Прекрасное далеко постапокалипсиса: об истории жанра.
На рубеже 90-х гг. антиутопия почти полностью ушла в жанр постапокалипсиса. По своей сути постапокалиптический жанр — это разочарованная антиутопия, в которой на сцену выходят не только деградация и разрушение, но и История с присущими ей перспективой и надеждой. Таким образом нерв сюжета не только в ситуативном выживании (адреналин, смекалка, храбрость и т.п.), но и вере в возможность начать «с чистого листа», пусть и с другими вводными. Или как я уже писал: смутные перспективы в радиоактивном аду оказались ближе современному человеку, чем тупиковый пессимизм в развитом и полном «возможностей» технологичном мире.
Постапокалипсис (или постапокалиптика) — это жанр научной фантастики и дистопии, где определяющую роль играет стилистика. В основе сюжета и места действия — мир, в котором произошла глобальная катастрофа, приведшая либо к разрушению развитой цивилизации, либо вообще к уничтожению большей части человечества. Если прежние антиутопии строились на разрыве (между обществом и технологией, между индивидом и Системой, между проектом и реальностью и т.д.), то в постапокалиптическом мире уже не разрывы, а значительные лакуны и пустоты. Главная из них — отсутствие общества как такового. Его больше нет, вместо него одиночки, банды, группы и общины, которые вернулись к старой доброй традиции человеческого вида, гласящей, что с чужаком можно поступать как угодно. Этот вакуум заполняется не только логикой «выживай или умри», но и разного рода карго-духовностью и
Чтобы не запутаться, определимся с терминами. Сюжеты, в которых акцентированы события, предшествующие «концу света», я называю темой «последних времен» (или «последних дней»). Сюжеты, в которых основной интерес к глобальной катастрофе и ее источнику — это жанр апокалипсиса. Соответственно, сюжеты, где история разворачивается после катаклизма — это постапокалиптика. Один из ее под-жанров — постнуклеар, в котором речь идет о последствиях ядерной катастрофы. В этом смысле популярные нынче «зомби-апокалипсисы» — это обычно
каким бы ни было «прекрасное далёко», утопии и даже относительно облагороженной антиутопии оно не сулит
В этом тексте я обращусь к истории жанра, а следующий посвящу причинам, по которым он стал таким актуальным в наше время.
Идея о том, что мир время от времени уничтожается, появилась уже у античных философов. У стоиков, например, он регулярно сгорает и возрождается. Схожая идея есть и в буддизме. И
Тема «последних дней» часто звучит в качестве критики настоящего или как выражение предчувствия больших социальных потрясений. В позднем Средневековье художественное искусство буквально захвачено этой темой. Огромную популярность приобретают образы «пляски смерти» (dance macabre) и «триумфа смерти», которые символизируют не только тщету отдельной жизни, но и всего общества, движущегося к концу. Пляска смерти символизирует общество; это хорошо видно в том, что это процессия, в которой соблюдается строгий иерархический порядок. Как отмечает Жан Делюмо, традиционно в процессии изображаются в начале — Папа Римский, а в конце — крестьянин или мать с ребенком. Соответственно, такой сюжет легко прочитывается как напоминание о «последних днях» человечества перед неизбежным Страшным Судом. В наше время сюжет, построенный на ожидании конца света, не особо популярен, хотя в ряде случаев способен создать качественный саспенс. Или другие эффекты — драматический, комический и т.д. В качестве примеров можно вспомнить «Меланхолию» Триера, «Доктор Стрейнджлав» Кубрика, «Волшебная миля» Де Джарната, телевизионный фильм BBC «Нити» (1984 г.). Существуют и оригинальные попытки интерпретации канонического «Апокалипсиса» — например, «Апокалипсис сегодня» Копполы или «Сказки Юга» Келли (на мой вкус лучший пример).
Что же касается постапокалиптических произведений, то как самостоятельный жанр они появились в романтизме. Первыми были Жан-Батист де Гранвиль («Последний человек»), Джордж Байрон (поэма «Тьма») и Мэрри Шелли (роман «Последний человек»). В их произведениях уже возникает род опасений в отношении технического прогресса. В это же время появляется и сюжет о космической катастрофе, вызванный страхами и суевериями по поводу кометы Галлея (1835 год). Если позволить себе некоторую иронию, то можно сказать, что именно нервные и тревожные романтики, осуждавшие технологии и идеализировавшие природу, первыми ступили на эту тропу. Естественно, что в тему они принесли свои фантазии о хаосе, иррациональной стороне жизни и, конечно же, восхваление собственной уникальности и одиночества. В любом случае и сегодня формула романтизма «необычный герой в необычных обстоятельствах» — является основополагающей для жанра постапокалипсиса.
Вторым этапом в постапокалиптике стал бурный всплеск фантастики в конце XIX — начале ХХ века. В массе всевозможных прожектов и прогнозов естественно были и пессимистичные, касавшиеся последствий разрушения цивилизации. Доля их невелика, поскольку до мясорубок первой мировой умами правила идеология прогресса, а не пессимисты, вроде Шпенглера. Помимо плодовитого и разнообразного Герберта Уэллса («Машина времени», «Война миров», «Звезда»), на этой ниве отметились и совсем не фантасты — романист Джек Лондон («Алая чума»), социолог и криминолог Габриэль Тард («Подземный человек»).
На этом этапе окончательно сформировались три основных направления фантастической апокалиптики и постапокалиптики. Направления эти традиционно выделяют по источнику всех проблем. Обычно это либо техногенная катастрофа, либо природный катаклизм, либо неведомая хрень (чаще всего инопланетяне или какое-нибудь хтоническое зло). Существует и более детальная классификация, которая включает в себя следующие причины: инопланетяне, болезни (в т.ч. превращающие в зомби), божественное вмешательство, экологический кризис, закат человечества (в т.ч. эволюционный), непредвиденное событие (астероид, движущийся на землю, мутагенная субстанция, смещение Земли с орбиты и т.п.), монстры, социальный коллапс (рост преступности, падение морали, перенаселение, экономический кризис, анархическая революция и т.д.), неприятности с Солнцем, сверхъестественный фактор (вторжение магии, демонов, иных рас и пр.), техногенная катастрофа, война.
Подлинное же признание и мощь приходят к жанру на третьем этапе, который тесно связан с появлением ядерного оружия. С этой поры постнуклеар становится своего рода эталоном жанра. Картины техногенных катастроф все больше тяготеют к выжженной постядерной пустоши, да и в отношении природных катаклизмов вскоре становится очевидно, что они будут сопровождаться техногенными. В
Кстати, постапокалиптика долгое время оставалась чисто литературным жанром, существенный перелом произошел только к концу 60-х. Чтобы возникло повальное увлечение темой, нужны были самые разные причины, и они возникли не сразу.
Во второй половине ХХ века история жанра довольно пестра, но все же, несколько упрощая, ее можно представить как две волны со своими пиками и падениями. Первая волна — постапокалиптика как часть серьезной научной фантастики. В одних случаях это классическая «твердая фантастика» (hard sci-fi), строящаяся на подробном и обоснованном предсказании развития событий будущего. В других — «мягкая фантастика» или просто умная проза, в которой постапокалиптическое место действия необходимо для серьезного осмысления той или иной темы. Сюда я бы отнес, прежде всего, работы писателей 50-60-х годов: новеллы Филиппа К. Дика, «Марсианские хроники» Рэя Бредберри, квадралогию Джеймса Балларда, отдельные произведения Клиффорда Саймака, Джона Уиндема, Роджера Желязны, Станислава Лемма, Роберта Хайнлайна и других. У этой волны можно обнаружить пик в самом начале, но затем лишь череду спадов и выравниваний. За последние лет десять очень немногие фильмы могут похвастать тем, что это фантастика и постапокалипсис, но при этом не чисто боевик, комедия или фильм ужасов.
Вместе с этой линией существует постапокалиптика как развлекательный жанр. Граница условна, и многим выше упомянутым авторам никак не отказать в увлекательности, а порой и юморе. Но
В 70-е годы «мир после катастрофы» в фантастике и антиутопии — отнюдь не центральная тема, особенно в кино. Преобладает серьезное или отстраненное отношение, заданное произведениями 50-60-х. Эта традиция будет сильна еще в 80-е, но затем станет уделом немногих. К этой традиции я отношу такие произведения: «Зардоз» (1974), «Черная луна» Луи Маля (1975), «1984» Рэдфорда (1984), «Вознесение» Толкина (1991), а среди наших режиссеров «Сталкер» (1979), «Письма мертвого человека» (1986), мультфильм «Будет ласковый дождь» (1984) и др. Хорошо заметным отличием серьезного подхода является органичное вписывание постапокалипсиса в фон сюжета: в
В конце 70-х постапокалиптика сделала резкий поворот в противоположном направлении, в результате чего в последующие полтора десятилетия на просторах Wasteland творился перманентный динамичный боевичок. Одними из первых были «Проклятая долина» (1977) и «Безумный Макс» (1979), спровоцировавшие десятки клонов про воинов дюн, колеса в огне и схватки вождей. В жанр пришли Роджер Корман и взрывающийся вертолет. Тема успевает настолько осточертеть, что появляются откровенные пародии — например, «Атомные мечты» и «Сексмиссия» (оба 1984). В начале 90-х мы видим разнообразные попытки усовершенствовать старый добрый и всем надоевший PostApo-боевичок. Получается не очень («Кровь героев» с Рутгером Хауэром — еще норм, но в основном это ерунда вроде «Киборга» и его сиквелов).
В это же время падающее знамя постапокалипсиса подхватывает индустрия видеоигр. Причем игроделы шли семимильными шагами: если в 1990-92 это еще 8-битный примитив вроде Mad Max и Outlander, то уже в 1993-95 появляются довольно интересные X-COM: UFO Defense, Final Fantasy VI и I have no mouth, and I must scream. Ну, а в 1997-1998 выходят «легенды» — Fallout 1, 2, Half Life и чуть менее удачные System Shock 2 и Abomination: The Nemesis Project. Наиболее интересным в данных примерах является стремление авторов довольно подробно и внятно описывать реалии постапокалиптического будущего. Наиболее интересна так называемая «библия Fallout», которая выросла из ответов на вопросы пользователей одного из разработчиков — Криса Авеллона. Пики популярности темы в комиксах и мультипликации тоже пришлись на середину 80-х и конец 90-х — начало 2000-х.
На рубеже 2010-х снова можно наблюдать всплеск обращений к тематике, хотя частично он объясняется кризисом голливудского кино (а в играх — коммерческим успехом прежних серий). Многие фильмы в этот период — римейки, скрытые римейки, сиквелы или просто мэш-ап из удачных находок предшественников (как например, все тот же «Обливион»). В