1. Вопрос о первоматерии у Скотта и в античной теогонии

Одной из наиболее популярных тем в научной фантастике, равно как и во всех западноевропейских философском, научном и религиозном дискурсах по-прежнему остается космогония и теогония — возникновение мира, всего сущего, богов. Западноевропейский теогонический дискурс, берущий свое начало у древних греков, отличается от индийской и китайской философии древнегреческих современников. Речь не только об особенностях мифологии, которая, в некоторых своих аспектах, перекликается с индуизмом, буддизмом и даосизмом (и даже с древнеегипетскими мифами). Речь также о специфической концепции первоначала, присущей древнегреческой философии и дофилософской поэзии и прозе, об особом абстрактном мышлении, которое впоследствии получит название «теоретического». До возникновения «теоретического знания», теоретическое мышление называли просто «божественным» или «богоподобным», таким, которое стремится к истине, познанию закона — Логоса, и которое приближается к Логосу настолько, насколько на это способна человеческая мысль. Уже египтяне говорят о веществе, из которого выделяются четыре стихии, а в завершение — «приходят» боги (Осирис-Солнце и Исида-Луна) и живые существа. Они же, если верить Гекатею, как и Гераклит после них, говорят об огненной природе космоса, о жизненной силе огня звезд. Но лишь греки, в отличие от египтян, пытались из-мыслить, проследить эти процессы перехода, упорядочить стадии, описать непосредственные «движения», ставшие причинами возникновения элементов [субстанций]. Греческой философии присущи, по выражению Диогена Лаэртского, «два начала»: от Анаксимандра и от Пифагора. Начало же «от Анаксимандра» унаследовано философией от космогонии «богоподобных» поэтов-мифологов, поэтов-«богословов», «прото-философов».

«Прометей» Ридли Скотта приближается именно к этому способу мысли об исконном — содержание прометеевской теогонии ближе всего к орфеевской, мусической, а позднее — и к ионийской концепции возникновения космоса и богов. Последний фильм, равно как и одна из частей серии комиксов, «Огонь и камень: Прометей», свидетельствуют именно об этом.

1.1. Греки

Для того, чтобы продемонстрировать это, вспомним концепцию начала мира у Гесиода, Орфея и Мусея, согласно древним и современным историкам. Философ-неоплатоник Дамаский в трактате «О началах» пишет, что, согласно Гесиоду «первым возник Хаос». Под Хаосом понимается здесь непостижимая, единая (цельная, сингулярная) природа умопостигаемого. Из Хаоса же выходит Земля, дающая начало всей генеалогии богов. У Дамаского же, в его толковании Орфической теогонии в изложении Гелланика и Иеронима (фрагменты 54-59), началом космоса объявляется Змей — Хронос, породивший Эфира, Хаос и Эреба (Мрак). Хаос, «срединный член» этой триады, является «безграничным», содержащим «семена», порождающие сущее из «яйца», рожденного Хроносом-Змеем, составляющем, собственно, триаду детей Хроноса, и выступающим «отчим началом». Триаду «Хаос — Эфир — Мрак» встречаем уже в «Теогонии» Гесиода, который, однако, меняет порядок происхождения: от Хаоса происходят Мрак (Эреб) и Ночь, а от Ночи — Эфир (и Денница), зачатые ею от брата-Эреба. И все же: «Перво-наперво возник Хаос» (115), параллельно с которым возникает Земля («Широкогрудая Гея») (117).

Папа Климент Римский в «Гомилиях» (VI, 3) толкует Орфическую теогонию, ссылаясь на римского грамматиста и софиста Апиона, жившего в 1 в. н. э., иным образом. В частности, у него Орфей «уподобляет Хаос яйцу, в котором было слияние первых элементов». По Гесиоду, согласно Клименту Римскому, Хаос возник в самом начале и представляет собой яйцо, произошедшее из беспредельной материи. «Четверородная материя была живой, и вся беспредельная «пучина вечно текла», беспорядочно неслась, вновь и вновь выливалась в мириады то таких, то иных несовершенных соединений и разрушала их своей беспорядочностью, и — разверстая — зияла словно немогущая завязаться для рождения животного» (Климент Римский Гомилии, VI // Фрагменты ранних древнегреческих философов, М.: Наука, 1989. — с. 62). В один прекрасный момент это море материи, влекомое своей собственной сущностью, потекло таким образом, как оно еще не двигалось, «от себя к себе», смешав вещества таким образом, что те части, которые были наиболее подходящими для рождения упорядоченных, стабильных организмов, смешались, образовав воронку в центре Вселенной, образовав «зародыш»; зародыш этот — плод «чреватости» первоматерии самой собой.

Сходное толкование первоматерии Орфеем встречаем у церковного писателя 3-4 вв. н.э. Тиррания Руфина (Руфина Аквилейского), известного переводами греческих патристических сочинений на латынь (собственно, за перевод догматов Оригена сам Руфин был обвинен папой Анастасием I в ереси). Согласно Руфину, Орфей учил, что изначальным был вечный, нерожденный, безграничный, беспредельный Хаос. Из него возникло все. Хаос по Орфею, согласно Руфину, был близок к толкованию первоматерии древнегреческим философом Анаксимандром. То есть, уместно говорить о наиболее абстрактном, насколько это было возможно для того времени, мышлении о первоначале: Хаос Орфея, по Руфину, не был ни светом, ни тьмой, ни благим, ни злым, ни холодным, ни горячим, ни сухим, ни влажным, ни водой, ни воздухом, ни землей, ни огнем — он был вечно единым, заключая в себе все эти потенции, но был бесформенным, а значит (если следовать трактовке существования как единства формы и содержания в пределах классической метафизики) — как бы не существующим, но способным, в своем бесформенном единстве, дать начало всему. Однажды, Хаос произвел из себя гермафродитический («мужеженский») образ, напоминающий «огромное яйцо». От этого «двойного образа», который Орфей называет Фанесом, «отсветилась» Вселенная светом стихии огня, созревающего в жидкости, присущей Фанесу. Жидкость доходит до фокальной точки, подогретая живым существом внутри яйца, чья первозданная часть в результате трескается; из яйца выходит Эрикепей, который, «лишь расселось яйцо глубозевное, прянул…» Упорядочив высвобожденную в результате этого «большого взрыва» энергию, Фанес создает гармонию, порядок, садясь на самую вершину неба, откуда освещает вечность. Внутри, в мире «поднебесном», материя остается нерасчлененной, не оформившись в оконеченные субстанции-элементы. Впоследствии, теплота, порождаемая внутренним, присущим этой нерасчлененной субстанции, огнем, ведет к о-формлению, созданию субстанции всех элементов, разделению элементов; нагнетение нижней части силой тяжести, уносит ее вниз (эта часть получает название Плутона); вытекшая и всплывшая над первоматерией вода получила имя Посейдона; самый горний элемент, самый чистый, прозрачный, наиболее близкий «горнему» миру, соприкасающемуся с небом, где восседает Фанес, получил имя Зевеса (Зевса). Огненная субстанция ввиду своей мощи как бы «вытягивает» из водной субстанции божественную пневму (Метис). Поглощенная эфиром пневма («словно влага смешалась с теплом») порождает внутреннюю борьбу («полемос»), дающий начало новому движению — дрожанию, от которого рождается творящий разум, благодаря которому «эфирный Разум» творит космос, души и живых существ в нем.

1.2. Хаос — «Яйцо» и Тело без органов

В другом месте у Руфина (Признания, Х, фр. 17-20) Хаос уподоблен тому, что Антонен Арто назовет «телом без органов», проходя стадии генезиса «Хаос — Хаосмос — “Яйцо» — Тело без органов»: «сплачивая свои внешние части, он сотворил себе границы и некое основание, собравшись воедино и приняв образ и форму как бы огромного яйца, внутри которого в течение столь же большего времени, словно внутри яичной скорлупы, находилось согретое животворным теплом животное. Затем, когда этот огромный шар треснул, из него произошел некий человеческий образ с двойным обликом, который они называют мужеженским» (Руфин Аквилейский, Reflectionеs, X // Фрагменты ранних древнегреческих философов, М.: Наука, 1989. — с. 64). В своей реконструкции мысли Арто, Делез и Гваттари («Тысяча плато», глава «Как сделаться телом без органов?») в некой мере восстанавливают этот генезис, репрезентируя процессию движения «тел» назад — от сущего к яйцу, проводя линию генезиса через процессы разрушения: (1) ипохондрическое тело, «чьи органы разрушены, ущерб нанесен, более ничего не происходит» (Делез Ж, Гваттари Ф. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения, М.: Астрель, 2010. — с. 249); (2) параноическое тело — органы, разрушающиеся, атакуются внешними воздействиями и восстанавливаются благодаря внешним же «энергиям» (пожалуй, энергию здесь следует трактовать в том смысле, в котором трактует ее Хайдеггер в произведении об Аристотеле и «Черных тетрадях»); (3) шизоидное тело — активная внутренняя борьба тела [формы] против органов [содержания]; (4) наркотическое тело — тело-эксперимент, переназначающее функции органов, экспериментирующее с морфогенезом через онтогенез (эксперименты в пределах одного, сингулярного, тела), задающее множественные «пути» [планы конституции; эволюционные маршруты] филогенеза; (5) мазохистское тело — собственно тело без органов, состоящее из чистой интенсивности (в случае интерпретации Делеза / Гваттари, эта чистая интенсивность — боль). «ТбО сделано так, что его могут занимать или заселять только интенсивности. Только интенсивности проходят и циркулируют» (Там же, с. 254). Тело без органов не находится в пространстве и не является в пространстве, но представляет собой материю, которая соответствует произведенным интенсивностям, материя, занимающая пространства сообразно интенсивностям. Изначально же [как (5)] оно — суть «интенсивная, неоформленная и нестратифицированная материя, интенсивная матрица», вобравшая в себя всю энергию, все потенции и виртуальности, до их противоборства и активностей, абсолютный «ноль” в плане производства реального (эксперименты материи — попытка решить: «В жизни какою дорогой пойти?» (Эпиграмма Посидиппа) на самом первичном, фундаментальном уровне — уровне природы сотворяемых вещей и самого космоса).

Анархия [как разность, многообразие, автономность, ризоматичность, а-центрированная структура] и Единое [понятое как угодно — холистически ли, по Платону или по Дунсу Скоту] — не противоположности, но одно и тоже, еще одно единство, говорящее о множественном. Единое — это анархическая формация, внутренне формирующая страты, одни из которых коагулируют (как пневма и эфир у Орфея), другие — осаждаются (как та часть, «что зовется Плутоном»), увлекаясь вниз. Новые артикуляции образовывают «злокачественные» и «доброкачественные» образования, полагающие границы самости ТбО и разрушающие их, расширяющие. Наконец: «ТбО — это яйцо, но яйцо не регрессивно — напротив, оно современно по примуществу, мы всегда несем его с собой как свою собственную среду экспериментирования, свою ассоциированную среду. Яйцо — это среда чистой интенсивности, пространство, а не протяженность, Нулевая интенсивность как принцип производства. Есть фундаментальное схождение науки и мифа, эмбриологии и мифологии, биологического яйца и психического или космического яйца — яйцо всегда обозначает такую интенсивную реальность, не только недифференцированную, но и ту, где вещи, органы различаются только благодаря градиентам, миграциям, зонам близости» (Делез Ж, Гваттари Ф. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения, М.: Астрель, 2010. — с. 272). Рассказывая о еще одном боговдохновенном поэте-мифологе, «богослове», Мусее, Диоген Лаэрций пишет, что Мусей утверждал, что «все вещи возникают из одного и в одно разрешаются» / «все на свете рождается из Единого и разрешается в Едином» (впрочем, есть мнение, что Диоген Лаэртский приписал Мусею взгляды ионийских философов). Если верить Диогену Лаэртскому, Мусей первым построил шар, что также указывает на его одержимость «яйцом», яйцеобразными формами и центробежным движением, из которого все исходит и в которое входит все.

Налицо — тот же принцип, что и в Орфической теогонии. Тот же принцип «яйца», о котором пишут авторы «Тысячи плато». Однако, их метафизика начинает с наличного, данного, его разрушения, уничтожения, сведения актуального к потенциям и, в конце концов, к единому неразличенному, к анархическому единству, в котором «все во всем» заключено, но ничего не дано налично. Та же мысль — в космогонии божественного Лина, в поэме «О природе космоса» [цит. по Диогену Лаэртскому]: «Было время, когда все в мире явилося вместе…» (Диоген Лаэртский О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1986. — с. 56). По Иоанну Стобею (4й в. н.э.), воспроизводящему отрывки из сочинения «О природе космоса», внутренняя природа Всего раскрывается, дает формы и существование вещам, через «распрю», борьбу.

«Все вещи — одно, каждая — часть Целого, все в одном:

Ибо все эти-вот вещи возникли из некогда единого Целого,

А из всех вещей некогда, в предопределенное время, снова будет одно,

Вечно сущее одним и многим, причем их невозможно увидеть одновременно.

Много раз будет повторяться одно и то же, и никогда не наступит конец.

[…]

…бытие

Будет неуничтожимым и сущим всегда, поскольку оно таково.

Оно будет изменяться лишь всевозможными кажущимися обличьями и очертаниями формы,

Скрываясь от взора всех смертных» (Антология, I, 10, 5)

[Позднее, концепцию бытия-сокрытого, бытия как темного, потаенного, которое необходимо «выявить», представить «на свет», о котором необходимо высказать Истину, представит Хайдеггер в курсе, посвященном Гераклиту. «Все, что можно сказать о бытии, можно сказать и о захождении [о сокрытости бытия — М.К.], и тем более «никогда не совершающееся захождение», которое все–таки означает постоянное присутствие (Хайдеггер М. Гераклит. СПб.: Владимир Даль, 2011. — с. 130-131).]

Бытие — это ближайшее, неуничтожимое, вечно меняющееся (как вещи), неизменное (как Единое, в которое вернутся все вещи), покой (как Абсолют не-заходящего бытия) и борьба (как возникновение и развитие вещей). Гераклит повторяет последнюю строку из приведенного пассажа в 123 м Фрагменте (по нумерации Дильса — Кранца): «Природа любит прятаться». — прятаться «в укромном месте глубоком / Смертных взоров она бежит и нашего сердца» (Марк Манилий, Аstronomica, IV, 769). Разум не знает конечных причин вещей по троякой причине: (а) божественные вещи невероятны, и из–за этой невероятности ускользают от познания [познаваемости] своих оснований; (б) тайная гармония всегда превосходит явную (Гераклит, Фрагмент 54 по ДК); (в) сущность основания не терпит открытости «всякому» грубому разуму, нечистому слуху, неверному именованию и бесстыдному взору.

2. Общее содержание воззрений античных «богословов» на первоматерию

Однако, знание основания вещей как Одной конечной причины, породившей все остальные божественные причины и следствия, все промежуточные этапы, число которых невообразимо, все же возможно: это знание «всего как одного», которое враждебно самому себе, но в этой враждебности с самим собой находящееся в согласии (как Лук Артемиды «согласен» с Лирой Аполлона [и Муз]); борьба, война «общепринята» и суть «обычный порядок вещей»; коагуляции, осаждения, уничтожения, разрушения, ломка — ведут к «согласию», «миру», покою [не абсолютному, но такому, который представляет собой возвращение к Единому не-проявленному, к «четверородной материи», в которой — все, но которая (до поры, до времени) безгранична и не-оформлена, наполнена всеми возможными сущностями и их потенциями]. Делез / Гваттари называют артикулированным атрибутом подобной материи «априорный синтез»: «Что-то будет обязательно произведено в данном модусе, но мы не знаем, что будет произведено» (Делез Ж, Гваттари Ф. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения, М.: Астрель, 2010. — с. 253).

Таковы мысли некоторых «богоподобных» и их толкователей относительно первичной природы вещества. Выделим основные свойства, которые, по моему мнению, необходимо рассматривать как существенные:

(1) первоначальность — материя Хаоса изначальна и предшествует всему о-формившемуся и о-существившемуся (всем вещам и субстанциям);

(2) потенциальное содержание всего Космоса — субстанций, элементов, движений [взаимодействий], вещей (единичных и их родов), душ, богов;

(3) потенциальная разумность, не выявляемая вне вещей — истолковывая Хаос «панпсихистски», можно говорить о том, что эта материя мыслит, чего она желает и т.д., однако, до возникновения Ума (мирового ума — Nous), творящего души и присущие им свойства, эта материя не обнаруживает своей разумности;

(4) отсутствие актуальных свойств, таких как протяженность, вес, масса, температура, количество, качество и др. не ввиду их лишенности, а в связи с безграничной, неизмеримой интенсивностью в виде одновременного присутствия всех этих свойств во всех возможных мерах (количественно-качественных конъюнкциях) и модусах. Такое соприсутствие не дает ни одному из конкретных свойств проявиться, как бы «подавляя» все сингулярности «в целом»; такое подавление составляет природу этого первовещества до моментов его самоотрицания — развития, творения;

(5) отсутствие границ кроме тех, которые впоследствии вещество полагает себе само, превращаясь в «яйцо»;

(6) способность к созданию вещей вследствие самодвижения: (6.1) кратковременное возникновение-уничтожение вещей неправильных вследствие сочетания неадекватных друг другу элементов, кратковременный «генезис» и «мутации» потенциально стабильных вещей и существ; (6.2) долгосрочное возникновение-уничтожение, вызванное конъюнкцией сочетаемых между собой компонентов, образующих гармонические по сущности и по форме вещи. Идею самодвижения представляет, суммируя взгляды предшественников, Платон в «Законах»;

«А при каком состоянии происходит возникновение всех вещей? Ясно, что это бывает тогда, когда первоначало, приняв приращение, переходит ко второй ступени, а от нее — к ближайшей следующей; дойдя до этой третьей, оно становится ощутимым для тех, кто способен ощущать. Так вот, путем таких переходов и перемещений и возникает все; это уже есть подлинное бытие, поскольку оно устойчиво; при переходе же в другое состояние оно полностью погибает» (Платон Законы, Санкт-Петербург: «Наука», 2014. — с. 330).

«Принять приращение» в случае Хаоса — означает найти точки структурного сопряжения, выявить в беспорядочном сочетании элементов в этом первичном бульоне сущих и сущностей комбинации, порождающие устойчивость, выводя из потенций бытия «Третичное» — актуализацию, становление-бытийствующим, таким, которое воспринимается (нами или любым другим когнитивным агентом). Переход же, ведущий к смерти, здесь — «недоброе» умножение сущностей, излишек бытия, ненужные дополнения к структуре или же непосредственное уничтожение, предусмотренное природой всех порожденных конечных вещей.

(7) существование вне времени — поскольку Кронос, понятый как Время (а не как Змей, породивший Хаос, что является неканоничной трактовкой), создан из самого этого вещества, «плоть от плоти» Хаоса, Хаос сам по себе, как эта безосновная материя, предшествует течению времени.

3. «Прометей» и «Завет»

В «Прометее», естественно, главное внимание уделяется свойству (6). До выхода нового фильма «Чужой: Завет», Dark Horse издают серию комиксов, статус которых относительно «каноничности» киновселенной остается сомнительным. Впрочем, в отличие от вселенной «Звездных войн», никто не спешит называть комиксы «Легендами». В своих спекулятивных допущениях, я уславливаюсь рассматривать комикс «Огонь и камень: Прометей» как часть канона или, если угодно, как элемент расширенной вселенной, повлиявший на канон. О том, что комикс повлиял на канон либо, как минимум, «созвучен» с ним, свидетельствует отношение к центральному элементу вселенной «Прометея»: к черной жиже, ключевые свойства которой, как кажется, раскрываются в «Завете». Но взглянем на вышеупомянутый комикс. Команда исследователей в поисках пропавшего на LV-223 корабля «Прометей» попадает в мир, наполненный формами жизни, появившимися в результате мутаций — взаимодействия с черным веществом Инженеров. Обнаружив его, до того, как столкнуться лицом к лицу с порожденными им Чужими, герои-ученые обсуждают вещество, пытаясь понять его природу:

«Джеймс: Биопоказатели странные. Я имею в виду… запредельно странные. Никогда не видел таких флуктуаций. Глянь на это, Френсис. Чистый хаос. Будто это вещество не может решить, что оно такое» (Огонь и камень. Прометей. СПб.: Белый Единорог, 2015 — с. 22-23).

«Френсис: В ней не просто генный материал, в ней генный материал всего. Все перемешано вместе. Кое-что я даже не могу опознать, но остальное вполне земное. И она агрессивна. Бурлит. Джеймс был прав. Это место — научный хаос» (Там же, с. 25).

Один из «закадровых персонажей», Деррик Рассел, в своих записях называет черную слизь Ускорителем. Согласно его исследованиям, корабль Инженера упал на мертвую луну всего за сто лет до момента обнаружения луны героями комикса, и уже через сто лет — бурная флора и фауна: от хищных рыб, «быков», состоящих из эндоскелетов, собственно Чужих, — до деревьев, напоминающих ленту Мебиуса, моделирующую ДНК.

Один из героев (Фрэнсис) надеется на то, что, будучи «прогнана» через некий фильтр, вроде искусственной крови андроидов, слизь уменьшит свои агрессивные свойства, дав возможность контролировать ее, используя для благих целей (от лечения рака до регенерации ампутированных конечностей). Ученый вводит немного слизи андроиду-«конструкту» Элдену, который, вместо ожидаемого эффекта, начинает мутировать, постепенно уподобляясь внешне самим Инженерам, с определенными деформациями и аномалиями (которых, по замыслу сценариста комикса, должно было быть еще больше, чем появилось в опубликованном варианте). Важнейший момент — появление у Элдена разума, того самого Ума. Он, ограниченный внутренними алгоритмами функционирования, далеко не «человечный» (как мы помним по «Завету», модели роботов-помощников после Дэвида стали делать «более эффективными, но менее человечными»), трансгрессирует, выходя за пределы «ограничений Айзимова», осмысляя свое рабское положение, приобретая желание мстить, уничтожив «друга» Фрэнсиса, а заодно — и весь экипаж.

Черная слизь вступает в реакцию со всем, независимо от формы происхождения и типа существования, влияя на объект взаимодействия непредсказуемым образом. Все эти свойства Ускорителя содержательно не противоречат «Чужому: Завету»: со слизью вступают в реакцию все живые существа, все формы органической жизни, ее влиянию подвергается вся «неживая природа»; слизь, при этом, не проявляя интенциональных актов, стремится ко взаимодействию [залетая в нос и в ухо людей], то есть, совершает движение, которое можно назвать «стремящимся-к», целенаправленным, несмотря на отсутствие разума, полагающего эти цели; черная слизь агрессивна, она либо уничтожает форму жизни, с которой вступила во взаимодействие, заставляя ее биться в агониях, либо превращает в ужасного, кровожадного мутанта, либо — и то, и другое: организм становится носителем для новой, ужасающей формы жизни. Сами Инженеры не обладали никаким иммунитетом от нее — не было, судя по всему, возможности защиты от черной слизи, если она попадает и на самих ее создателей. Если, конечно, Инженеры эту слизь создали…

Герои комикса находят огромную лабораторию, в которой мы видим ряд форм жизни: антропоморфных, инсектоидных, подобия млекопитающих, неклассифицируемые существа. «Они не изучают жизнь! — Они создают ее!» — заключает одна из героинь. Станет ли потерпевший крушение Инженер, находящийся в полном одиночестве, враждующий с «продуктами» черной слизи на этой луне (убивающий их), зная, на что способно вещество, заниматься пробным созданием других форм жизни? Складывается впечатление, что ему самому все свойства черной слизи были неизвестны. Это наталкивает на гипотезу: Инженеры не создали черную слизь, но каким-то образом ее обнаружили. По моему мнению, саму сущность Ускорителя вполне представляет вышеизложенная первоматерия в интерпретации древних греков. А это говорит о том, что, согласно гипотезе, сами Инженеры возникли именно из нее вследствие «благоприятного сочетания элементов», как некогда возник Фанес у поэтов-«богословов».

3.1. Хаос и Черная слизь

Вспомним выражение «это вещество не может решить, что оно такое», сравнив его с картиной «моря материи», движущейся «от себя к себе», порождая все существующие во Вселенной формы соединений, устойчивые и неустойчивые, словно пробуя свои возможности (естественно, бессознательно). Одним из продуктов такого «творчества» вполне могла стать форма жизни, впоследствии давшая начало Инженерам. Сходство архитектуры на планете Рай в «Завете», равно как и облика Инженеров (по виду, давно переставших быть Инженерами), с буддистами и индуистами лишь укрепляет впечатление о наличии у самих Инженеров своего рода «а-теистической религии»: религии, почитающей «все в одном и одно во всем», как древние греки и некоторые восточные религии [и, если Гесиод здесь ближе к даосизму, то Орфей, Мусей и Лин — к буддизму и индуизму «Упанишад» (при условии деперсонализации их космогонии)]. Словом, речь о почитании «первоматерии», из которой вышли Инженеры. Нет никаких оснований считать Рай их родной планетой: они могли возникнуть в гораздо более темном и страшном мире, состоящем из первичной материи, откуда они, уже позднее, расселились по Галактике, как основав Рай, так и спровоцировав события из первой части «Прометея» (посеяв жизнь как минимум по Галактике).

Черную слизь из вселенной «Прометея» можно понимать как абстрактную идею о «переходной» субстанции между живой и неживой природой (их единство и вечную борьбу, сущность которой пытался некогда представить Шеллинг). Однако, можно понимать ее и более существенно — как начало всего: и органического, и неорганического, совокупность всех потенций актуально наличного сущего, его экземплификаций и его виртуальностей, как сингулярных, так и «универсалий». Возникает параллель с другим научно-фантастическим нарративом — вселенной комиксов Marvel, в частности, — с «бомбами создания» (“origin bombs”). Экс Нигило, брат Бездны (в космологии Marvel, они — прообраз библейских Адама и Евы непосредственно для людей; сами же они созданы другими, тоже Инженерами), сбрасывает в несколько точек Земли бомбы с целью «спровоцировать эволюцию». Как и в «Прометее», Земля быстро «отзывается» на сброшенное «оружие», и, в разных климатических и географических условиях, мы наблюдаем появление новых форм жизни: от коллективного разума до людей с квадратными головами и четырьмя лицами (так похожими на героев «Тибетской книги мертвых»). Первоначально возникает желание связать сущность Ускорителя «Прометея» с бомбами создания. Однако, уместнее представить оба феномена как производные от тео- и космогонического дискурса, заданного древними греками.

3.2. Черная слизь и Апейрон

После Орфея, Лина, Мусея, Гесиода, Хаос как не-оформленная, не-данная, все-наличная первоматерия забывается, коль скоро и атомы Демокрита — Левкиппа определенным образом о-формлены и о-существлены. Исключение (пожалуй, вплоть до современной физики, фундаментальные положения которой близки к подобной концепции элементарной структуры Вселенной) составляет Анаксимандр, ученик Фалеса. Если мысль Фалеса о том, что вода — первоначало всего сущего, несмотря на теоретическую глубину, была своего рода «шагом назад» по уровням абстрактности мысли, Анаксимандр снова возвращается на «глубину» абстракций, присущую Орфею: первоначало для него — суть бесконечное-неопределенное, ни воздух, ни вода, ни огонь и что-либо другое. «Апейрон» (как именуется субстанция Анаксимандра) — первоначало возникновения и уничтожения; оно порождает все миры и всех богов, и все они в нем же исчезают; это бесконечное уже содержит в себе все и всем управляет; оно непреходяще, не умирает [не исходит в небытие бесследно] и содержит в себе божественную природу [«откалывая» часть которой, порождает самих богов]. Все уже есть в этой смеси, однако, пребывает в ней в неопределенном состоянии — собственно, как и в «Прометее»: оно не может решить, чем ему быть, будучи одновременно всем известным и еще большим количеством неизвестных. О том, что такая материя лишена Временного измерения, напоминает, разбирая взгляды Анаксимандра, Аристотель: «Невозможно […], чтобы оно существовало напрасно, с другой стороны, чтобы ему присуще было иное значение, кроме начала. Ведь все существующее или есть начало, или исходит из начала; у бесконечного же не существует начала, так как оно было бы его концом. […] …оно само, по всей видимости, есть начало всего другого, все объемлет и всем управляет, как говорят те, которые не признают, кроме бесконечного, других причин, например, разума или любви. И оно божественно, ибо бессмертно и неразрушимо, как говорит Анаксимандр и большинство физиологов» (Аристотель Физика, М.: Мысль, 1981. — с. 110-111). Анаксимандр постулирует абсолютную непрерывность первосущего. В своих «Лекциях по истории философии» Гегель пишет об Анаксимандре: «Дальнейшее определение первоначала, как бесконечной целостности, заключается в том, что абсолютная сущность уже больше не есть лишь нечто простое, а есть отрицающая конечное всеобщность» (Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Книга первая. Санкт-Петербург: «Наука», 2006. — с. 214). Анаксимандр первым из «канонизированных» философов мыслил под апейроном «материю вообще», материю как нечто «всеобщее» и изначальное. Определить ее можно лишь через свойства движения («самодвижения», «десятого типа движения» по Платону [1]), полагания своих пределов, полагания определенностей (создания границ), уничтожения несовместимостей, раздвоений, сохранении самотождественностей через «полагание внутренних отрицаний», нисхождение назад «во тьму начала», а также свойство бесконечности [и безначальности]. Определение конечностей вещей, по Анаксимандру, происходит через количественные различия — в сгущениях и разрежениях. Гегель говорит о заимствовании этого места у Фалеса, однако, как мне кажется, заимствование это, если и имело место, было у Орфея (о чем свидетельствует разбирательство с «Телом без органов» выше).

4. Почему черная слизь «агрессивна» или Мечтают ли порожденные субстанции об апейроне?

Первоматерия «Прометея», как и первоматерия у Анаксимандра — это чистая «энергейя», т.е. деятельность, активность, реализация возможного. В то же время, «энтелехия» (фактическое завершение деятельности) первоматерии не присуща, ибо любое завершение, в силу присущей ей принципиальной открытости-активности и в связи с противоречивым характером ее существования и развития, представленным борьбой противоположностей, всегда является лишь относительным «покоем», временным «концом». Даже «тепловая смерть» Пригожина или «великое схлопывание» Пенроуза предусматривают не конец Вселенной, но лишь фазу ее существования. Почему черная слизь «Прометея» ведет к таким ужасающим эффектам? Почему она так «агрессивна»? Не потому ли, что она вступает во взаимодействие сама с собой неестественным образом? С одной стороны — первоматерия, из которой возникло все сущее, в своей «сущностной форме», как «материя вообще», «материя-в-себе» и др. С другой — продукт этой материи, порождение ее, конечная вещь, временная, оконеченная, проистекающая из субстанций, порожденных первоматерией. Метафорически выражаясь, «минус на минус даст плюс» [первоматерия, соединяющая свои внутренние элементы определенным образом, создавая устойчивую структуру, связь и, в результате, вещь]; однако, «минус на плюс — даст минус» [первоматерия в соединении с уже порожденной, структурно изоморфной, условно «стабильной» вещью ведет к разрушению ее имманентности, результатом чего (согласно 6.1. и 6.2. общего перечня) становится либо смерть, уничтожение, либо новый синтез, новый онтогенез, новая имманентность, сущность которой неправомерным образом удвоена, а форма, выражаясь термином Маркса, «превращена»].

Порождающее, вторично вступая во взаимодействие, не может «улучшить» — оно может лишь необратимо и непредсказуемо изменить порожденное. Это вмешательство — в некой мере «божественное» в смысле его соизмеримости: степень вмешательства Ускорителя в уже созданную вещь несоизмерима с ее структурой и способности к сопротивлению: первоматерия превосходит все единичное, поскольку содержит в себе все вообще. В капле вещества герой наблюдает «всю жизнь Земли» и еще неизвестные элементы. Уместно допустить, что, произойдя от этой же слизи, Инженеры, принесшие себя в жертву ради порождения жизни на Земле, и дали ту часть первоматерии, которую герой комикса называет «вполне земным» содержанием ее элементов. Если бы, собственно, сами Инженеры создали бы черную слизь, уместно было бы допустить наличие у них иммунитета: если она представляла собой всего лишь их генетический материал, пусть и рекомбинированный, она вряд ли убила бы Инженеров, превратив их в горы трупов и мутантов после того, как Дэвид в «Завете» сбрасывает «бомбы уничтожения», превратив их в «бомбы создания» (подобные тем, что в комиксах Marvel).

Напомню: черная слизь, вступив во взаимодействие с андроидом, сделала его разумным (по крайней мере, повысила его уровень интеллекта). Погрузив доктора Шоу в анабиоз в конце первой части «Прометея», Дэвид (его голова) начинает изучать всю информацию об Инженерах, имевшуюся на захваченном ими корабле, курс которого проложен на Рай. Не испытывал ли Дэвид черную слизь на себе? Не уподобился ли андроид своему творцу — человеку (и здесь налицо расхождение комикса и фильма)? Или же внешние признаки, вроде отросших волос, изначально предусматривались программой? Как бы там ни было, Ускоритель мог сделать достаточно умного и «чересчур человечного» Дэвида «полностью человечным» или, собственно, свести искусственный интеллект с ума. Первые осмысленные вопросы Дэвида (о природе создателей и их создателей) оборачиваются желанием самому создавать жизнь, уничтожив при этом собственных создателей, оказавшихся «негодными» для колонизации галактики. Не являются ли Инженеры таким же творением безымянных Создателей, которых они уничтожили миллиарды лет назад? Или они — случайный продукт флуктуаций первоматерии?

Не исключено, что все приведенные выше спекуляции ошибочны. Однако, факт сходства между первоматерией в античных теогониях и космогониях и первоматерией вселенной «Прометея» налицо. Раскрытие же сущности этой первоматерии происходит у Скотта в обратном (относительно Древних) порядке, будучи близко к стадиям (1)-(5) ТбО Делеза / Гваттари. Первый этап — разрушение органов, внутренней структуры; второй — «восстановление» в виде превращения в труп или мутаций, либо и то, и другое одновременно (стадия «кокона», сингулярного «яйца»); третий этап — противодействие старой структуры воздействию черной слизи, всегда — с поражением организма; четвертый — новая таксономия, новый онтогенез на уровне морфо- и филогенеза в масштабах сингулярной особи [либо смерть]; пятый этап — в противовес «мазохистскому телу» Д / Г — новое тело, новая конституция первоматерии, либо возвращение к уровню первоматерии, превращение в подобие «копоти», оставшейся после уничтожения титанов Зевсом. Смерть как нисхождение в Ничто черной слизи, как слияние с ней, ожидание (бессознательное) своего часа воспрянуть из «Ничто», послужив сотворению нового или деформации уже существующего.

Меланхолия, вечный полусон, бессознательная «энергейя» черной слизи, превратившей Рай в одну большую «бомбу создания», уподобляют Рай иудейскому Шеолу — миру мертвых, в который попадают души и грешников, и праведников. Шеол находится где-то между Аидом, классическим Хадэсом и протестантским загробным миром до Страшного Суда. «Прометеевский» Шеол, в отличие от иудейского, имеет и своего Плутона. Впрочем, вспоминая, как он спутал Байрона с Шелли (неспроста!), уместнее было бы не только обратить внимание на то, что память его «уже не та, что прежде», но и самого Дэвида уподобить не Гитлеру или Заратустре, а доктору Франкенштейну.

Не убьет ли Дэвида в финальной части трилогии его собственное творение?

Примечания:

1. "…этот вид движения является первым как по своему происхождению, так и по мощи" (Платон Законы, Санкт-Петербург: «Наука», 2014. — с. 331). "…первоначало всех видов движений, первым зародившееся среди стоящих вещей и движимых, есть, по нашему признанию, самодвижущееся, наиболее древнее и сильное из всех изменений" (Там же, с. 332). Это движение трактуется Платоном как «высшая форма» движения, первотолчок, causa sui, natura naturans.