21 января в пространстве «Вершы» (Минск) стартует новый цикл событий, позволяющий настроить коммуникацию между искусством и зрителем, художником и коллекционером. Первый проект “Под знаком пустоты”, в который будут включены живописные работы Елены Толобовой и Семёна Мотолянца, а также видео в жанре кинотанца Марии Пономарёвой. Кураторы — Илья Падалко и Юлий Ильющенко.

Елена Толобова: пустота как автор

Абстрактные картины Елены Толобовой выполнены в авторской технике: перед тем, как на холст наносилась акриловая краска, на него был нанесён кварц. Вот что говорит художница о своём методе: «А способ таков: я есть, но меня как бы нет. В том смысле, что меня нет в движении кисти, нет самого мазка, физического касания, авторского слога. Краска разливается по плоскости сама, а я сижу рядом, наблюдая». Елена отстраняется от авторской субъективности. Тогда референтом произведения становится пустота. Работам художницы свойственна освобождённость от колорита, фигуры, фона и прочих универсалий живописи, а также обращённость к феноменологии тактильности, плотности произведения, материалов и фактур, их акцидентности. Работы Елены говорят об экзистенции, они конституируют режим медитативности, созерцательности. Уместно будет привести известное высказывание искусствоведки Барбары Роуз о минималистах: «Искусство, о котором я говорила, очевидно, является негативным искусством отрицания и отречения. Такой длительный аскетизм обычно свойственен размышляющим или мистикам… Как и мистики, эти художники в своих работах отрицают эго и индивидуальность в попытке пробудить полугипнотическое состояние чистого бессознательного».(1) Не имеем ли мы дело с чем-то подобным в искусстве Елены? Искусство Елены имеет отношение к лишённой жестуальности стратегии производства знака-индекса, однако художница всё же с подозрением рассматривает позитивизм данной авангардной стратегии (а она позитивистская, невзирая на то, что её принято относить к дадаизму — наиболее трикстерскому авангардному искусству). То есть, не примыкая ни к одному из полюсов, ни к одной из живописных идеологий, Елена по-своему реактуализирует вопросы: что есть автор? что есть искусство?

Мария Пономарёва: пустота как детерриторизация

Художница Мария Пономарёва показывает работу под названием «Inability of the state in between», представляющую собой видео в жанре кинотанца. Кинотанец является точкой пересечения танца и кино. Он использует разнообразные приёмы: ракурс, монтажные склейки, текстуальные вставки, музыку. В начале работы Марии мы видим двух танцовщиц в симметрично разделённом пространстве. Предполагаемый, но не видимый нам проём позволяет им лишь время от времени коммуницировать друг с другом. Симметричное разделение пространства считывается как метафора заброшенности (в экзистенциалистском смысле). Сама Мария, описывая концепцию работы, говорит о невозможности диалога. Изобильные средства киноязыка погружают зрителя в феноменологию густого, светящегося воздуха, призрачности, континуальности и экзистенциальной пустоты. Двигаясь, танцовщицы разрезают своим телом пустоту пространства, но мы не можем понять, обретают ли себя их движения. Нет ничего, кроме одиночества, и нет ничего, кроме другого (невзирая на то, что другой порой кажется угрозой). Между тем, видео продолжается, и мы видим, как композиция работы усложняется монтажными склейками. Силуэты танцовщиц/танцоров то размываются, то конкретизируются. Неизменной остаётся лишь густая пустота пространства. Можно говорить о композиции работы только в том смысле, что, поскольку мы имеем дело с временным объектом, части разворачиваются одна за другой во времени. И эта несвязность, неочевидность связности посредством техники монтажных склеек вызывает эффект короткого замыкания, обмана ожидания, детерриторизацию; и в ней и происходит разворачивание смысла произведения.

Семён Мотолянец: пустота как застенок

Художник представляет серию из живописных работ (холст, масло), репрезентирующих сиденья из общественного транспорта в их «естественной» среде. Картины написаны по фотографиям. Использование фотографии как реди-мейда является продолжением стратегии капиталистического реализма. Однако данный приём переносится в иные исторические условия, иной контекст. И целью является различение, репрезентация постсоветской капиталистической действительности, выработка оптики осмысления. Автор говорит о настоящем и прошлом стран, переживших распад империи. На это указывает другой используемый автором приём — использование стилистики социалистического реализма, возможно, нарочито дилетантское, несколько пародийное, данное неявно. Впрочем, невозможно понять, серьёзен ли художник и по отношению к капиталистическому реализму. Оба этих приёма соположены в диалектике между искренней серьёзностью, меланхолией, тоской и легчайшей дистанцирующей иронией, как по отношению к капиталистическому, так и к социалистическому реализму и, возможно, к искусству в целом и к самому себе. И в этом есть постмодернистская примирительность в отношении к искусствам, родившимся в условиях противоборствующих идеологий. Представленные работы также тематизируют отчуждение. Здесь и возникает категория пустоты. Сиденья являются индексальным знаком отсутствия пассажира. Таким образом пассажир присутствует через отсутствие. Кто же этот персонаж? Это «маленький», «простой» человек, оказавшийся в условиях не поддающейся осмыслению гиперреальности. Однако в работах художника есть не только фиксация отчуждения, но есть и утопическое пространство невлипания, избавления, как у кабаковского человека, улетевшего в космос, онтологическое противостояние исчезновению будущего, надежда построить общество, в котором социальная справедливость есть всеобщий императив.

Илья Падалко — сокуратор проекта

1. Барбара Роуз, «Искусство ABC», https://www.artnews.com/art-in-america/features/abc-art-barbara-rose-1234580665/