Сергей Курехин: Мистер русский джаз (The Wire, 1989)
Его называют сумасшедшим… А он согласен! Советский клавишник-палач Сергей Курехин рассказал Майку Фишу, почему вокруг безумный, безумный, безумный, безумный, безумный мир!
Русская служба Би-би-си ничем не отличается от любой другой. Вы идете по всем этим грязным коридорам, вдоль и поперек покрытым кириллицей, люди приветствуют друг друга и оживленно общаются — ну да, по-русски.
Зато здесь вам может встретиться сам Мистер Советский джаз. Нет, это не [основатель и глава лейбла Leo Records] Лео Фейгин — он больше посредник. Я имею в виду Сергея Курехина, пианиста, композитора, создателя «Поп-механики» (которая у себя на родине играет перед стадионной толпой) и безумца по всем фронтам. Это я не со зла, он сам так о себе говорит.
«Проблема в том, — объясняет он, откидывая назад непослушную челку, — что я постоянно держу в уме вопрос, что будет дальше? Именно поэтому напряжение [в зале] все время достигает точки кипения. Обычно я нахожусь среди музыкантов, на одной волне с аудиторией, но в этот раз мне пришлось потрудиться. Я разработал систему знаков для всех участников шоу и [с ее помощью] передал, что им делать».
Сергей рассказывает о своем невероятном выступлении в Ливерпуле днем или двумя ранее. Многолюдные фланги волынщиков, гармонистов, гитаристов, церковного хора и африканских барабанщиков — не говоря о самом ядре «Поп-механики». Жаль, я не видел ту часть, где Сергей начал есть цветы (позже ему стало плохо). Выходит, в начале выступления он сам, хм, не до конца в курсе, что его ждет?
«Нет! Но я примерно понимаю, когда одна вещь должна закончиться, а другая начаться, и в каком порядке. Вот это она и есть, джазовая импровизация!».
Ладно. Но как он оценивает успешность шоу?
«Единственный критерий — это реакция публики. При этом я точно знаю, что безумие, сидящее во мне, выйдет наружу. Главной характеристикой русской культуры является ее абсолютное безумие, и поскольку я рассматриваю себя как продукт русской и советской культуры, то… Знаете, в Советском Союзе так много разговоров о том, что такое русский джаз, что такое русский рок. Одни пытаются сыграть русские мелодии и придать им немного свинга, другие пробуют адаптировать их к блюзу. Всем им не хватает полного и бесповоротного сумасшествия. Вот почему [с музыкой в Союзе] ничего не происходит и почему вы не слышали настоящего русского джаза. Самым большим безумием до сих пор остается трио Ганелина!».
Я могу представить себе людей, согласных с таким заявлением. Сам же Курехин привлек наше внимание своим уже почти легендарным дебютным альбомом на Leo Records «The Ways Of Freedom», потрясающим примером виртуозности одного отдельно взятого музыканта. Позже мы видели по телевизору, как он дирижировал чудовищно звучащим джаз-рок-ансамблем, потом у него выходили другие записи на Leo. Самые последние, «Введение в
Погодите-погодите. Разве не он говорил три или четыре года назад, что пианино — это умирающий инструмент?
«Пианино не просто умирает, оно уже мертво. Как и все другие музыкальные инструменты! Вот почему эйсид-хаус в моде. Совсем скоро музыкантами будут называть лишь тех, кто ставит пластинки и слушают их!».
Здание содрогается от славянского смеха. Ну и, конечно, я не мог не спросить, как гласность повлияла на его музыку?
«Музыка не стала лучше. Ее не стало больше, чем прежде. Просто все те, кто раньше были в подполье, получили возможность плохо играть перед огромной аудиторией! Наверное, андеграунд сейчас в кризисе, но гласность сделала все открытым, и теперь публика, как и сами музыканты, могут увидеть, что к чему. Кто хороший артист, а кто плохой. Как только советский [официозный] мейнстрим добрался до огромных площадок, он больше не мог их заполнить».
У нас здесь та же проблема. Но сможет ли западная аудитория когда-нибудь полностью понять советский джаз?
«Понимать надо не музыку, а юмор, стоящий за ней. Чтобы западная аудитория полностью меня поняла, она вся должна переехать в Советский Союз! И остаться там на пятьдесят лет!».
Я знаю, что это большая страна, но сможем ли мы все в ней поместиться? У Сергея игриво блестят глаза. Он только что вернулся с гастролей по США, где играл с Джоном Зорном, Биллом Ласвеллом, Эллиотом Шарпом, Бобби Привайтом и Гарри Кайзером; записал четыре альбома, в том числе два для [лейбла] Nonesuch; встретился с Фрэнком Заппой; завис с Бозом Скаггсом в клубе! Как написала одна газета (к большому удовольствию Курехина): «Теперь в наших лифтах будет больше оригинальной музыки».
В Аризоне, где было не так много публики, заголовки пестрели сенсацией: «РУССКИЙ ПРИХОДИТ В АРИЗОНУ!».
Его прекрасная жена Настя снисходительно смеется, когда Сергей начинает мечтать о нескольких европейских турах и создании агентства, которое занималось бы культурным обменом разных стран. У этого пианиста, который, будь у него борода и халат, сошел бы за Распутина, впереди весь мир. Но сможет ли он встроиться в новую жизнь в Союзе?
«Меня все время просят написать музыку для кино. С одной стороны, это проще, с другой, — сложнее. У нас есть деньги, но на них ничего не купишь! Магазины пусты! В Советском Союзе уже все куплено!».
Этот человек может продать вам все что угодно. Пусть это безумие длится как можно дольше.
(Перевод материала «Sergey Kuryokhin. Mr Jazz Russia meets Mike Fish» журнала The Wire 1989 года специально для телеграм-канала «Между The Rolling Stones и Достоевским»)
