Как изменила Реформация западное общество, — в материале Сергея Кара-Мурзы и Оксаны Куропаткиной.

Сергей Кара-Мурза,

Оксана Куропаткина

Центр изучения кризисного общества

Сергей Кара-Мурза: Мы изучаем российское общество, но нам очень важно знать, по какому пути развивалось общество западное, какие принципиальные выборы оно делало на главных перекрестках своей истории. Мы связаны с Западом очень тесно, хотя в ходе развития наших цивилизаций всегда была и тяга друг к другу, и напряженность вплоть до войн. Не раз в программах модернизации в Россию пытались перенести западные ценности и социальные формы, и часто мы несли большой урон из‑за плохого знания истоков фундаментальных идей, положенных в основу жизнеустройства Запада, — очень специфичных и для нашей культуры необычных.

После принятия христианства и раскола западной церкви с православием главным распутьем в траектории Запада была Реформация — радикальная революция в религиозной и, шире, духовной сфере, которая длилась почти полтора века (ее началом принято считать выступление Мартина Лютера, который в 1517 году прибил к дверям церкви свои «95 тезисов»).

Религиозная революция переросла в ту цепь революций (научная, промышленная и великие буржуазные революции), которые изменили картину мира, сознание и тип мышления человека Запада, а далее тип хозяйства, общества и политических систем. Эти революции и породили принципиально новую цивилизацию — современный Запад.

Эта мощная цивилизация нуждалась в непрерывной экспансии и обладала качествами, делавшими ее принципиально иной, нежели все «незападные» культуры. Те страны и культуры, которые не сумели защититься от Великого похода Запада, погибли или стали «периферией», вспомогательными зонами Запада.

России, находящейся «между молотом Запада и наковальней Востока», приходилось и учиться у Запада, и защищаться от него, и предпринимать тяжелые чрезвычайные программы собственного самобытного развития для обретения сил и знаний, чтобы, как сказал Менделеев, «уцелеть и продолжить свой независимый рост».

Конечно, в современном сложном обществе идеи, установки и принципы протестантов времен Реформации не бросаются в глаза, они опустились на глубинные уровни культуры. Однако во многих ключевых общественных и политических институтах Запада они продолжают действовать, и знать их нам необходимо. В нашем разговоре мы и коснемся, очень кратко, важных для нас сторон.

Оксана Куропаткина: Принципы Реформации разрушили средневековую картину мира, уже значительно поколебленную Ренессансом.

Принцип «только благодать» (sola gratia) подчеркивал бесполезность выполнения ритуальных предписаний и добрых дел самих по себе — из‑за глубокой испорченности человека, которого спасти может только и исключительно милость Божья.

Принцип «только вера» (sola fide) утверждал обязательность личной глубокой веры человека, которая сподвигает его творить праведные дела, являющиеся знаком изменений в его сердце. Не община, а каждый отдельный человек становится главным актором своего спасения. Церковные служители считаются простыми делегатами сообщества верующих, все верующие соответственно являются носителями священства.

Принцип «только Христос» (sola Christus) упразднил и «небесную» часть церкви — святых как ходатаев и заступников за грешников: между Богом и человеком существует только один посредник — Богочеловек Иисус Христос.

Сергей Кара-Мурза: Э. Фромм так определяет значение Реформации в трансформации Запада: «Самое значительное и длительное воздействие на развитие в Европе и во всем мире оказала все же Реформация. Протестантизм и кальвинизм обратились к чисто патриархальному духу Ветхого Завета и устранили материнский принцип из своих религиозных представлений. Материнская любовь церкви и Богородицы не простиралась больше на человека. Он предстал одиноким перед серьезным и строгим Богом, чьей милости мог добиться только благодаря абсолютной покорности».

Оксана Куропаткина: Отмечу, что все же не совсем одиноким — Христос, Которого следовало принять как личного Спасителя, спасает человека от ада. Крестная жертва Христа, на которой протестантизм акцентируется больше, чем другие христианские конфессии, дает человеку надежду на искупление грехов и эмоциональную связь с Богом, Который стал человеком. Другое дело, что Христос, при всей Своей человечности, — Бог, а святые, при всем своем величии, — такие же люди. Человек не мог не почувствовать себя одиноким, оставшись без семьи «старших братьев» и только с одним Посредником.

Сергей Кара-Мурза: О святых пока не будем, надо разобраться с главной идеей. По‑моему, утверждение, что Христос протестантов «дает человеку надежду и спасает человека от ада» — это очень вольная трактовка. Вот фундаментальное утверждение кальвинистов (1609 год), которое особо выделяет Макс Вебер в своей «Протестантской этике»: «Хотя и говорят, что Бог послал сына своего для того, чтобы искупить грехи рода человеческого, но не такова была его цель: он хотел спасти от гибели лишь немногих. И я говорю вам, что Бог умер лишь для спасения избранных».

В том-то и дело, что человек не мог иметь надежду на спасение, он мог только его желать. За миллионы лет до его рождения его имя уже было занесено в список избранных ко спасению или в список отверженных. Симптомы избранности (например, богатство) были очень ненадежны.

Оксана Куропаткина: Сразу отмечу, что, когда мы рассуждаем о протестантизме и о его положениях, не следует забывать, что он не исчерпывается кальвинизмом — есть еще лютеранство и течения, восходящие к анабаптизму, где нет учения о предопределении. Так что для этих деноминаций надежда на Христа-Искупителя и подателя надежды на спасение безусловна и непротиворечива. А теперь по поводу самого кальвинизма. В его классическом и общепринятом тексте, «Канонах Дортского Синода» (1618–1619), действительно указано, что искупительная смерть Христа касается только избранных ко спасению — так что да, точка зрения «строгих» кальвинистов, которую приводит Вебер, возобладала, несмотря на споры и разногласия по этому вопросу. Официальная церковная позиция — надежда у христианина, притом что «предопределенность» окончательно прояснится на небесах, есть: «Синод отвергает заблуждения тех, кто учит, что в этой жизни нет ни плода, ни осознания, ни уверенности в неизменном избрании к славе, за исключением условной уверенности, зависящей от некоторых случайностей и обстоятельств» (Каноны Дортского Синода). К таким «плодам» относятся принадлежность к «истинной церкви», способность к покаянию и исправлению, «святые проявления благочестия».

Другое дело, что в реальной духовной жизни кальвиниста, несмотря на все официальные церковные предписания, продолжал жить страх: а вдруг бесовские искушения, которым я подвергаюсь, есть показатель моей вечной погибели, а не того, что Бог и «избранному» попускает впасть в искушение? Этот страх потом перешел и в культуру.

Продолжим разговор о принципах Реформации. Принцип «только Писание» отрицает водительство церкви-общины — обесценивается накопленный ею опыт толкования Писания (Предание) и ее право централизованно его трактовать. Поскольку человек сам ответственен за свое спасение, он самостоятельно должен читать Библию и толковать ее. Это — его личные отношения с Богом. Принцип «только Богу слава» (Soli Deo gloria) отменил не только особый статус святых, но и поставил под сомнение священность и незыблемость любого социального статуса — человек, сколь бы он сильно ни отличался от других, остается всего лишь человеком, а абсолютно почитать следует только своего Творца и Искупителя. Из принципа «только Богу слава» проистекает еще один очень важный вывод — всё, что делает христианин, в церкви или в повседневной жизни, должно служить к прославлению Бога. Нет неважных для спасения областей жизни, нигде человек не может дать себе спуску: вся его жизнь, все его повседневные обязанности — это жертва Богу.

Сергей Кара-Мурза: Это очень важное и до сих пор актуальное установление: «всё, что делает христианин, в церкви или в повседневной жизни, должно служить к прославлению Бога». То есть, все то, что непосредственно не служит к прославлению Бога, не имеет смысла! Тут не скажешь: «Не жалеть живота своего за други своя». Истинному протестанту не требуются любовь к ближнему или добрые дела. Макс Вебер специально обращает на этот принцип внимание: «Это выражено в цитированном у Плитта ответе на вопрос: “Нужны ли добрые дела для спасения?” Ответ гласит: “Не нужны и даже вредны; если же спасение даровано, то нужны лишь постольку, поскольку тот, кто их не совершает, не может еще считать себя спасенным”. И здесь, следовательно, не реальная необходимость, а лишь способ установить факт».

Подумайте: не нужны и даже вредны! Не отвлекайтесь на добрые дела!

Оксана Куропаткина: Здесь нельзя не сказать о самом болезненном парадоксе кальвинизма, на который указывали и который не смогли разрешить ни сам Кальвин, ни его последователи. С одной стороны, добрые дела сами по себе не могут никого спасти: человек, по природе глубоко испорченный, не должен обманываться, что ими может «заслужить» спасение — эта идея опасна и вредна, потому что, с точки зрения кальвинистов, уничтожает значение искупительной жертвы Христа. С другой стороны: «тот, кто их не совершает, не может еще считать себя спасенным» — то есть добрые дела — один из индикаторов «спасенности». «Избранный» не может их не творить. Фраза, которую приводит Плитт, совмещает два этих противоречивых утверждения.

И еще про «добрые дела». По идее, всё, что человек делает — служение Богу. Речь идет не о том, чтобы отделить то, что служит непосредственно для прославления Всевышнего, от того, что этому не служит, а о том, чтобы всю повседневную жизнь без остатка посвятить Богу. Неважных для спасения дел нет.

Сергей Кара-Мурза: Чем обосновано утверждение, что «по идее, всё, что человек делает — служение Богу»? Этого не может быть. Люди живут на земле и грешат. Выходит, и разбойник, зарезав кого-то на большой дороге, послужил Богу? Трудно поверить, что на таком основании стояла Реформация.

Оксана Куропаткина: Уточню: конечно, речь идет не о грехах, а просто обо всех «нейтральных» повседневных делах, которые ранее считались не относящимися напрямую к спасению души — например, о «мирской» работе, выполнении домашних обязанностей и т.п. Это напрямую связано с концепцией призвания, о котором первым начал говорить Лютер, а Кальвин очень четко сформулировал: каждого человека Бог поставил на свое место и доверил определенное дело, как в семье, так и в обществе, сделав его Своим управляющим; человек, честно трудясь, идет путем спасения и прославляет Бога. Кальвин отмечает: «…не будет на земле дела столь презренного и нечистого, которое не засияло бы пред Богом и не стало бы чрезвычайно драгоценным, лишь бы им мы послужили нашему призванию». Труд становится религиозной ценностью, бережливость и воздержанность в мирской жизни, то есть т.н. «мирской аскетизм», — одной из главных христианских добродетелей.

Сергей Кара-Мурза: Здесь, пожалуй, кроется главный принцип протестантской этики, которая и задала смысл «современного капитализма» (т. е. западного) и сформировала особый тип предпринимателя. «Мирским призванием» стала не любовь к ближнему, а нажива. Эта идея была взята из Ветхого Завета — разве можно это забывать?

Вспомним, что Маркс и Энгельс, резко отвергавшие любую религию, ценили именно Реформацию за то, что она создала духовные условия для возникновения капитализма. По мнению Энгельса, протестантизм был высшей формацией христианства. Он пишет, выделяя курсивом всю эту фразу: «Немецкий протестантизм — единственная современная форма христианства, которая достойна критики».

Оксана Куропаткина: Уточню — «нажива», а точнее — успех, преуспевание, необязательно выражающийся материально, — для протестантизма кальвинистского толка — не самоцель, а только один из индикаторов его «избранности». Более того — среди кальвинистов еще в XVII веке шли споры, считать ли такой успех индикатором. «Скептики» требовали доказательств того, что успех был достигнут праведным путем, и опасались, что нажива может отвратить христиан от главной цели и стать идолом. Другое дело, что капиталистическая культура не вникала в богословские изыски и взяла из кальвинизма то, что ей было выгодно.

Сергей Кара-Мурза: Не могу принять Ваше уточнение, что слово «нажива» надо понимать «точнее как успех, преуспевание, необязательно выражающийся материально, а не самоцель». Вебер специально приводит высказывание известного протестантского проповедника Джона Уэсли: «Мы обязаны призывать всех христиан к тому, чтобы они наживали столько, сколько можно, и сберегали все, что можно, то есть стремились к богатству».

У нас же не дискуссия схоластов, а попытка реконструировать вклад Реформации в становление современного Запада, ключевым элементом которого стал капитализм, а теперь и в России его пытаются построить. И М. Вебер для этого писал свою книгу. Он не зря приводит объясняет пословицу американских пуритан: «“Из скота добывают сало, из людей — деньги”. [Это] своеобразный идеал “философии скупости” … — кредитоспособный добропорядочный человек, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель. Суть дела заключается в том, что здесь проповедуются не просто правила житейского поведения, а излагается своеобразная “этика”, отступление от которой рассматривается не только как глупость, но и как своего рода нарушение долга».

Оксана Куропаткина: Когда я утверждала, что нажива — не самоцель, я имела в виду только то, что для протестанта она должна служить высшей цели — спасению и обращению к Богу — и не застилать ее. Как раз то, что нажива — один из лучших способов угождения Богу, символ богоугодного устройства жизни, «освятило» ее и действительно сделало религиозным долгом.

Сергей Кара-Мурза: Вебер пишет о мировоззрении, которое легло в основание буржуазного общества: «Нажива в такой степени мыслится как самоцель, что становится чем-то трансцендентным и даже просто иррациональным по отношению к “счастью” или “пользе” отдельного человека. Теперь уже не приобретательство служит человеку средством удовлетворения его материальных потребностей, а все существование человека направлено на приобретательство, которое становится целью его жизни. Этот с точки зрения непосредственного восприятия бессмысленный переворот в том, что мы назвали бы “естественным” порядком вещей, в такой же степени является необходимым лейтмотивом капитализма, в какой он чужд людям, не затронутым его веянием».

Ведь действительно людям, не затронутым веянием капитализма, это покажется бессмысленным переворотом «естественного» порядка вещей! В конечном счете, здесь корень кризиса постсоветской России. А.Н. Яковлев, выступая с речью в Ватикане, сказал о перестройке: «Этика и Реформация, идущие по нашей земле, неразделимы». А надо бы вспомнить, скольких жертв стоили потрясения, вызванные Реформацией.

Далее затронем главные блоки духовного фундамента Запада, которые заложила протестантская Реформация.