Антропоцен и сознание

Сегодня люди способны успешно разрабатывать новые технологии и множить изобретения, но вместе с тем они производят огромное количество отходов. Они разрушили свою связь с природой и ответственны за истребление некоторых видов животных и растений, и даже ряда этнических групп себе подобных человеческих существ.

В ходе трансформации планеты люди, кажется, потеряли контроль над процессом, создавая условия для тотальной самоликвидации. С помощью технологий и науки люди обнаружили сферу своего воображения и трансформировали сознание. Процесс воображения связан с идеей «протезирования», с помощью которого мы создаем искусственные инструменты для того, чтобы расширить возможности нашего тела и разума. Но идея «протеза» также связана с идеей однонаправленного прогресса и эволюции, а значит, и с проекцией нашей психики вовне и расширением функции наших тел. Эта траектория — прямая линейная последовательность фактов — порождает другое понимание пространства, времени и реальности. Эти категории всегда рассматривались как выражение взаимосвязи между человеческим сознанием и окружающим миром. По разным причинам они приобрели независимость, и их изначальный смысл потерялся. Это превышение самореференции приводит к разрыву значения в отношении к человеческому сознанию.

И здесь возникает связь с антропоценом. Мы концептуально разорвали родство между природой и культурой и создали физическую и психическую дистанцию по отношению к природе. Это позволило оставить без внимания чувство вины, возникающее в связи с разрушением планеты и самих себя. Изначально люди и природа действовали сообща, даже когда человек изобрел земледелие. Тогда природу уважали, почитали и опасались, во всех ее проявлениях и формах. Позже технологии и наука предоставили огромное количество инструментов для преобразования естественных привычек, оставив многочисленные последствия этой трансформации без внимания. Нечто похожее произошло и с человеческим сознанием. Было произведено чудовищное количество изображений, слоганов, виртуальных общественных отношений и коммуникации. Идея «протеза» определила булимическое производство инструментов, способных множить наши знания, удовольствия и образы. Это создает дистанцию между физическим миром и нашим сознанием, которое вынуждено адаптироваться к новой искусственной сущности пространства, времени и реальности.

В обоих случаях некая особая сила работает на то, чтобы изменить наше восприятие и сфокусироваться исключительно на процессе материального производства. Мы считаем, что способны пересоздать мир, заменяя идею естественного воспроизводства на идею воспроизводства технического. Это означает, что все средства направлены на конструирование и поддержание нового протезиса, утверждающего идею непрерывного расширения и улучшения нашего материального положения. Мы оставили идею поиска в противоположных направлениях, мы более не используем способности воображения и интуиции для того, чтобы исследовать невидимое, нематериальное и нашу экзистенцию, или, несколько редуцируя, мы отреклись от духовной жизни.

Отношения между «сенсорным восприятием» и «внутренней осознанностью»

Фактически здесь я пытаюсь соединить эстетику, сознание, природу и внутренний мир. Перед тем, как говорить о связи между антропоценом и сознанием, позвольте рассказать немного о моем художественном исследовании, которое сфокусировано на связи между «сенсорным восприятием» и «внутренней осознанностью».

Свет — это элемент, который принадлежит обеим cферам, иными словами, свет имеет отношение и к изображению на сетчатке, и ко внутреннему зрению.

Существует разница между изображением на сетчатке и внутренним видением. Ретинальный образ основан на физическом восприятии света. Лучи света исходят от источника освещения и, будучи отраженными от какого-либо объекта, воспринимаются глазом. Процесс визуализации внутренним зрением — другой. Никакие физические феномены, такие, как отражение или рефракция света, похоже, не участвуют в нем. Кажется, что источник света совпадает с освещаемым объектом.

Позже мы увидим, какое это имеет отношение к связи субъект-объект.

Эстетика не воспринимаемого

Как художник, я интерпретирую все с эстетической точки зрения: возможно ли говорить об эстетике не воспринимаемого? Слово «эстетика» происходит от греческого слова αἴσθησις (aísthisis) — «чувство», и от глагола αἰσθάνομαι (aisthánomai), который обозначает «воспринимать посредством чувств». Изначально эстетика — не особый раздел философии, а аспект знания, который имеет отношение к функции чувств. В слове aesthetics, аффикс “es” означает что-то, что проявляется, возникает во внешней реальности: имеет ли смысл говорить об эстетике внутреннего мира? Можно ли применять эстетические категории, относящиеся к чувственному восприятию, для внутренних образов и представлений? Возможно ли множественное представление об эстетике?

Во время своей художественно-педагогической практики я предлагаю участникам упражнение по конструированию внутреннего представления. Я прошу смотреть на изображение в течение некоторого времени, а потом закрыть глаза. Через несколько секунд ретинальное изображение исчезает, и в этот момент участникам нужно попытаться мысленно восстановить образ.

Это упражнение относится к тому, что я называю «эстетика не воспринимаемого» (not perceivable). Если мы, к примеру, проанализируем такую картину, как «Корзина с фруктами» Караваджо 1599 года с эстетической точки зрения, то мы можем сказать что-то про цветовые отношения, про гармоничное равновесие между формами и чувствами. Картина — это материальный объект, и как таковая она имеет прямоугольную форму. Напротив, внутренние представления есть текучие образы, генерируемые потоком энергии. Чтобы позволить этому потоку течь, мы должны оставить мысли, приходящие на ум и сконцентрироваться на внутреннем видении. Мы также можем наслаждаться и оценивать красоту процесса: его текучесть есть мера эстетической ценности внутреннего представления. Наш внутренний мир связан не с застывшими формами, но с интенсивностью и напряжением потока.

Почему я об этом говорю? И как это связано с антропоценом и осознанностью?

Развивая восприимчивость (sensibility)

Собственно, через внутренний процесс визуализации можно развить определенного рода восприимчивость, которая поможет нам лучше понимать реальность и улучшить интуицию. У нас есть возможность для глубокой и поэтической интерпретации природы и реальности. Это может помочь нам защититься от саморазрушающих импульсов.

По словам представителя аналитической психологии Джеймса Хиллмана, у мест есть душа. Он задается вопросом, почему церкви часто строились на месте прежних церквей других религий и традиций. Он не имеет в виду, что места исключительно определяются своими историческими, географическими и социальными характеристиками, но что каждое имеет свою особенную сущность. Отдельные места имеют специальные качества. Например, культовые постройки или храмы часто сооружались на одних и тех же местах, век за веком. Это свидетельствует о связи души места и назначением церкви.

Наш поэтический подход, способность воображать и интуиция могут быть улучшены через практику медитации и формирования внутренних образов.

Мы привыкли к тому, что экономические и политические причины оказываются сильнее любых идеологических целей и что трудно остановить эксплуатацию Земли и ее природных ресурсов. Но Хиллман приводит примеры из общечеловеческой истории, в которых традиция и воображение вступают в игру как два разных потока, текущие в противоположных направлениях: от прошлого к будущему и наоборот. Культура — это духовная ценность, постольку она производит идеи, воображение и представления, которые могут быть более вескими, чем прибыль. И художники могут быть очень важны тем, что они утверждают и манифестируют эти ценности.

Мы можем чувствовать душу места и слышать голоса деревьев, земли и людей, живущих там. Признание и уважение сущности природных факторов позволяет художнику глубоко прочувствовать и задействовать душу места. Таким образом, «видеть» — значит уловить суть места через его атмосферу. «Чувствовать» историю и социальную конфигурацию места — значит провести параллели с его цветами и формами. Только проникаясь духом места художник способен действовать. Я полагаю, что мы можем назвать «искусством» все то, что может консолидировать глубинное наследие души места, или все то, что поддерживает воображение, проистекающее из этого места.

Как вы уже, возможно, поняли, согласно моей мысли, связь между созиданием (creation) и искусством должна быть рассмотрена как сложный процесс, включающий присутствие и автора, и аудитории. Это эстетический опыт, который выходит за пределы нашего восприятия и переносит нас в область вдохновения. Он подразумевает особую чувствительность по отношению к «другому», что позволят делиться коллективным вдохновением. По этой причине педагогика является очень важным моментом в моих работах, настолько, что не всегда возможно отделить педагогическое значение от эстетического.

Субъект и объект

Возвращаясь к связи между антропоценом и осознанностью, мы сказали, что одной из причин, почему человечество разрушает и планету, и себя как род, является тот факт, что мы разделили природу и культуру. Это разделение обусловлено процессом, связанным с отношением между субъектом и объектом, который разворачивался на основе принципов эпохи Просвещения и привел к популяризации аналитического мышления. Посредством последнего мы основали научную парадигму объективной реальности. Объективация реальности предполагает возникновение дистанции между субъектом и объектом.

Определение субъекта как автономной сущности, полностью обособленной от объекта, приводит к отождествлению субъекта с индивидуумом. Ускорение процесса индивидуализации началось до эпохи Возрождения и продолжается до сих пор.

Капитализм, являющийся прародителем для антропоцена (иногда также называемого капиталоценом), привел индивидуализм к крайним последствиям. Если с одной стороны, процесс индивидуализации необходим для развития сознания человека, для формирования и развития идеи свободы воли, то с другой, этот процесс принимает Эго за Самость. Причиной этого является материалистический характер капитализма (даже когда речь идет о духовности). Процесс объективации реальности в эпоху капитализма, буквально устанавливает дистанцию между объектом и Эго, а не объектом и Самостью. Как следствие, с позиции Эго эта дистанция видится как территория для возможной апроприации и для возникновения идеи собственности. Возможно ли уменьшить или даже нивелировать дистанцию между объектом и субъектом? Давайте обратимся к антропологу Вивейруш де Кастру и его словам о культуре американских индейцев.

Он говорит о «перспективизме», философском понятии XX века, отличном от «перспективизма» в архитектуре, имеющем отношение к идее перспективы. Де Кастру применяет философский термин «перспективы» для объяснения космологии и онтологии американских индейцев. Америндская культура понимает реальность не через разделение на объект и субъект, но как одновременное со-присутствие субъектов. Не существует привилегированной позиции для человеческих существ как наблюдателей. Все проявления, образующие место действия, являются субъектами: люди, звери, земля, ветер, растения и т.д. Это есть идея множественного субъекта. Нет никакой дистанции между субъектом и объектом, потому что любая ситуация конституирована множественными субъектами и их присутствие имманентно. Это связано с феноменом анимизма, согласно которому все, что существует — человеческое и нечеловеческое, будь то минералы или газы — имеет свое собственное качество и сущность; кратко говоря, душу.

Дополненная реальность

Перед тем, как приехать сюда [в Москву, в июне 2019 года], я посетил выставку «Антропоцен» в Болонье, которая представляет собой урезанную версию выставки, первоначально показанной в Канаде. На выставке представлены невероятно красивые фотографии мест, которые были преобразованы вследствие человеческой деятельности, и ее общий посыл состоит в осуждении насилия и эксплуатации природы, животных и людей. Мы все согласны с необходимостью перейти к другому способу жизни и более уважительно относиться к существующим формам жизни. Подобные выставки являются превосходным средством для того, чтобы информировать людей об этих проблемах. Однако тот способ, которым была устроена эта выставка, размер изображений, устройства дополненной реальности, обилие видео в супер-высоком разрешении — все это обращает наше внимание на эстетику представленного. Изображения были и в самом деле прекрасны, но выставка, по моему мнению, задумана на самом деле как что-то, что должно интриговать, стимулировать и соблазнять. Вся коммуникация здесь осуществлялась с помощью технологий и зрелищных эффектов, которые провоцировали потоп в сознании, преодолевая все защитные барьеры. Эксцесс восприятия приводит к потере контроля и подталкивает зрителя к слиянию идеи эстетического с идеей катастрофы, что, в свою очередь, ведет к тому, что катастрофа начинает читаться, как заключающая в себе эстетическую ценность. Это преобразует, изменяет наше осознание того, как человеческая деятельность воздействует на ландшафт и геологическую историю, согласно теории антропоцена.

Парадокс ситуации заключается в том, что преступление против природы осуждается здесь вместе с неявно совершающимся преступлением против человеческого сознания. Этот парадокс относится не только к этой выставке, но и к сфере коммуникации и информации в целом. Мы встроили в наше бессознательное такую установку, которая имеет отношение к нашим семантическим моделям. Это уже стало частью нашего языка. Изображения и слова питают лингвистических паразитов, поддерживающих те силы, что работают на разрушение сознания. Таким образом, мы все носим в себе скрытые силы разобщения и дезинтеграции. Единственный способ противостоять — развивать восприимчивость или чувственность, способную улучшить наши воображение и интуицию. Так мы станем способны к продуманным поэтическим высказываниям, метафорам и языковой изобретательности — несъедобной пище для гурманов-паразитов.

Для Жан-Люка Нанси изображение, выражаясь философским языком, всегда насильственно. Изображение дано само по себе. Нет никакой возможности посредничества или медиации. Оно отсылает только к самому себе, больше ни к чему.

Это может объяснить, почему коммуникация также всегда полна насилия. Насилие изображения может быть соотнесено с понятием правды (правда также имманентна). Но если природа показывает себя как есть, то человек использует насилие изображения (его имманентность, отсутствие медиации) в корыстных целях.

Мы должны научиться видеть, когда смотрим на растения, почву и цветы. Видеть — значит, не только использовать наши глаза, но соединиться с самой сутью растения, чтобы запустить процесс воображения. Наблюдая растения, мы можем научиться смотреть на реальность. Сегодня люди зациклены на опасности загрязнения воздуха, воды и пищи. Однако есть еще один вид загрязнения, еще более опасный: нам нужно заботиться о том, что конкретно мы видим и научиться анализировать, чтобы выбирать между миллионом изображений, переполняющих нас.

Поэтому на моем занятии я начну с упражнения на понимание разницы между ретинальным и внутренним образом. Мы покинем это помещение и будем внимательно наблюдать за деревом. Мы попытаемся сформировать образ дерева внутри нас, для того чтобы обрести видение дерева. Нам нужно связать себя и внутреннюю силу дерева — ту самую силу, что позволяет дереву расти и жить. Наша способность создавать внутренний образ, видение, имеет что-то общее с творческим процессом, соединяющим нас с жизненной силой деревьев и почвы. Сделав это, мы можем научиться «видеть» реальность и подключаться к внутренним силам природы через искусство.

Моя речь должна переключиться с теоретической точки зрения на практическую, чтобы мы могли войти в контакт с природой. Это то, с чего я начну сегодня днем мое занятие. Но позвольте мне закончить эту речь кратким обсуждением того, что является необходимым и достаточным условием отношений, которые человек способен развить с природой и средой. Необходимо знать и уважать естественную составляющую = культуру, признать жизненную силу = природу, ежедневно уделять внимание духовной активности = человек. Один из аспектов, что способствовал развитию моих отношений с природой — это изучение биодинамических теорий. Биодинамика подтверждает, что процессы роста, цветения и поспевания растений происходят благодаря космическим силам. Те же силы воздействуют и на человека, как, например, жизненные силы. Если для нас сложно понять, что такое эти космические силы, давайте поразмыслим, каким образом растению удается преодолеть гравитацию и расти автономно? Откуда берутся эти силы? Мы можем описать процесс роста растения без того, чтобы определить, что же помогает ему расти. В традиционном сельском хозяйстве изучение растений было сконцентрировано в последние годы на семенах — в полном соответствии с теорией редукционизма, которая, как правило, сводит все поле изучения к единственному компоненту растительного организма, например, через генетические манипуляции, как если бы эти силы содержались исключительно в этих семенах. Но ген — это всего лишь инструмент управления этими силами: он совсем не имеет отношения к тем причинам, что произвели их. Таким образом, это является ложным направлением, т.к. в природе не существует самореферентных сил, что производят силы в себе- и из- себя самих. Первый шаг для понимания что же такое эти силы, заключается в наблюдении не только за одними семенами, но за целым процессом роста растения. Изучая процессы роста, мы можем «видеть» различные фазы и интерпретировать активность семян, корней, стебля, листьев и цветов. Мы можем распознать действия этих сил также в животном и минеральном мире, где они приобретают кристаллическую форму. В признании того, что те же самые силы живут и внутри нас заключается сакральность любых отношений. «Сакральное» проявляется в интересах человека, когда мы боремся за чистый воздух и воду, против насилия шумов и изображений, или за остановку легкомысленного туризма и потребительства.

Эмилио Фантин (Emilio Fantin) — художник; междисциплинарный исследователь, изучающий отношения между искусством и агрикультурой; координатор исследовательской лаборатории O.P.A (Osservatorio Public Art) по изучению искусства в общественных местах при Политехническом Университете Милана.

Перевод — Марина Андросович.

Заглавное фото публикации предоставлено автором.

Материал входит в серию публикаций по итогам образовательного проекта «Пространство и письмо: исследование антропоцена», который проходил в МСИ Гараж в июле 2019.