…Казимир Малевич был убежден, что «написанное лицо в картине дает жалкую пародию на жизнь, и этот намек — лишь напоминание о живом», а Цицерон наоборот — полагал, что «лицо — зеркало души», и выходит, что внутри человек мертв. Книга Светланы Филатовой «Читай лица!» заявлена, как специальная методика чтения лиц и эмоций, а сама автор позиционируется издательством как эксперт по физиогномике № 1. Таким образом, речь может идти либо о возможности прочесть, наконец, Книгу мертвых (если следовать «зеркальной» позиции Цицерона, напоминающей также философию ацтеков), либо об эзотерических опытах автора.

На самом деле, все гораздо проще, хотя бинарность оппозиций все–таки присутствует на протяжении всей книги, она заявлена уже в самом посыле данной проблемы: отличить Добро от Зла и Жизнь от Смерти (в провокационно-обскурантистском духе «сказочного» мема «пациент скорее жив, чем мертв»). Об этом (правда в закамуфлированной, «философской» форме) в книге Филатовой отзываются многие выдающиеся умы — от Артура Шопенгауэра и Антона Чехова до Льва Толстого и Джебрана Халиль Джебрана. Да и в самом тексте, конечно же, о таких мировоззренческих «аберрациях» говорится не прямо, а в контексте современных методологий. И книга предназначена в первую очередь для того, чтобы «раскусить лжеца, обнаружить манипулятора, узнать гордеца».

Таким образом, «теоретическое» чутье Малевича и «зеркальная» интуиция Цицерона сегодня оказывается не чем иным, как «специальной методикой лиц и эмоций». С одной стороны, автор права, и с развитием человечества самые гениальные мыслители и философы, пытаясь собрать воедино и описать свои наблюдения за лицами людей, лишь подмечали некоторые физиологические особенности и связь этих признаков с характером. Неудивительно, что зачастую эти наблюдения были слишком субъективными и годились лишь для «литературы», ведь наука требует фильтрации данных и выстраивания их в систему.

С другой стороны, «грамотная коммуникация», на которой как раз «выстроена» методология книги Филатовой о физиогномике и практическом ее применении, создает неожиданный дискурс, в котором есть место и восточной психологии и западной прагматике вышеупомянутых философов. Яркая фраза о том, что «если глаза — зеркало души, то лицо человека в целом — открытая книга, в которой выписан его характер, чувства, мысли и даже судьба», подтверждает наши наблюдения о «синтезе искусств».

У Филатовой также немало подобных «композиционных» находок в системе обнаружения человеческих слабостей на основе мимики, жестов, эмоций. Кроме «физиогномических» элементов (уже в названиях глав присутствуют маркеры ситуаций: волосы и родинки, ресницы и брови, челюсть, подбородок, зубы, нос) — автор рассматривает различные «психологические» типы — истероидный, паранояльный, шизоидный.

Таким образом, исследование «души и ума» в «практическом» применении к действительности строится на комплексном подходе. И вышеупомянутые авторы афоризмов — лишь верхушка айсберга в данной «экзистенциальной» проблеме. Понятно, что «коммуникация» с прошлым в этом направлении не обошлась также без философии Делеза и Гваттари, Бодрийара и Фуко, которые в своих работах о современных «мировоззренческих» практиках (в стиле «созерцать и наказывать») были гораздо ближе замыслу автора «Читай лица!» — объяснить «истинную» природу эмоций. И когда она утверждает, что «успешность человека строится в максимальной степени на умении убедить окружающих в своем мнении, умении донести свои мысли», то это не всегда означает, что «с помощью разговоров в наше время можно добыть себе материальные блага, обвести вокруг пальца окружающих».

Поскольку эта книга — не только практическое пособие в духе современных «практик обогащения», ее автора беспокоит также этическая сторона вопроса. Упомянутая выше бинарная оппозиция при этом актуализируется и нейтрализуется одновременно. Безусловно, считает автор, часто люди спорят только потому, что видят ситуацию по-разному, и «если людей связывает любовь, то физиогномика поможет сохранить это чувство». При этом происходит чудо коммуникации, о котором в книге, конечно, говорится не раз, но «практическая» константа некоторым образом «забивает» философскую этику. Логическое же «замыкание» оппозиции и «сращивание» смыслов происходит тогда, когда в финале отмечается, что и вещи, и предметы, и даже миры иногда сходятся подобно планетам. Не говоря уже о людях, которые, «прожив много лет в счастливом браке, становятся похожими».