15 июля 1975 года на орбиту вокруг Земли вышли советский космический корабль «Союз-19» и американский корабль «Аполлон», чтобы через двое суток, 17 июля, совершить первую в истории космонавтики стыковку двух космических кораблей, принадлежащих разным странам. Этому событию предшествовал ряд соглашений между СССР и США о сотрудничестве с целью совместного освоения космического пространства и изучения космических наук. Первое такое соглашение было подписано в 1962 году, а с 1970-го началось обсуждение совместного пилотируемого космического полета двух кораблей. Проект стыковки и совместной работы в космосе «Союза» и «Аполлона» в СМИ обеих стран получил название «рукопожатия в космосе» и рассматривался как символ открытия новой эры международного космического сотрудничества «на благо всего человечества, во имя мира и прогресса»[1].

Пафос одного из последних крупных модернистских проектов заставил всех причастных к его реализации в точности разработать не только технические, но и символические его нюансы. Производство знаковой системы внутри проекта «Союз-Аполлон» с дистанции сегодняшнего дня выглядит не просто выполненной, но даже перевыполненной задачей. Элементы этой знаковой системы настолько плотно встали в пазы, что, не в пример разомкнувшемуся 19 июля 1975 года стыковочному агрегату, позволившему «Союзу» и «Аполлону» снова отделиться друг от друга, до сих пор находятся в плотно состыкованном состоянии, позволяя рассмотреть объемный рисунок, скрывающийся за задником, казалось бы, выхолощенно научного проекта. Дорогостоящий международный эксперимент, призванный ознаменовать собой триумф технического прогресса человечества, под взглядом из сегодняшней перспективы рискует превратиться в одно из самых зрелищных оккультных действий современной цивилизации.

Трагедия заново запускается там, где наука начинает болезненно осознавать собственные пределы, писал Ницше. Хор муз вокруг проекта «Союз-Аполлон», чей голос мы попробуем уловить, может позволить сместить орбиты, по которым более сорока лет назад двигалась два корабля, и направить это круговое движение в сторону, не предусмотренную в центрах управления полетами в 1975 году. Для этого я хочу направиться в лаборатории, задымленные от донаучных экспериментов, и обратиться к текстам, чьим авторам не казался очевидным тот порядок вещей, который в ХХ веке начал испытывать острые судороги, переставая терять собственную очевидность даже для себя самого.

Космический андрогин

Символическая и научная суть проекта «Союз-Аполлон» заключалась в успешной стыковке двух кораблей на околоземной орбите. Два очень разных по техническим характеристикам судна должны были на время стать одним, осуществляя беспрепятственное передвижение и взаимодействие своих внутренностей. До того момента все используемые при космических стыковках аппараты работали по принципу «штырь-конус» (или «папа-мама», на жаргоне самих инженеров), суть работы которых заключалась в том, что активная часть такого устройства со штырем в центре входила в отверстие в центре пассивной части. Было в достаточной степени очевидно, что в случае стыковки кораблей СССР и США применять такое устройство нельзя. Академик Сергей Королев еще в 1960-е годы сформулировал техническую задачу для следующего за ним поколения конструкторов: «Сделайте стыковочные агрегаты одинаковыми на обоих кораблях и обеспечьте переход космонавтов по внутреннему туннелю»[2]. Именно такая конструкция и была впервые реализована для программы «Союз-Аполлон» и названа андрогинно-периферийным агрегатом стыковки, сокращенно АПАС.

Эти стыковочные аппараты, установленные на каждом из двух кораблей, были полностью идентичны друг другу, таким образом любой из аппаратов при стыковке одновременно мог выполнять как пассивную, так и активную роль. Механизмы захвата теперь располагались по окружности аппарата, выполненного в форме кольца, в то время как по образовывавшемуся после стыковки туннелю космонавты могли перемещаться между кораблями. Именно в таком туннеле после стыковки советские космонавты и американские астронавты должны были совершить первое международное рукопожатие в космосе. Аббревиатура АПАС всего лишь на букву отличалась от принятой аббревиатуры всего эксперимента — ЭПАС (экспериментальный полет «Союз-Аполлон»). Такая почти омонимичность видится неслучайной: по сути, АПАС был главным действующим лицом всего предприятия. Именно он был призван обеспечить символически «нейтральную» стыковку кораблей и позволить рукопожатию совершиться. И символически, и конструктивно этот андрогин занимал центральное место в двусоставной космической машине, прочно скрепляя две ее части и позволяя машине функционировать.

Между тем, андрогин является одним из ключевых концептов древних эзотерических учений и мистических ответвлений раннего и средневекового христианства [3]. В алхимический традиции, в свою очередь позаимствовавшей идею об андрогине из греческой мифологии и гностических текстов [4], андрогин является результатом так называемого алхимического брака — соединения ртути и серы, двух ключевых алхимических элементов, очищенных специальным образом. Полученное путем их смешивания в необходимых пропорциях, такое соединение и призвано было стать искомым философским камнем, способным, среди прочего, превращать металлы в алхимическое золото. При этом ртуть алхимиков олицетворяла женское начало, сера — мужское [5]. Двуполость, необходимость двух элементов, входящих в контакт, вообще наличие сакральной двойки на всем протяжении алхимического делания — это базовый принцип алхимии. В ее системе двоится все — земля и небо, ртуть и сера, Восток и Запад, Луна и Солнце, христианская традиция и языческий культ, четкий рецепт и зашифрованное послание. Соединение несоединяемого, смешение противоположного только и может дать рождение искомому камню философов, который несет с собой не только превращения металлов, но и знание мировой мудрости, вечное интеллектуальное процветание. В этом смысле космический эксперимент «на благо всего человечества» не так уж далеко отстает от интересов алхимии, которая в своем пределе была призвана осуществить власть демиурга-алхимика над космической тайной.

Алхимики разделяли древнее персидское верование о том, что мудрый маг, способный проникнуть в эту тайну, может родиться только от противоестественного, кровосмесительного брака. Описание советскими инженерами противоестественного бракосочетания машин двух враждующих держав действительно заставляет вспомнить о брачных играх: «“Пассивный» корабль во время сближения у нас не остается совершенно пассивным. Радиоответчик, установленный на его борту, обеспечивает нужной информацией «активный» корабль. Он сам автоматически находит своего партнера и в процессе всего сближения постоянно следит за ним, поворачивая стыковочный узел к узлу партнера»[6]. После двух витков вокруг Земли рядом друг с другом [7], машины соединяют свои узлы, образуя единое белоснежное тело на черном фоне открытого космоса. «Небо и Земля бракосочетались. У них народится дитя. Ибо белизна указывает на священный брак устойчивого и летучего, женского и мужского”, — описывает успешное соединение алхимических начал французский алхимик XVIII века Антуан Пернети в своем «Мифо-герметическом словаре»[8]. Бракосочетание, аккуратно исполненное по всем требованиям, открывает дорогу дальнейшим превращениям: дитя-АПАС, хранящий тайну слияния, гордо поднимает муже-женское лицо и указывает путь к претворению алхимического рецепта.

Больное золото

Рукопожатие состоялось. Двум советским космонавтам (Алексей Леонов и Валерий Кубасов) и трем американским астронавтам (Томас Стаффорд, Дональд Слейтон и Вэнс Бранд) предстояло провести ряд сложных экспериментов на орбите. Но перед этим их ждал первый совместный ужин. Меню ужина состояло из борща, антрекота, сока и бородинского хлеба. Перед ужином капитан «Союза» Леонов, отличавшийся открытым и дружелюбным характером, решил разыграть американских коллег. На тубы с борщом он наклеил взятые с Земли этикетки с бутылок советской водки и стал настойчиво приглашать астронавтов выпить за встречу. Стаффорд со Слейтоном (Бранд остался на «Аполлоне») были очень растеряны, долго сопротивлялись, а в конце очень удивились, обнаружив в тубах обычный суп [9].

Творческий подход к работе — обязательное качество успешного алхимика. Алхимические рецепты представляли собой головоломки и всегда оставляли место для произвола (предлагали взять те или иные ингредиенты на глаз, тогда как сами ингредиенты всегда описывались в зашифрованном поэтизированном ключе: нагреть зеленого льва, выпарить красного дракона, чтобы змей пожрал свой хвост, а черный ворон отбросил тень на реторту и т.п.). По мнению проф. Рабиновича (в 1979 году опубликовавшего первое в Советском Союзе научное исследование, посвященное алхимии), подобный подход, среди прочего, служил цели уберечь рецепт от непосвященного, а, кроме того, успешное следование ему во многом зависело от мастерства отдельного алхимика, всегда отмеряющего какой-то ингредиент «на глаз»[10]. Поэтому, несмотря на то, что основой алхимического действия являлся авторитетный рецепт, для успешного производства философского камня и золотой эссенции алхимику надлежало быть подлинным художником. Подобным образом в просчитанном по минутам полете, с заранее предустановленными для космонавтом действиями, осталось место творческому беспорядку, внесшему в полет элемент игры [11].

Каждое слово алхимического текста скрывает за собой символическое значение (и почти всегда таких значений для одного слова очень много, и они часто противоречат друг другу), и едва ли хотя бы что-то в этих текстах следует воспринимать буквально. Космический ужин при подобном рассмотрении тоже может указать нам на кое-что, кроме себя самого. Понятие «крепкая водка» в алхимии означает азотную кислоту, ее получение — это первая освященная веками и величайшими авторитетами алхимическая опытная традиция [12], в частности, именно в ней алхимики растворяли ртуть и серу в попытках очистить их от примесей для дальнейшего процесса получения философского камня. Таким образом, факт появления водки в состыкованном корабле, пусть даже в виде наклейки на тубах, занимает свое место среди ингредиентов рецепта этого космически-алхимического эксперимента.

В свою очередь, съеденный за ужином антрекот исторически получил свое название благодаря тому, что является вырезкой из межреберной части мяса вола, дословно entre-côte, что по-французски означает «между ребер». Здесь мы сталкиваемся уже не с алхимической, а библейской традицией, сохранившей историю о вложении перст неверующего Фомы в рану между ребер Иисуса после воскрешения последнего. Благодаря этому жесту Фома убедился в том, что воскрес не просто дух Иисуса, сделав Иисуса бестелесным приведением, — к удивлению всех апостолов, воскресла сама плоть, во всей своей материальности. Теологические споры о том, воскресала ли плоть Христа, активно велись в первых веках христианства. В то время как точка зрения, ставшая позднее ортодоксальной, настаивала на полном телесном воскресении, для христиан-гностиков это не являлось очевидным. В гностическом Евангелии от Фомы Иисус, обращаясь к нему, произносит: «Если дух снизошел ради тела, это чудо из чудес. Конечно, Я удивляюсь тому, как такое большое богатство [дух] заключено в такую бедность [тело]» [13]. Как можно понять из этого отрывка, Фома-гностик уже не так сильно стремился погрузить пальцы в рану Иисуса: телесное перестает играть важную роль для духа, открывающего перед собой космическую бесконечность.

В то же время алхимия, смешавшая внутри себя как гностические, так и ортодоксальные христианские посылки, разрабатывала собственное понимание материальности. С одной стороны, в отличии от пренебрежительного отношения к материальному телу в случае гностиков, алхимики с большим старанием проникали внутрь подопытных веществ, непосредственно воздействуя на их материальность. В своих текстах они с большим вниманием и фантазией описывали цвета и текстуры, получаемые в результате многотрудных опытов, и представляли конкретные объекты как финальные результаты успеха или провала своей работы. С другой стороны, не в пример средневековому христианину, алхимики считали, что, подобно Богу, они в состоянии до неузнаваемости изменять внешний вид и внутренний состав веществ, превращая одно тело в другое так, что на старый уже не оставалось бы и намека. «Даже Бог (…) в конечном счете может быть заменен (отождествлен с) золотом — как, впрочем, и всем иным. Принципиальная неопределенность. Заведомая неупорядоченность, от которой рябит в глазах и звенит в ушах» [14]. Золото, эта вершина алхимической иерархии материальных веществ, проникает везде и является единственным по-настоящему чистым металлом. Любой металл, отличный от золота, просто болен и требует лечения. Если лечение будет успешно проведено, металл станет избавлен от порчи и вернется к потерянному когда-то состоянию чистоты, то есть станет золотом [15]. Съеденный за ужином антрекот обнаруживает связь между тремя традициями и вводит в алхимический рецепт ЭПАС еще одно слагаемое: знание о возможности полной трансформации материальных тел.

Cреда, который дышали космонавты в «Союзе», была кислородно-азотной, в то время как астронавты «Аполлона» дышали чистым кислородом без примесей. Стыковка и открытие люков смешали два состава, образовав общий для всех газ. После произведенной стыковки экипажи «Союза» и «Аполлона» провели ряд совместных экспериментов [16]. Один из них, в алхимическом стиле озаглавленный «Универсальная печь», был призван выяснить, возможно ли в условиях космической невесомости достичь единого характера металлических сплавов и идеальных решетчатых структур. В свою очередь, в процессе эксперимента «Микробный обмен» изучался состав микроорганизмов, обитающих на коже и слизистых покровах космонавтов, а также микрофлора двух кораблей. Как и в случае со смешением атмосфер при первом открытии люков, мы можем наблюдать изучение процесса взаимопроникновения и слияния микробных сред «Союза» и «Аполлона» [17].

Качество, полнота, глубина смешения частей для получения идеально однородного и потому абсолютно нового продукта на выходе — необходимое условие успешно проведенного алхимического опыта. «Как при соединении двух различных молекул синтезируется новая со свойствами, отсутствующими в них, взятых в отдельности, так и при стыковке «Союза» и «Аполлона», двух «разнохарактерных» космических кораблей, образуется новая динамическая система с качествами, не свойственными ее основным частям», — делился своими мыслями один из инженеров рабочей группы ЭПАС [18]. В этом смысле описанная инженером новая система образуется благодаря действительно полному, в буквальном смысле молекулярному смешению. И хотя алхимики отвергали атомарное строение металлов, настаивая на смешении и рождении как таковых новых сущностей, в научно-технической истории космонавтики ХХ века добиться подобного рождения можно было, только артикулированно пройдя стадии микробного и молекулярного обменов.

Но самый любопытный эксперимент состоялся при первой из двух (и снова двойка) расстыковок «Союза» и «Аполлона». Для проведения эксперимента «Искусственное солнечное затмение» «Аполлон» должен был занять такую позицию по отношению к «Союзу», чтобы полностью закрыть для советского корабля Солнце. Тогда экипажу «Союза» становилась отчетливо видна так называемая солнечная корона — верхние разряженные слои солнечной атмосферы, состоящие из ионизированной водородной плазмы, — и он мог сделать ряд снимков для последующего подробного изучения состава короны учеными на Земле. Солнце и Луна, эти алхимические отец и мать, золото и серебро, сера и ртуть, призваны смешаться, чтобы родить дитя-андрогина. Но, как мы видели, андрогин уже был рожден успешной космической стыковкой и символически занял свое место посередине двух гигантских космических реторт, «Союза» и «Аполлона», а это значит, что процессы, происходящие благодаря такому рождению, уже были запущены. Это процессы тотального смешения, символического оборотничества, материального делания и космического интеллектуального обновления. Внутри этой логики Аполлон, это алхимическое олицетворение Солнца и золота, может свободно занять место Луны, тогда как Луна станет Солнцем. Это и происходит в космическом эксперименте: из своих иллюминаторов экипаж «Союза» мог наблюдать сразу два Солнца и две Луны, так как и «Аполлон»-Луна, и звезда-Солнце одновременно стали и своими противоположностями [19]. Фотографировавший эту трансмутацию «Союз» своим названием как будто еще раз подчеркнул тесные узы любовного соединения Луны и Солнца, неба и земли.

Дух гниения и аромат успеха

Что же, в свою очередь, происходило на Земле в рамках этого космического эксперимента? Ко дню стыковки кораблей совместными советско-американскими усилиями была выпущена партия духов под названием «ЭПАС» (флакон был американским, компоненты содержимого — советскими с добавлением французских), а также — сигареты «Союз-Аполлон», разработанные компанией Philip Morris и производимые на московской фабрике «Ява». Кажется не совсем понятным, почему из всех возможных памятных сувенирных изделий было решено произвести именно духи и сигареты (самое простое объяснение — желание широким мазком захватить два типа аудитории: женщин и курящих мужчин). Но если мы посмотрим на это со стороны избранного нами способа анализа этой космической авантюры, то подобное решение покажется не таким уж случайным.

Сигареты «Союз-Аполлон», на оригинальной пачке которых в виде черного круга как будто изображено то самое солнечное затмение, как продукт обладают двумя характерными свойствами. Во-первых, курение сигарет неизменно сопровождается производством едкого дыма, а во-вторых, как бы ни боролись с этим защитники курения, сигареты несут с собой визионерскую ассоциацию с гниющими легкими курильщика, начинающими разлагаться и чернеть еще при его жизни. Чернение, разложение, гниение материала — это первая стадия многоступенчатого алхимического делания, при которой происходит разрушение первоначальных субстанций для образования новой, готовой к дальнейшим мутациям. Считалось, что на этой стадии алхимик своим грубым вмешательством убивает живой до этого момента материал, чтобы затем начать производить действия уже с мертвыми, не способными сопротивляться веществами. В самом конце, при успешном прохождении всех стадий превращения, материал снова оживет, и уже в очищенном, золотом виде. Алхимик-демиург, повелевающий жизнью и смертью, произведет алхимическое чудо, из разложения проявится свет обновленной жизни [20]. Чернота гниения — это задел для амбициозного, творческого предприятия алхимика по обустройству мира.

В свою очередь, достаточно взглянуть на фотографию оригинального флакона духов «ЭПАС», чтобы узнать в его содержимом искомую золотую эссенцию. Золотая крышечка и уже золотой, не черный, круг на картонной упаковке духов как будто свидетельствуют об успехе произведенного в космосе эксперимента: этот философский камень, эта алхимическая первоматерия все–таки найдены. Любопытно и то, как название духов, повторяющее аббревиатуру всего проекта, уже не цветом, а своими буквами изящно указывает на совершившийся прорыв: EPAS омонимичен английскому e-pass или французскому e-passe. Эссенция во флаконе олицетворяет собой успех в открытие прохода, вот только прохода куда? В какое измерение направлен этот космический эксперимент? Какая дверь открывается благодаря силе его алхимических превращений?

Выходит, что сигареты «Союз-Аполлон» (в названии — указание на два базовых ингредиента для начала работы) и духи «ЭПАС» (указание на успех произведенной операции) как будто становятся помещенной на Земле рамкой, с двух сторон замыкающей все промежуточные стадии алхимического делания, совершаемые наверху, в космосе. «Союз» и «Аполлон» были отправлены в пустое, черное пространство, контрастно выделяющее на своем фоне два белых сочетавшихся браком корабля. Но, казалось бы, зачем так усложнять работу? Зачем кому-то отправляться в космос, чтобы совершился весь ряд необходимых трансмутаций? Попробуем разобраться в необходимости именно космического, а не земного рождения андрогина. С одной стороны, замкнутое, герметичное пространство космического корабля предписывает находящемуся внутри экипажу строгое соблюдение заранее подготовленного распорядка-рецепта. Вместе с этим, все стадии исполнения рецепта удобно контролировать: за действиями космонавтов одновременно наблюдают десятки пар глаз центра управления космическим полетом. Как мы видели, даже несмотря на такую высокую степень контроля, космонавтам-алхимикам все же удалась пара творческих шалостей — определенно, на Земле не ошиблись с выбором состава экипажей.

Никакая случайность или посторонняя химическая примесь не может помешать чистоте проводимых ими экспериментов. Если ошибка и произойдет, с большой долей вероятности она станет для всего эксперимента фатальной, поэтому принцип «все или ничего» действует на космической орбите с особенной ясностью. В свою очередь, Питер Слотердайк, называющий космические корабли островами, считает их миниатюрными моделями земного мира. «Если острова — это модели мира, — говорит Слотердайк, — то именно потому, что они в достаточной мере оторваны от остального мирового контекста, чтобы мог состояться эксперимент по восстановлению тотальности в ограниченном формате» [21]. Если мы последуем за мыслью Слотердайка, то перед нами встанет выразительный символ земной всеохватности эксперимента, проводимого, казалось бы, лишь двумя из множества десятков мировых стран.

Наконец, именно такая грандиозная удаленность верха (кораблей «Союз» и «Аполлон», в брачном соединении плавающих по земной орбите) и низа (рамирующих весь эксперимент сигарет и духов, используемых на Земле) успешнее всего позволяет стянуть верх и низ по направлению друг к другу. Для алхимика верх и низ не находятся в оппозиции, мир алхимика одновременно многоступенчат и горизонтален. В алхимическом мире низ и верх постоянно меняются местами, сакральное и божественное заземляются до растворения в стеклянной колбе, тогда как металлы, поднятые из земной глубины, приобретают божественные свойства. Такое понимание мира пришло в алхимию из трактата легендарного Гермеса Трисмегиста, первого алхимика и великого мудреца. В тексте его «Изумрудной скрижали» можно прочесть следующие строки: «То, что находится внизу, аналогично тому, что находится вверху. И то, что вверху, аналогично тому, что находится внизу, чтобы осуществить чудеса единой вещи» [22]. Космические небеса опускаются на землю, в то время как земная тяжесть поднимается наверх. На одной орбите соединяются корабль-андрогин, мутирующие божества, гниющие металлы, черное Солнце, пахучий дым сигарет и золотая эссенция. Начиная кружиться в алхимической пляске, все вместе они сходят с орбиты под действием собственной тяжести и начинают двигаться в направлении, для которого уже открылся проход.

Смещенные орбиты

Куда же ведет проход, открывшийся благодаря удачно проведенному экспериментальному полету «Аполлон-Союз»? Для попытки ответить на этот вопрос нам нужно еще раз обратиться, в первую очередь, к еретическим гностическим евангелиям, вдохновлявшим алхимиков на протяжении почти тысячи лет. В первые века христианства эти гностические тексты были объявлены еретическими как раз потому, что их авторы и их адепты не желали следовать тем путем, который выбирали для себя представители укреплявшейся церковной ортодоксии. Если в двух словах описывать суть гностической доктрины, то ее можно назвать системой с принципиально открытой архитектурой. Для гностиков процесс получения знания стоял выше любых затвердевших канонов. Как можно проникнуть в тайну божественного, если не подходить к уже известным текстам подобно художнику, каждый раз прибавляя к ним что-то от себя? Каждый мог разгадать космические тайны при условии действительно творческого подхода. Именно потому в конечном итоге гностицизм был элитарным учением, однако же, всегда оставляющим возможность для любого подключиться к нему [23].

Благодаря своему выразительно интеллектуальному подходу, гностицизм выступал на стороне полного равенства мужчин и женщин. В гностическом Евангелии от Филиппа мы можем встретить строки о том, что Иисус любил и приближал Марию Магдалину больше других учеников, а в Евангелии уже самой Марии — что именно она воодушевила поникших после казни Иисуса апостолов пойти и проповедовать его учение [24]. Женщины-гностики были настолько эмансипированы, что писатель-христианин Тертуллиан имел повод возмущаться их поведением в таких выражениях: «Эти еретические женщины — как они дерзки! Они не имеют скромности; они достаточно смелы, чтобы учить, участвовать в споре, заклинать, лечить и, может быть, даже крестить» [25]. Более того, сам Бог гностиков высказывается о себе следующим образом: «Я первая и последняя. Я почитаемая и презираемая. Я блудница, и я святая. (…) Я та, чьих браков множество и я не взята замуж. Я знание и невежество… (…) Я неразумная, и я мудрая… Я безбожная, и я та, чьих богов множество» [26]. Как можно понять из этого отрывка, в основе учения гностиков лежит то же, чем позже была руководима и алхимия: соединение несоединяемого, единство противоположного.

Таково отношение алхимии и к собственной символической системе. Алхимический символ всегда полисемантичен и зачастую несет в себе множество противоречащих друг другу значений. Он всегда открыт для нового способа прочтения и в каком-то смысле даже требует этого. Вместе с этим, яркая приверженность алхимии к собственной символической системе и руководствование ею, были одними из тех причин, почему алхимик всегда имел шанс был сожженным заживо от имени христианской церкви. Символ всегда готов указать на истину, в своем движении остановленную этим символом и явленную им здесь и сейчас. Потому символическое мышление — это всегда мышление богоборческое [27], отрицающее трансцендентную недоступность и принципиальную подвижность божественных истин, так как символ всегда готов изобразить эти истины прямо перед нашими глазами. Алхимик — это всегда богоборец, христианский средневековый террорист, изнутри подрывающий стройную логику религиозной догматики.

Проект «Союз-Аполлон» сам, в конечном итоге, предстает апогеем символической игры позднего модернизма, и его символы потому явлены нам с такой беззастенчивостью, что ни о каком трансцендентном доступе к божественной истине уже давно не может идти речи. Взорвав средневековую метафизику, мы попали в безвоздушное пространство, внутри которого средневековые символы начинают выстраивать новую, уже посюстороннюю систему. В этой системе больше нет единого бога, вместо него появилось множество темных, задымленных лабораторий, внутри которых происходят сегодня смешения для нового алхимического рецепта.

Кажется, пафос организаторов экспериментального полета «Аполлон-Союз» был так силен, что, вопреки строго научной задаче проекта, смог прорвать рациональность конца века и устремился в пространство, прорывающее любые ограничения. Этот проект как будто явился предтечей того времени, которое в 1975 году еще не наступило — времени хаотического, внерецептурного смешения ингредиентов между собой. В свою очередь, мы как современники этого времени уже можем наблюдать вокруг себя разворачивание сети таких открытых структур по всему миру. Технологии, подобные интернету, открывают путь новым видам коммуникации и социальных связей, в конечном итоге — другому типу онтологий. Внутри сети открытых структур можно одновременно столкнуться со строгостью математического расчета и абстракцией мистического трактата, с блеском искусственного золота и гниением природного металла, богоборческим пафосом и шуткой о появлении новых религий, претендующей на серьезность откровения. Все становится всем, неравное готово стать равным, в то время как логика этих соединений по-прежнему остается скрытой от нас в дыму алхимического эксперимента. Окружности, соединяющие противоположные полюса, разомкнуты, но космический многоликий андрогин продолжает свой полет. Он несет внутри себя любое соединение, какое вы только сможете себе представить, ведь «все, что угодно» происходит именно в такие моменты истории, когда логику самых простых, казалось бы, сцеплений заволакивает дым зажженных сигарет.

Примечания

1. «Союз» и «Аполлон». Рассказывают советские ученые, инженеры и космонавты — участники совместных работ с американскими специалистами. М.: Издательство политической литературы. — Под ред. К.Д. Бушуева. — 1976. — С. 8

2. Там же. С. 123

3. Любопытны скромные отсылки самих советских конструкторов. «Кстати, термин «андрогинный» был позаимствован [нами] из мифологии: андрогинами назывались двуполые существа», — признается руководитель третьей рабочей группы ЭПАС В.С. Сыромятников. — Там же. С. 121

4. Ярким примером, указывающим на андрогинность Бога как системообразующий космогонический принцип, является отрывок из гностического текста «Троевидная Протенойя»: «Я — андрогин. [Я и Мать и] Отец, поскольку [Я совокупляюсь сама] с собой… [и с теми, кто любит] меня… Я — Чрево [дающее форму] Всему… Я — Мирофея, слава Матери». Trimorphic Protennoia 45.2-10 в NHL 467. Цит. по: Пейджелс, Э. Гностические евангелия. — М.: Карьера Пресс. — С. 108.

5. Я отсылаю к первому, опубликованном в Советском Союзе, исследованию феномена алхимии проф. В.Л. Рабиновича «Алхимия как феномен средневековой культуры». М.: Наука, 1979.

6. «Союз» и «Аполлон». Рассказывают советские ученые, инженеры и космонавты — участники совместных работ с американскими специалистами. М.: Издательство политической литературы. — Под ред. К.Д. Бушуева. — 1976. — С. 102

7. Совместить траектории полета двух кораблей для успешной стыковки явилось одной из сложнейших задач для советских и американских инженеров. Изолированные исследования космоса в обоих странах привели к тому, что каждая из сторон обладала собственными вычислительными баллистическими моделями, которые требовалось свести к одной общей. Задача была настолько сложной, а меры, принятые для ее решения, настолько значительными, что позже инженер О.Г. Сытин писал: «С помощью всех этих мер мы добились практической совместимости баллистических расчетов для реального полета. А когда все это было позади, мы могли шутить, говоря, что сделали все возможное и даже воспользовались услугами «к-баллистики» (ка-баллистики)». Сложно представить себе что-то более далекое друг от друга, чем строгая аэрокосмическая наука XX века и эзотерические течения. Вместе с этим, эти системы настолько полярны друг другу, что в определенных точках схлопываются в своей противоположности. — Там же. С. 96

8. Цит. по Рабинович, В.Л. «Алхимия как феномен средневековой культуры». М.: Наука. — 1979. — С. 98

9. «Я с Земли взял этикетки “Столичная водка», «Особая водка» и на тубы наклеил. Сели за стол, я даю каждому по тубе водки: «Давайте, ребят», мне говорят: «Нельзя». — «It’s Russian tradition. Before eat we must drink Russian vodka, it’s very good for your stomach”. Клюнули. Открыли, чин-чин. Крупный план мы сняли, Дик Слейтон взял тубу и ошалел: там борщ! Это была такая человеческая шутка». Полный текст интервью Алексея Леонова доступен по ссылке http://www.tvc.ru/channel/brand/id/20/show/news/news_id/923

10. См.: Рабинович, В.Л. «Алхимия как феномен средневековой культуры». М.: Наука. — 1979. Глава «Алхимический рецепт: действие и священнодействие».

11. Еще об одном примере произвола во время космического полета Леонов рассказывал в другом своем интервью: «Во время выполнения совместной космической программы “Аполлон-Союз» бурно обсуждалось минимальное расстояние между кораблями для маневрирования. До последнего момента бюрократы НАСА твердили, что мы не можем сближаться на расстояние меньше 150 метров. Однако командир американского корабля «Аполлон” Том Стаффорд выразил несогласие, сказав, что не нужно лететь на таком удалении друг от друга и что хватит и 45 метров. Он выражал свой протест в довольно резкой форме. Тогда я взял Стаффорда за руку, вытащил из зала заседаний и сказал ему: «Мы ведь будем в космосе одни, и никто не станет проверять, на каком удалении друг от друга мы летим. Так что давай поступим так, как сочтем нужным, и никому об этом не скажем». Полный текст интервью доступен по ссылке: https://inosmi.ru/world/20110507/169140284.html

12. Рабинович, В.Л. «Алхимия как феномен средневековой культуры». М.: Наука. — 1979. — С. 59

13. Цит. по: Пейджелс, Э. Гностические евангелия. — М.: Карьера Пресс. — С. 72

14. Рабинович, В.Л. «Алхимия как феномен средневековой культуры». М.: Наука. — 1979. — С. 79

15. Там же. С. 132

16. Подробное описание экспериментов, проводимых при полете «Союз-Аполлон», дается в научно-популярном фильме «Apollo-Soyuz Mission» 1975 года, созданным NASA. Доступен по ссылке https://www.youtube.com/watch?v=MOha7dj84o8

17. «Характерно, что больше всего микробов обнаружено на поверхностях стыковочного туннеля и той части корабля, которая примыкает к переходному устройству», — замечает инженер В.А Ольшевский. — «Союз» и «Аполлон». Рассказывают советские ученые, инженеры и космонавты — участники совместных работ с американскими специалистами. М.: Издательство политической литературы. — Под ред. К.Д. Бушуева. — 1976. — С. 191

18. Там же. С. 112

19. Кроме того, «[а]лхимические золото и серебро действительно составляют пару, но лишь в малой мере пару оппозиционную — скорее пару однородного, объединенную по признаку совершенства» (Цит. по: Рабинович, В.Л. «Алхимия как феномен средневековой культуры». М.: Наука. — 1979. — С. 108). Золото и серебро, Солнце и Луна так же легко меняются местами, как, судя по всему, и любые другие алхимические пары.

20. Ср.: «Материя, приведенная в движение огнем соответствующей степени, начинает чернеть. В черном заключены белый, желтый и красный. Белый в алхимии уже не высокий Свет, а лишь цвет, приравненный ко всем прочим. (…) Черный же предстает источником, порождающим другие цвета». — Там же. С. 93

21. Слотердайк, П. Сферы. В трех томах. Том 3. — СПб.: Наука. — 2010. — С. 313

22. Цит. по: Странден, Д. Герметизм. Его происхождение и основные учения. — СПб.: Книгоиздательство «Новый человек». — 1914. — С. 11-12

23. Ср.: «Валентин и его последователи (…) доказывали, что только личное переживание является критерием истины, преобладает над всеми вторичными свидетельствами и всей традицией — даже гностической традицией! Они прославляли каждую форму творческого вымысла как доказательство, что человек духовно ожил. По этой теории структура власти никогда не может быть зафиксирована в институциональной власти: она должна оставаться спонтанной, харизматичной и открытой». Цит. по: Пейджелс, Э. Гностические евангелия. — М.: Карьера Пресс. — С. 70-71

24. К примеру, вот что представляют собой строки в Евангелия от Филиппа: «…спутница [Спасителя] Мария Магдалина. [Но Христос любил] ее больше, чем [всех] учеников и целовал ее [часто] в [уста] ее. Остальные из [учеников скорбели от этого…] Они говорили ему: «Почему ты любишь ее больше чем всех нас?»Спаситель отвечал: «Почему я не люблю вас как [я люблю] ее?». — Там же. С. 119

25. Там же. С. 113

26. Эти строки из гностической поэмы «Гром. Совершенный Ум» цитируются по: Там же. С. 108

27. Рабинович, В.Л. «Алхимия как феномен средневековой культуры». М.: Наука. — 1979. — С. 85

Эссе было впервые опубликовано в журнале e-flux journal №93 (September 2018).

©Наталья Серкова / e-flux

TZVETNIK

(FB)(VK)(Instagram)

@natalyaserkova