развития и что очень замедлит оное.

6. Слово «музыка» — это сама музыка?

Эйдос не является его тенью.

7. Тогда скажите мне, вы предпочитаете Баха или Бетховена?

Баха.

8. Не кажется ли вам глупым задавать вопросы, когда есть так много гораздо более гораздо насущных вопросов?

Этот коан: в отличие от предыдущих, способен не только вывести из двойственности, но так же развивает чувство иронии.

Владимир Раннев

1. Больше музыки?

„Дайте музыку, музыку, все кувырком!“ (из песни).

2. Люди — это не звуки, не так ли?

Люди — это биологический вид.

3. Всегда ли есть то, что можно услышать, неужели никогда не было покоя и тишины?

Они и сейчас есть. На кладбище, например.

4. Если Россия тратит шестьдесят миллионов на Брюссельскую ярмарку, большую часть на музыку и балет, а Америка тратит одну десятую от этой суммы, около шести миллионов, значит ли это, что один из десяти американцев так же музыкален и физически развит, как все русские, вместе взятые?

Не значит.

5. Если мы откажемся от денег, что мы получим взамен?

Homo soveticus.

6. Слово «музыка» — это сама музыка?

Нет, это единица речи, представляющая из себя совокупность слогов, обозначающих определенное понятие.

7. Тогда скажите мне, вы предпочитаете Баха или Бетховена?

Не скажу.

8. Не кажется ли вам глупым задавать вопросы, когда есть так много гораздо более гораздо насущных вопросов?

Вопросы разные нужны, вопросы разные важны.

Алина Петрова

1. Больше музыки?

Может быть меньше музыки? Что понимать под словом музыка? Что каждый понимает под этим словом? Как ее слушать? Слышим ли мы ее вообще или все, даже строгий ритм и выстроенная каноническая гармония превратились в белый шум? Вы вообще не разучились ли слушать? И слышать? Я не знаю ответов на эти вопросы.

Вопросов становится только больше.

2. Люди это не звуки, не так ли?

Я думаю, что люди — это тоже звуки. А также инструмент. Без отсутствия людей звуки не перестают быть, но без людей они перестают быть классифицированными. Возможно человек не звук сам себе, возможно это инструмент, который начинает играть под влиянием тех или иных вещей. Жизнь внутри человека запускает его главный инструмент/ритм, от которого зависит дальнейшее звучание, взять к примеру, биение сердца.

3. Всегда ли есть то, что можно услышать, неужели никогда не было покоя и тишины?

Покой и тишина. Я не знаю, может ли тишина быть беззвучной, мне сложно это представить, я не находилась в такой ситуации. Моцарт говорил, что тишина звенит нотой си бемоль третей октавы. Я не могу представить полную тишину, так как я как инструмент постоянно нахожусь под воздействием звуков. Наверное, надо выйти из тела, но такого опыта у меня не было. Было бы прекрасно услышать абсолютную тишину.

4. Если Россия тратит шестьдесят миллионов на Брюссельскую ярмарку, большую часть на музыку и балет, а Америка тратит одну десятую от этой суммы, около шести миллионов, значит ли это, что один из десяти американцев так же музыкален и физически развит, как все русские, вместе взятые?

Ха! это забавно)

5. Если мы откажемся от денег, что мы получим взамен?

Если мы откажемся от денег мы получим те же деньги. Как отказаться от потребности монетизировать все? Как перестать быть человеком? Как не родиться человеком? Как не умереть человеком? Интересно удавалось ли это кому то.

6. Слово «музыка» — это сама музыка?

Слово музыка может быть музыкой. В любом случае любое сказанное слово так или иначе будет озвучено. Не важно какое значение оно в себе несет. Написанное слово рискует быть озвученным, сложенное определенным образом последовательность символов кем-то было озвучено. Музыка может быть музыкой, а может и не быть.

7. Тогда скажите мне, вы предпочитаете Баха или Бетховена?

Давайте по-другому, давайте без имен. Без База и Бетховена. Эта информация ничего в себе не несет. Что я должна представить, с чем у меня должны ассоциироваться эти фамилии, о чем они мне должны говорить, чтобы я могла выбирать? Я должна думать о конкретной стране, времени, цифрах, земле, нотах, биографиях, звуках, исполнителях, воспоминаниях? Зачем выбирать, выбирать между чем и чем?

8. Не кажется ли вам глупым задавать вопросы, когда есть так много гораздо более гораздо насущных вопросов?

Вопрос интереснее ответа, за счет своей вариативности. Из вопроса может вырастать другой вопрос и кто знает, куда нас это приведет. Не люблю получать ответы на свои вопросы, не могу дать ответ на вопрос чужой.

Мне кажется, ответов не существует, лучше б, чтобы их не было.