Свежие статьи Russian Review о религиозной жизни Украины (авторства Романа Лункина, Евгении Ермольченко и Михаила Рощина) представляются настолько неоднозначными, что удивляет сам факт их появления в электронном издании, связанном с добрым именем Keston Institute. На мой взгляд, взгляд непосредственного участника событий, ключевые тезисы статей требуют не столько обсуждения, сколько опровержения. Хотя последнее будет затруднительным в контексте нынешней гибридной войны, где правды никто и не ищет, где воплощаются мечты фантастов и конструкты идеологов, и где даже академические религиоведы пишут о своих собственных — вымышленных или реконструированных по немногим остаткам — религиозных образах Украины и Донбасса. Кстати говоря, очень странно видеть имя уважаемого религиоведа Романа Лункина рядом с именами откровенного апологета «Новороссии» Михаила Рощина и неизвестной никому Евгении Ермольченко. Это комбинацию статей можно назвать гибридной, так же можно назвать и содержание самих статей.

Я ограничу свою критику тем, что укажу на несколько стереотипов, которые выдают внешний или предвзятый подход авторов к описанию религиозной жизни Украины.

Во-первых, очевидно, что все три автора разделяют известные пропагандистские штампы о «националистическом режиме» Киева и «народной власти» ДНР и ЛНР. Лункин твердит о «радикализации националистического режима», о том, что Киев стремится «уничтожить» не только «сепаратистов», но «и местное якобы “советизированное» население на Донбассе» (!). Националистам также вменяется «неприятие русской культуры” и попытки сделать УПЦ КП «моноцерковью».

Хочу напомнить, что все основные конфессии Украины имеют постоянное общение и консолидированную позицию в рамках Всеукраинской рады Церквей и религиозных организаций (включая УПЦ МП), где решения принимаются консенсусом (!). А после этого можно сравнить заявления и практику режима ДНР, где фигурирует только «каноническое православие» в единстве с РПЦ. К слову сказать, президент Украины — прихожанин УПЦ МП. И после этого представьте себе прихожанина УПЦ КП в роли президента ДНР. Как говорится, почувствуйте разницу. Киев, как и вся Украина, славится своим языковым, культурным, религиозным многообразием и не собирается от него отказываться.

Во-вторых, общим тезисом всех статей является убежденность в особой роли УПЦ (читай РПЦ). Даже статья о баптистах заканчивается историей о протестном митинге «православных» против «сектантов», т.е. указанием на главную, референтную традицию. Представляется, что только УПЦ — объединяет, а все остальные — националисты. Стало быть, патриотичный патриарх Филарет не может представлять страну, а митрополит Онуфрий, отказавшийся почтить память погибших ее защитников, вполне может. Вот и получается, что любые слова главы УГКЦ о единстве и защите Украины — русофобия и национализм, а поучения-обличения украинцев (не русских!) митрополитом Антонием (Паканичем) — мудры и миролюбивы.

В-третьих, авторы сознательно или нет, но сводят православие к православию московского образца, даже больше того — к православию, которое в данной войне однозначно занимает сторону Кремля и его сателлитов ДНР и ЛНР. Так статья Евгении Ермольченко вся полностью посвящена лишь одной конфессии, будто бы в Донецкой области никогда не было УПЦ КП. При этом отмечается, что «Донецкая и Мариупольская епархия активно сотрудничает с представителями власти Донецкой Народной Республики», «однако официально православная церковь Московского патриархата на Донбассе не поддерживает ни одну из сторон конфликта и всеми силами старается занять нейтральную позицию, постоянно молясь за мир на «земле украинской». Если автор не видит здесь противоречия, то лишь потому, что характер статьи намеренно гибридный, где цель — сохранить вид научной нейтральности и при этом обслужить совершенно определенный идеологический заказ, выразить господствующее (в России, не в Украине!) общественное настроение. Пока что «нейтральность» позиции УПЦ выражается в том, что на фоне «активного сотрудничества» с ДНР, она демонстративно игнорирует инициативы нового украинского политического руководства. Так на предложение государственного Департамента по делами национальностей и религий Министерства культуры Украины о переносе административного центра УПЦ из Донецка в Мариуполь, т.е. с оккупированных территорий на подконтрольные Украине, последовал упрямый отказ. Вряд ли это можно назвать нейтральностью и вряд ли такое православие можно назвать объединяющим.

В-четвертых, в данных текстах мы встречаем очень специфичное представление о Церкви, согласно которому она должна поддерживать статус кво, и в любых переменах думать, в первую очередь, о себе, о сохранении себя: «Православная церковь старается держаться вечного среди временного, становясь островком определенной стабильности, которая в это непростое время так необходима. А самое главное, что сохранилось желание выстоять — наперекор трудностям», пишет Ермольченко. Вряд ли богословы согласятся с таким пониманием Церкви и ее миссии в обществе. Ведь «самое главное» — не в «желании выстоять», а в желании послужить людям. А желание служить не обойдется без нестабильности, т.е. без риска и жертвы. Очевидно, в этих фразах проговаривается нечто важное для самопонимания и саморепрезентации УПЦ-РПЦ, но проецировать это на все православие вряд ли оправданно.

В-пятых, авторы представляют ситуацию на Донбассе как естественную для своих исследований, умалчивая, что в зоне военных действий мнения людей не могут быть репрезентативными, что люди отвечают в режиме общих фраз и “лишь бы отстали”, что нужно было знать Донбасс прежний и лишь в сопоставлении с нынешним можно делать какие-то выводы. Чрезмерно грешит этим текст Михаила Рощина. Я лично знаю большинство из тех, кто давал ему интервью, знаю и особые условия, в которых их расспрашивали. Так вот, названные протестантские служители отрицают дословность приведенных из их интервью цитат и подчеркивают, что не возлагают на Украину и украинских военных главную ответственность за их беды, не осуждают Майдан и Турчинова как “вдохновителя кровавой бойни”. Они жертвы войны и делать из их трагедии антиукраинские очерки — намеренно упрощать ситуацию под заранее прописанный сценарий.

“Донецкие и луганские баптисты чувствуют себя уверенно, и по-прежнему занимаются активной миссионерской работой”, — цитирует пастора Рощин. Что еще могли сказать донецкие баптисты, если в любой момент к ним могут ворваться вооруженные до зубов боевики и наказать за длинные языки? Они “уверенны”, потому что верят в Бога и продолжают Ему служить, а не потому что им нравится ДНР. Они уверенны вопреки, а не благодаря. В каждой фразе подобных интервью можно найти множество смыслов, потому что в условиях смертельной опасности, под дулом автомата слова перестают быть однозначными.

Вот и сам автор эту неоднозначность нет-нет, да и высказал: “Хотя недавно (29 сентября 2015) в Шахтерске состоялся протестный митинг возле одной из баптистских церквей города, на котором жители (их было около 200 человек), собравшиеся по призыву в социальных сетях, добивались ее закрытия.” “Митинг, по сообщению Донецкого агентства новостей, начался возле местного дворца культуры, откуда участники акции с транспарантами «Нет секте» и «ДНР — территория без сект» прошли до самой церкви.”

И последнее. Статьи о гибридной войне, в которой мало ясности, но много жертв, отражают гибридное сознание авторов. В статьях есть доброе желание понять, но также есть боевой заряд. Есть ценное включенное наблюдение, но есть и привнесенная извне искривляющая оптика. Эти тексты — часть той самой гибридной войны, которую столь безуспешно старались осмыслить.