Для международной интеллектуальной общественности левого толка минувший 2018 год был отмечен полувековым юбилеем революционных событий 1968 года.

Протесты 1968-го — это всемирная борьба поколения молодых свободолюбивых людей, выросших после Второй мировой войны, против капитализма, бюрократизма, пуританской морали и общества спектакля.

Это символическая дата, «год рождения современности» и современного социально-ответственного эмансипированного человека.

Данная статья посвящена обзору и критическому анализу двух выставочных проектов современного художника и куратора Натальи Смолянской: «Цвет воздуха — красный» (ЦТИ Фабрика, 11 мая — 10 июня 2018) и «Запрещено запрещать» (Образовательный Центр ММСИ, 12 декабря 2018 — 24 марта 2019).

Основной поднимаемый художником вопрос, сквозной линией пронизывающий оба выставочных проекта — «почему же и сегодня юные романтики мечтают о революции 68-го?»

Интеллектуальная биография Натальи Смолянской тесно связана с Парижем, поэтому неудивительно, что для поиска ответов она предлагает обратиться к рассмотрению именно французской версии революционных событий.

Целью ее проекта «Цвет воздуха — красный» заявлено воссоздание бунтарского духа Красного мая.

В образе 68-го отразилась концентрированная символика протеста, борьбы под знаменем красного цвета, в которой многочисленные и разноголосые левые движения воспринимаются как единое пространство, где «цвет воздуха — красный», по Крису Маркеру. Наталья Смолянская

Перед московским зрителем предстала масштабная тотальная инсталляция, которая, несмотря на амбициозную цель и значимость затрагиваемой темы, имеет ряд противоречий в пространственной реализации.

Главная заслуга куратора Димы Филиппова (помимо написания небольшого комментария к выставке) именно в открытии способа передать революционную атмосферу — наклеить красные оракалы на окна зала Оливье.

Так, при дневном посещении экспозиции, ее стены и пол могли иллюзорно «окрашиваться» в традиционный для левого движения цвет, что, однако, было недоступно для вернисажной публики.

Учитывая крайне скромную посещаемость Фабрики вне вечеров открытий, этот визуальный фокус реализовывался преимущественно не in situ, а в виде зрелищной фотодокументации.

На нескольких хаотично расставленных в пространстве ЭЛТ-телевизорах и ЖК-мониторах транслировалась серия видеоинтервью с французскими участниками протестных событий и сочувствующими их идеалам современными российскими активистами и художниками, чья речь гулко переплеталась в нечленораздельный звуковой ландшафт.

Решение не использовать подиумы, а расположить технику на полу исходит из нежелания автора внедрять излишние элементы в экспозицию, «строить архитектуру», так как телевизоры и мониторы — «это люди, которые сидят на земле, экраны-персонажи, они не нуждаются в каких-то подставках».

Таким образом, «пространство должно работать само по себе» и продолжать активно вовлекать зрителя в атмосферу 1960-х.

В центре выставочного зала на пол проецировались кадры событий Мая 68-го, акции «Ночь на ногах» (2016) и оппозиционных митингов в России.

Этот элемент выставки, заявленный как ключевой, был призван объединить географически, контекстуально и темпорально разрозненные события в одной точке пространства и времени.

Зрителю предлагалось войти в проекцию и метафорически ощутить себя в эпицентре протестных событий.

Но, буквально спотыкаясь о распластавшийся огромный подиум-экран из листа неокрашенной фанеры, мы сталкиваемся с невозможностью без дополнительных подпорок «войти в 68-й» и очевидной несостоятельностью этого приема.

К трем основным понятиям, на которых было построено высказывание — атмосфера, иллюзия, метафора — напрашивается еще одно — вымученность.

В итоге, перед нами предстает вымученная формалистская выставка, равноудаленная как от современности, так и от зарождения современности в 68-м.

В противовес художественной работе с неявными образами и смутными ощущениями атмосферы французского Красного мая, в следующем проекте Натальи Смолянской «Запрещено запрещать» была продемонстрирована попытка предельно строгого концептуального анализа волнений, охвативших весь мир к 1968 году.

Но уже при самом беглом осмотре экспозиции становилось ясно, что исторические события, определявшие эпоху 1960-х — Вторая Индокитайская война, Пражская весна, волна студенческих и забастовочных движений во всем мире — упомянуты лишь вскользь.

Их немногословная роль в этой выставке — создание антуража, обрамляющего соответствующий исторический контекст Франции.

Помимо франкоцентристких позиций и части элементов экспозиции, от предыдущего проекта выставка унаследовала и большинство его слабых сторон.

Мы видим все те же видеоинтервью с участниками 68-го, но уже не привязанные к конкретному монитору, подобно «экранам-персонажам», а транслируемые на двух экранах одно за другим.

Декларируемый отказ в композиционном решении «Цвета воздуха — красный» от использования подиумов под интервью игнорируется, и они, как ни в чем не бывало, появляются в этом проекте, окончательно дискредитируя значимость их напольного размещения как особого художественного приема в прошлом.

В центре выставки были расставлены столы с антибуржуазной литературой, но самое главное место в экспозиции отводилось стенам и нанесенным на них бесконечным текстам, схемам, таблицам, цитатам и сноскам.

Если кураторская поклейка оракалов Димой Филипповым в гигантском цехе «Оливье» была нацелена на эмоциональное вовлечение зрителя, то «стены текста» в небольшом выставочном зале под кураторством Натальи Смолянской способны вовлечь лишь интеллектуально.

Словесное изобилие на стенах третьего этажа ММСИ в Ермолаевском переулке сообщает о широком освещении Красного мая в прессе того времени, а затем и в литературе, левой теории и философии.

То же самое наглядно демонстрируется широко представленными на выставке множественными образцами прессы, а затем тавтологически пересказывается в справочных материалах.

Значительную часть экспозиции заняли поступившие из частных коллекций идеологически ангажированные афиши и газеты протестной направленности, некогда выступавшие рупором революции. Вырванные из контекста 60-х и расклеенные по белым музейным стенам, ныне они предстают лишь некоей экзотической диковинкой, артефактами ушедшей эпохи.

Еще более незавидная участь постигла знаменитые лозунги Красного мая. «Голос улиц» — бесчисленные надписи и граффити, охватившие весь Париж, претерпели в этой выставке кафкианское превращение в несколько беспорядочно расклеенных там и сям обрезков офисной бумаги с напечатанными на них популярными цитатами.

Общая скудность технической реализации проекта — блеклая проекция фильма Алена Монтесса, веер с агитплакатами посередине зала, отслаивающиеся от стен тексты и отрывные бумажки со справочной информацией — наводят на вопрос: уместна ли выставка, выступающая декорациями, антуражем для ее информационного наполнения?

Небольшая интерактивная составляющая экспозиции — «Военная игра» Ги Дебора и работа Хулио Ле Парка «Выбери своего врага» — выглядела несуразно и, судя по всему, была добавлена, только чтобы хоть как-то развлечь заскучавшего от чтения зрителя.

Способны ли предложенные Натальей Смолянской подходы к прочтению революционных событий полувековой давности послужить ключом для понимания проблематики современного социокультурного контекста России 2010-х?

Увы, отчаянные попытки передать равнодушному фланеру атмосферу красного бунта или поразить нейтрального интеллектуала бюрократически скрупулезной компиляцией фактов о Событиях 68-го далеки от решения этой задачи.

Обе выставки могли создавать ситуацию искусства как пересечения политического и художественного, вступать в диалог со зрителем, открывать пространство для прямой политической дискуссии, пробуждающей классовое сознание в апатичных народных массах.

Вместо этого они иллюстрируют расхожий студенческий слоган Красного мая — «J’ai quelque chose a dire mais je ne sais pas quoi» («Мне хочется что-то сказать, но я не знаю, что именно»).

Не артикулированные эмоционально, аполитичные и неэффектные высказывания о зарубежной политике давно минувших лет не имеют никакого потенциала для реактуализации революционных событий, а окончательная музеефикация и архивация политического протеста — верный симптом реакционного стремления к упрочнению статус-кво.