В последние дни лета мы делимся текстом с воспоминаниями художницы Анны Ермолаевой о ее путешествиях, интересном и необычном детстве на Крайнем Севере и о событиях, которые закаляют характер и меняют восприятие окружающего мира. Текст впервые опубликован в журнале «Диалог Искусств».

У меня нет мастерской, никогда и не стремилась ее иметь. Я постоянно летаю и работаю в путешествиях, потому что в поездках моя продуктивность повышается. И в гостиницах чувствую себя очень комфортно. Мой идеал — Набоков, который передвигался со своей резиновой ванной. Теперь, когда нет постоянной профессуры и ребенок вырос, я вообще собираюсь жить в гостиницах. Не надо убирать и готовить, работать люблю в постели — места лучше не придумать.

Я открыла для себя Индию, Шри-Ланку, Мексику, Кубу, Азию. Все эти места требуют больших перелетов. Самолет — мой нормальный быт. При этом мне не нужно искать важные темы в экзотических странах. Когда я куда-то еду, мой взгляд становится точнее, даже три дня на одном месте стирают новизну восприятия. Так что самый ценный момент путешествия — приезд. Самые банальные вещи, которые в повседневности теряются, вдруг обретают важность. Началось это с работы «Куриный триптих» (на видео засняты коптящиеся на вертелах тушки птиц. — ДИ), которую показывали на Венецианской биеннале в 1999 году. Она была снята в Мексике, где мы путешествовали с Сашей Бреннером и Барбарой Шурц. Я отошла от пляжа и решила немного поработать. Многие люди думают, что я сняла это видео в Вене, но место тут неважно, эта банальность может случиться везде, просто в путешествии взгляд острее.

Попадают в кадр и странные вещи, невозможные в других обстоятельствах. В 2011 году я взяла свою маленькую дочь и полетела из Канкуна в Гавану, всего-то полтора часа пути. Мы взлетаем. Скоро салон заполняется дымом. Я начинаю нервничать, но вокруг не то что никакой паники, вообще никакой реакции. Пассажиры продолжают смотреть в окно, читать книги. Ощущение, будто одно из красивых облаков залезло в салон. Я тоже решила не паниковать, взяла видеокамеру, которая стояла под ногами, и сняла видео Clouds. Спустя какое-то время дым рассеялся. Потом ближе к посадке это облако опять заползло в кабину. По прилете я стала искать информацию и нашла записки какого-то туриста о том, что наш самолет — старая советская машина Яковлева, принадлежащая авиалинии «Кубана». Для этого летательного аппарата уже не делают запасные детали и нет техников. На взлете и посадке как некий компромисс возникает этот пар, визуально походящий на дым, которым летчики охлаждают двигатели. Clouds сейчас показывают в Афинах, и никто не верит, что это не инсценировка. Зрители придумывают самые сложные и невероятные сюжеты, будто я сижу в автобусе, его раскачивают, потом внутрь запускают дым. Сложно представить, что работу, так точно бьющую по больному месту, отсылающую к нашим страхам по поводу катастроф и терроризма, можно снять случайно.

Вообще, я путешествовала с самого раннего детства, и это очень важная часть моей жизни. Путешествия меня сформировали. Мой папа сначала был геологом (потом стал инженером). В три года меня брали в экспедиции. Я жила в тундре под Мурманском в геологическом поселке, где проводила дни напролет одна, запертая в деревянном домике. Родители шли работать, а меня приходилось оставлять. Как-то раз я выбралась из запертого дома и с моим старшим другом (ему было шесть) рванула в тундру. К счастью, нас нашли.

И вот мне тринадцать, родители подписывают очередной контракт на работу на Севере и, разумеется, берут нас с сестрой с собой. Мы жили в поселке Депутатаский недалеко от Оймякона, самого холодного места в мире. Максимально низкая температура когда-либо зафиксированная там — минус 72 градуса по Цельсию. Мягко говоря, холодно. Двухлетняя жизнь на Крайнем Севере была интересным и важным опытом. Местных жителей там нет, все жили на контрактах. Добирались до Якутска, оттуда еще три часа на грузовом самолете. Сезоны там такие: шесть месяцев зима и ночь, затем шесть месяцев лето и день. Из–за северного сияния постоянно случались магнитные бури, которые создавали помехи в воздушном пространстве, и самолеты не летали, обрывалась связь, гас свет. Мы неделями сидели в темноте. Не говоря о том, что за окном неизменные минус 50 градусов. Жила я там только зимой, летом всех детей отсылали на континент. Я немного занималась краеведением, узнала, что в этом месте находилось несколько ГУЛАГ-поселений. Еще там нет дорог из–за вечной мерзлоты, и плотность населения один человек на сто квадратных километров. Как-то нас с другими детьми повезли в Якутск. Когда настало время лететь обратно, начались магнитные помехи, и мы десять дней провели в якутском аэропорту. Лежали на полу с тараканами и ждали, когда все закончится. Я как ответственный ребенок везла родителям подарок. В наше поселение не поставляли овощи, еда была из банок, поэтому в качестве сувенира у меня был мешок картошки. На нем я и спала десять дней.

Это были 1980-е годы, когда джинсы вошли в моду. Даже живя на Крайнем Севере, я о них мечтала. В поселке была одна корова, ее держали для младенцев, которые, конечно же, не могли питаться консервами. Им нужно молоко, а трава в той местности не особо растет. Но если на четвереньках щипать мелкую поросль, можно насобирать килограмм. Чтобы купить джинсы за нормальную цену, нужно было нащипать несколько килограммов травы. Я так их хотела, что собрала.

Помню, как над нашими сопками постоянно летали объекты странной формы. Нам говорили, что это тесты новых самолетов. Не знаю, что это было, но электричество от них вырубалось.

Последний раз я была на Севере перед поступлением: с самого детства мечтала быть художником и собиралась поступать в СХШ (Ленинградская средняя художественная школа им. Б.В. Иогансона при Академии художеств. — ДИ), но не поступила. Мама сообщила, что они подписали контракт, и мы уезжаем в Якутию. Там деревянные дома, постоянная опасность возгорания, у входа всегда висели сумочка с паспортами и деньгами, чтобы в случае чего схватить ее и выскочить. В этой сумке лежали и мои рисунки как самое важное. Я провела там два года, потом поступила. Теперь мечтаю вернуться в эти места. Например, в поселок Мирный, где самое большое отверстие в земле, кимберлитовая трубка, откуда добывали алмазы. Собираюсь поехать поработать в эту самую большую дырку в нашей планете. Уже лежит на полочке проект, жду для него финансирования. Меня не оставляют эти мысли о Севере. Ведь он меня сформировал и закалил.