Малыш — таким было кодовое имя бомбы, сброшенной на Хиросиму. По мнению японского художника Такаси Мураками, давать бомбе такое название, — дьявольская затея. Это имя предопределило судьбу Японии. Бомба означала кастрацию японских мужчин, а сама страна впала в детство. Неизбежным итогом стало скатывание Японии в мир «умиления», kawaii.

Когда в 2005 году Такаси Мураками дал своей гастролирующей выставке в США такое же имя — «Малыш» — его целью было вытащить на свет национальную травму. Американцы сбросили две бомбы, Япония проиграла войну, а связь с древними самурайскими идеалами прервалась. Новая японская конституция была точной копией американской, за единственным исключением: статья девять указывала, что Япония в будущем не имеет права вооружаться.

Афиша «Малыша» демонстрирует декоративную, плоскую, напоминающую гриб форму, превращающуюся в атомный гриб. Выставка походила на симфонию всех поп-культурных объектов и изображений, нашедших приют во владениях отаку-короля: кавайные объекты, фильмы о чудовищах, аниме, манга и искусство. Среди игрушек особое место было отведено Годзилле, чем подчеркивалась непосредственная связь монстра с бомбой. Отаку — название, которое получила группа японцев, в эпоху экономики мыльного пузыря в 80-е годы повернувшихся спиной к социуму, чтобы посвятить себя своим увлечениям: коллекционированию кукол, моделированию, чтению журналов манга или круглосуточному преклонению перед кумирами.

Такаси Мураками использовал подход, который можно сравнить с подходом Энди Уорхола: он ничего не добавляет к этой культуре, он ее копирует, повышает стоимость и увеличивает масштаб. Однако он придает ей четкость, подчеркивая присутствие в ней горя и боли. О своей напоминающей Микки Мауса фигурке DOB он говорит так: «Он милый, но это ничего не значит. В жизни, сексуальности и реальности он не смыслит ровным счетом ничего». Мураками предоставляет собственному смыслу kawaii право оставаться открытым — мы не понимаем, идет ли речь идет о камуфляже, переработке травмы или о воплощенной беспомощности? И кто же в таком случае беспомощен: игрушка или хозяин, который не может жить без нее?

Ким Чен Ира можно, если угодно, назвать супер-отаку, нёрдом, имеющим неограниченные ресурсы для воплощения своей страсти. Можно даже сказать, что он создал собственную интерпретацию неолиберального понятия soft power. Soft Power — выражение, придуманное американским социологом Джозефом Наем — означает способность страны поддерживать свой курс не посредством военного или экономического контроля, а через производство привлекательной культуры. В мягкой силе поп-культура используется для того, чтобы вывести скрытые политические сообщения на метауровень.

В Японии мягкая сила в последние 10 лет стала одним из важнейших экономических и политических инструментов. Такаси Мураками был пророком этих перемен. Победа kawaii в современном Токио очевидна. Выражение kawaii стало девизом поп-культуры, манифестируя себя повсеместно в городе: в рекламе, одежде, костюмах, предметах, которые люди носят с собой, на информационных щитах, автомобилях, в архитектуре. Словечко kawaii постоянно повторяют девочки-подростки на улицах города. Банк Ashai на своих картах разместил Миффи — предшествественника Hello Kitty. Фигурка Мончичи — на упаковке презервативов. Японские Авиалинии заплатили миллион долларов за право разместить на трех своих Боингах 747 гигантские изображения Пикачу. На рекламном щите с изображением японской армии — официально она называется силами самообороны — солдаты представлены как кавайные игрушечные фигурки.

Ким Чен Ир на протяжении всего своего жизненного пути обожал иллюзии, драму и представления — и чем они роскошнее, тем лучше. Народ вышколили для шоу, которое стало его повседневной жизнью. Каждый день в песнях, движениях и одежде он воплощает идею утопической нации. Возможно, в 1978 году Ким Чен Ир хотел достичь еще одного уровня. А для этого ему потребовалась мелодрама. Очевидно, он был недоволен тем, что происходило внутри страны. В одном из разговоров, который вспоминает Син Сан Ок, тот жаловался на северокорейские фильмы: «В них так много слезоточивых сцен, что начинаешь чувствовать себя на похоронах. Почему нет фильмов без слез?» Ким Чен Иру была нужна настоящая мелодрама, а не бессмысленный рёв.

С помощью угрозы можно воспитать в гражданах страх. Но всегда существует риск революции. Возможно, диктатор хотел дополнить свои жесткие методы мягкостью — и попытаться завоевать сердца граждан. Очевидным образом Ким Чен Ир интуитивно чувствовал значение мягкой силы, когда пускался в рискованное предприятие по похищению Чхве Ын Хи и Син Сан Ок.

Диктатору удалось завоевать внешне дисциплинированные тела граждан — те самые тела, что участвовали в парадах, синхронно совершая гимнастические движения — и при помощи красивого, трогательного, комического и драматического отныне он хотел завоевать их нутро. «Бессмертное социально-политическое тело» должно стать одним целым с телом физическим.

*

В 80-е годы Ким Чен Ир путешествовал на своем бронированном поезде, а также — несколько раз — на лодке в Токио, возможно, в первую очередь для того, чтобы инкогнито посетить представления мага и волшебницы Хикиты Тенко в люксовом ресторане «Кордон Блю», что в Акасаке.

Хикита Тенко, в середине 1970-х юная певичка, становится наследницей знаменитого иллюзиониста. Она наследует не только его имя, но и его долги, — и оборачивает их в грандиозный успех. Совмещая в себе чужого и королеву аниме, она исполняет высокотехнологичные номера с лазером и летающими единорогами в ночных клубах Макао. (…)

Ее профессиональная деятельность превратилась в маленькую империю, включающую собственное ТВ-шоу, духи, а также коллекцию вин и одежды. Хикита Тенко — японское имя одного из двух ее альтер-эго. По характеру Хикита скромная и немногословная. Во время шоу ей приходится усердно работать — ведь бесплатный сыр только в мышеловке — и свои номера она исполняет со слегка удивленным выражением лица. Японским мужчинам нравятся милые женщины — те, которые нуждаются в защите, от сильных женщин мужчины чувствуют угрозу. Ее второй персонаж — принцесса Тенко, выступает за пределами Японии — излучает силу и уверенность. Она вечномолодая богиня. Принцесса Тенко утверждает, что ей 24 года, повторяя это из года в год. Она говорит, что должна соответствовать своему двойнику — кукле Тенко, которую изготавливает компания Mattel, производящая кукол Барби — а потому не может поменять ни прическу, ни возраст, ни имидж. (…) А потом — кто знает? — может статься, какая-нибудь другая Хикита Тенко заменит ее в будущем, в мужском или женском обличье. В интервью «Japan Times» 2007 Хикита Тенко впервые рассказывает о том, что случилось во время ее путешествия в Северную Корею.

В 1998 году Тенко посетила Пхеньян, чтобы выступить на Friendship Art Festival. Она заметила, что в городе собираются построить специальный Театр принцессы Тенко. Принимающая сторона дала понять, что лучшим для нее решением будет поселиться в Пхеньяне. Однако у нее самой таких планов не было. Она — самый известный японский иллюзионист и выступает по всему миру. Большую часть своей жизни она проводит в США. 165 000 человек стали свидетелями ее выступления в Сити Мьюзик Холл в Нью-Йорке в 1994 году. После обсуждения ей позволили вернуться в Японию, выторговав обещание приехать обратно спустя пару месяцев. Тенко не хотела возвращаться в Северную Корею, — но она стала объектом интенсивной кампании, призванной убедить ее изменить решение. В ее доме начали происходить мистические вещи. Из автомобиля пропал Микки Маус с высокой коллекционной стоимостью. Спустя какое-то время она обнаружила его в своей квартире. На ее семью оказывалось давление, и в конце концов она сдалась и приняла решение вернуться в Пхеньян. В 2000 году она выступила для Ким Чен Ира и была приглашена в его дворец.

— О чем вы говорили? — спрашивает репортер из «Japan Times».

— Разговор был о развлечениях и иллюзиях… — отвечает Тенко.

В качестве подарка она получила от лидера снежно-белого пхунсана — щенка древней и крайне редкой северокорейской породы охотничьих собак. Два других щенка из того же помета были подарены тогдашнему президенту Южной Кореи Ким Дэ Джуну во время его исторического визита в том же году. Что видел Ким Чен Ир во взгляде принцессы в тот миг? Был ли он поглощен роскошным образом Тенко? Или дело было в самом номере иллюзионистки — в способности пренебречь законами физики и сделать фантазии реальными? Неужели волшебный номер более реален и убедителен, чем кино? Возможно, дело было в ее вечной красоте или мистических перевоплощениях, которые она претерпевала на протяжении всей своей карьеры? Хикита Тенко, кажется, обладала силой создавать свой образ, чтобы затем его имитировать. Ким Чен Ир горд тем, что обладает полной коллекцией кукол принцесс Тенко от Mattel, общим счетом восемь штук. Теперь он хочет обладать оригиналом. После встречи с Ким Чем Иром Тенко получила сообщение, в котором говорилось, что ее постоянное проживание в Пхеньяне — вопрос, не подлежащий обсуждению. Отличное решение для всех, если подумать. Все тщательно подготовлено — она получит прекрасный дом и прислугу. А к тому же для нее построят театр, который идеально подойдет для ее магических номеров. Но принцессе Тенко не хотелось становиться певчим соловьем во дворце падишаха. Она протестует, но чувствует себя беспомощной. А вскоре заболевает. Северокорейские врачи пичкают ее препаратами, от которых она слабеет еще больше. Немецкий врач Норберт Воллерштен навещает ее в больнице. Он работает в Северной Корее на немецкую организацию помощи Cap Anamur, а позднее напишет отчет о чудовищном отношении к жителям деревень. Во время своего визита Воллерштен советует ей прекратить прием лекарств. Однако северокорейские врачи, находящиеся неподалеку, приходят в бешенство и вынуждают немца покинуть палату.

Хикита Тенко месяц проводит в больнице в Пхеньяне, после чего идет на поправку. Своим надсмотрщикам она объясняет, что вынуждена немедленно уехать в США для финальной записи голоса к сериалу о принцессе Тенко — и здесь ее никто заменить не сможет. Она клянется честью, что вернется в самом скором времени. Принцесса Тенко сбегает из клетки Кин Чен Ира и летит домой в Японию. Там ее обеспечивают полицейской защитой. Японская служба безопасности хочет знать все о ее встрече с Ким Чен Иром.

*

Умиление и ужас. В какой-то точке Годзилла и Пульгасари сходятся воедино: двусмысленность мотива ужаса. В обоих фильмах монстры, как ожидалось, должны внушать страх: они несут разрушение, насылают амок и способны уничтожить все человеческое. Но одновременно с этим есть у них и другая, умилительная сторона. Начиная с 1960-х годов, у японской Годзиллы зубов все меньше. Глаза увеличиваются в размерах, а рот изгибается в нечто, похожее на улыбку. Костюм приобретает все более округлые и мягкие формы. Битвы монстров в то время вдохновляются боями рестлеров и комиксами.

Звезда рестлинга Рикидозан был невероятно популярен, а его бои стали образцом того, как должен выглядеть рестлерский поединок. Команда фильма «Monster Zero» 1965 года активно противилась победному танцу Годзиллы, которым она праздновала победу над наводящим ужас трехголовым ящером Кинг Гидора. Это было бы слишком нелепо. Однако Цубурая продолжал настаивать — танец должен понравиться детям. В Пульгасари Син подчеркнул эту амбивалентность между ужасом и умилением, представив в некоторых сценах монстра как игривую и трогательную фигурку. Малыш Пульгасари — ожившая кукла с хитрыми глазенками. В сцене у ручья монстр шутит с героиней и ее братом, а те отвечают на это радостным смехом. (…)

В 1986 году Син и Мадам получили право на временное пребываение в США и могли бы жить счастливой жизнью пенсионеров. Но попивать холодный чай из стакана с зонтиком — это не для Сина.

Он получил работу режиссера в «Трех ниндзя» — серии фильмов для подростков. В 1996 году он снимает «Гальгамет» — отлично сделанное и безобидное фэнтези. Незамеченный, фильм оказался одним из множества тех, что лежат в детских отделах видеопроката в безымянных VHS-коробках. Но для посвященных в историю создания он представляет совсем иную ценность. Гальгамет — последнее звено в генеалогии монстров, которая началась с Годзиллы в Японии, продолжилась Пульгасари в Северной Корее и закончилась в Голливуде. (…)

Значительная часть съемок проходила в замке в Румынии. В пику «Пульгасари» производство было c технической точки зрения безупречным. Сюжет следующий: Маленький принц просыпается в тоске. Король мертв. Выплакав все глаза, он засыпает — и во сне узнает, что смерть отца не была естественной. Его отравил могущественный черный рыцарь Эль Эль, который теперь готовится занять его место на троне. Но прежде чем умереть, возлюбленный отец успел передать драгоценный подарок — крохотную каменную фигурку удивительного существа. Он назвал ее Гальгамет. Когда одна из слез, потоком льющихся из глаз принца, попадает на фигурку, что-то происходит. Ночью она оживает. В неровном утреннем свете принц замечает, как под одеялом что-то шевелится — и ему с трудом верится в то, что он не спит. Маленькими, насмешливыми глазами на него смотрит крохотное ящероподобное существо. Изумленный, принц разглядывает маленького монстра. Чудовище подпрыгивает и оказывается под самым потолком, где тотчас принимается лакомиться канделябрами. Оно питается железом, пережевывая его без малейших усилий. Гальгамет станет преданным соратником принца в борьбе за восстановление чести своего отца. Долго ли коротко, но чудище многократно увеличивается в размерах. Его бронированному туловищу не страшны ни мечи, ни копья, он возглавляет восстание против черного рыцаря. Народ побеждает, но монстр должен пожертвовать собой. Все чудовища должны погибнуть.

Может показаться непостижимым, как режиссер после нескольких лет в рабочем лагере и вынужденного творчества в Северной Корее решается воссоздать художественно преображенные видения своих надсмотрщиков. Вероятно, жестокость возможно обезоружить ребячеством и умильностью?

Во время своего визита в Токио в 2006 году мы встретились с агентом Кенпачиры Сацумы — актера, игравшего роль Годзиллы, и узнали, что в середине 80-х Син пытался узнать, не согласится ли Сацума влезть в костюм и Гальгамета. Тот ответил отказом. Возможно, в представлении Сина всё складывалось примерно так: один и тот же актер в костюмах трех разных монстров, представляющих три политические системы?

*

После четырех лет, проведенных в Голливуде, тоска Чхве Ын Хи и Син Сан Ока по Южной Корее стала невыносимой. Они попытались вернуться в 1988, но получили отказ — подозрения против них были слишком велики. Годом позже они получили право на въезд, пройдя тест на детекторе лжи и избавившись от всех подарков, полученных от Ким Чен Ира. Пришлось даже пожертвовать Ролексом Сина — подозревали, что это был подарок из Северной Кореи.

А затем последовали годы остракизма. Но, вопреки всему, Син был легендарным режиссером — и никто не смел отрицать его вклад в южнокорейский синематограф. У него был только один способ вернуться в профессию и продемонстрировать свою лояльность. Его фильм «Маюми — Девственница-террористка» (1990) стал его идеологическим очищением. Нередко «Маюми» называют самым его худшим фильмом, гротескным в своем патриотизме и бесстыдным в пропаганде южнокорейского режима. Фильм рассказывает о северокорейском агенте, устроившем в 1987 году взрыв в пассажирском самолете — история, которая позднее легла в основу феноменально успешного фильма «Шири».

В 1998 «Пульгасари» вышел в прокат в нескольких кинотеатрах в Японии. На рынок картина вышла как «ЗАПРЕЩЕННАЯ на протяжении десятилетий». Идею Ким Чен Ира о монстре — пластиковой игрушке воплотил заклятый враг. Компания «Мармит» в Токио выпустила три серии — красную, черную и в золоте; купить их можно было только в кинотеатрах.

В 2000 году «Пульгасари» впервые вышел в прокат в Южной Корее, однако без особого успеха; интерес был минимальным. Один из репортеров «Financial Times» в 2000 году пишет, что образ Ким Чен Ира на сломе тысячелетий начал пересматриваться после почти десяти лет безоблачной политики. То, что раньше представлялось нелепым — его пухловатая, коренастая фигура, нафененные волосы, ботинки на платформе — отныне стало восприниматься совершенно иначе.

«Южнокорейские дети шлют друг другу его фото, наподобие няшных героев комиксов, и сравнивают его с телепузиками — из–за животика и жизнелюбивого характера».

Старший сын Ким Чен Ира — Ким Чон Нам — так тосковал по kawaii, что попытался въехать в Японию по фальшивому паспорту, чтобы посетить Диснейленд. Его, тридцатилетнего, задержали на таможне в 2001. В его фальшивом паспорте значился китайский псевдоним — Pang Xiong, «толстый медвежонок».

*

Син Сан Ок умер в 2006 году от осложнений, вызванных гепатитом, которым он заразился в северокорейском лагере. Его жизнь представляла собой смену циклов и повторений. То же самое можно сказать о Мадам. Ее частная жизнь оказалась в ловушке у ее актерского существования. Мадам стала воплощением успешной карьеры, синтезом традиционной корейской жены и матери, независимой женщины. Она стала выражением этого образа и его двусмысленности — образа женщины, живущей в послевоенную эпоху.

Мелодрама увлекает, чтобы затем захватить чувства зрителя; главная цель — заставить зрителя прослезиться. Мелодрама не приукрашивает — она стилизует. Дуглас Сирк, крупнейший американский режиссер мелодрам, утверждает, что мелодрама — современный аналог сократовских диалогов и драм Еврипида.

Мелодраматические фильмы играют на наших чувствах, как если бы мы были инструментом. Мы чувствуем их всем телом. Существует некая ритуальная функция в том, как страх и сострадание достигают своего пика в жертве, принесенной одним из героев, жертве, благодаря которой спасется кто-то другой. В мелодраме вещи находятся в непосредственной близости от зрителя, и даже одежда функционирует как маркер драматических превращений характера. Райнер Вернер Фассбиндер в своем эссе «Имитация жизни» говорит о фильмах Сирка, что в них все — о том, что можно сказать и сделать в некоем определенном пространстве.

Фассбиндер пишет:

«Сирк как-то сказал, что нельзя сделать фильм о чем-то — можно лишь сделать фильм чем-то. Людьми, светом, цветами, зеркалами, кровью, всеми этими безумными вещами и их внутренним смыслом».

«Мы были жертвами истории», — пишет Мадам в своей автобиографии. Она говорит не только о себе и Сине, но обо всех корейцах. «Мы пережили эти 50 лет, но чувство такое, будто мы прожили все пять столетий».

Жизнь Чхве Ын Хи и Син Сан Ока оказалась вписана в политический и географический треугольник: коммунистическая диктатура, диктатура правых и США. Север, юг и запад. Внутри этого же треугольника — атомная бомба и фильмы о монстрах. Бомбу создали в США, сбросили на Японию, а сейчас ее разработкой заняты в Северной Корее. Созданный в Японии Годзилла превратился в Северной Корее в Пульгасари, чтобы обернуться Гальгаметом в Голливуде.